Предлагаемый читателю обзор экономики стран Содружества (в отличие от "нерегулярного" обзора законодательной базы взаимоотношений в СНГ, опубликованного в прошлом номере) традиционно концентрируется на межстрановом сравнительном анализе эволюции постплановых экономик. Усилия экспертов Ъ по совершенствованию статистической базы исследований привели к существенному расширению (в сравнении с нашими предыдущими публикациями по данной тематике) географического и временного поля сопоставлений.
В этом обзоре география страновой выборки охватывает, помимо стран СНГ, также прибалтийские государства и ряд стран Восточной Европы. Последнее обстоятельство кажется нам небесполезным, ибо в последнее время для доказательства тех или иных тезисов, относящихся к российской реформе, эксперты (в том числе и стоящие "по разные стороны баррикад") все чаще обращаются к опыту стран Балтии и бывшего соцлагеря.
Выбор глубины ретроспективы — в качестве базового в расчетах принимался 1989 г. — определялся двумя обстоятельствами. Точкой отсчета инфляционной волны логично было принять год, предшествующий старту либерализации в Восточной Европе (1990-1991 годы) С точки зрения наблюдения за динамикой спада производства целесообразно в качестве базы использовать предреформенный максимум, пришедшийся для большинства стран СНГ также на 1989 год.
Промышленный спад. Результаты расчета накопленной величины спада промышленного производства, представленные на графике 1, демонстрируют прежде всего колоссальный разброс глубины спада — от 77% в Литве до менее 10% в Узбекистане и Туркмении. Такой разброс, вкупе с не менее впечатляющим разнообразием инфляционных результатов развития экономик (о них речь ниже), заставляет обратиться к выделению групп государств с более или менее близкими параметрами хозяйственного развития. При рассмотрении только глубины промышленного спада (т. е. рис. 1) таких групп прорисовывается по меньшей мере четыре.
Первую группу образуют страны с наиболее глубоким спадом практически неснижающейся интенсивности, сброс промышленного потенциала которых по итогам минувшего года превысил половину среднегодового уровня 1989 г. В эту группу попадают переживающие войну либо ее разрушительные последствия Грузия, Армения и Таджикистан, а также страны, осуществляющие шоковую реструктуризацию своей экономики — прибалтийские государства, Болгария и Румыния. Кроме того, к этой группе стран примыкают Таджикистан, Молдова и Кыргызстан.
На первый взгляд, глубина спада в этих государствах превосходит ведущий к необратимому коллапсу экономики пороговый уровень. Однако ничего даже отдаленно похожего на катастрофу ни в Прибалтике, ни в Болгарии и Румынии не наблюдается. Разрешение кажущегося парадокса следует искать, на наш взгляд, в двух обстоятельствах.
Во-первых, хозяйство рассматриваемых стран относится к ярко выраженному индустриально-аграрному типу с высокой долей сельского хозяйства (и его инфраструктуры), которое — в противовес отраслям обрабатывающей промышленности — динамично развивается и заметно амортизирует промышленный спад.
Во-вторых, это существенно открытые экономики (с долями экспорта и импорта в ВВП, колеблющимися в пределах 40-60%), поэтому степень "участия" национальной промышленности в жизнеобеспечении производства и населения традиционно весьма ограничена. Что же касается подрыва воспроизводственного потенциала как базы будущего роста, то, в отличие от сложного многоотраслевого хозяйства, эти типы хозяйствования требуют гораздо меньших (как по масштабу, так и по степени проработки стратегии размещения) инвестиций для нащупывания и эксплуатации "точек роста", способных выступить в качестве локомотива для восстановления всей экономики.
Приведенные доводы подводят нас к констатации очень важного обстоятельства. А именно: корректное сопоставление результатов хода реформ (а, следовательно, и методов их проведения) возможно только при условии четкой идентификации сравниваемых объектов. При этом первым должен быть получен ответ на вопрос, сопоставимы ли уровни сложности (в кибернетическом смысле) рассматриваемых экономических систем. Простые системы целесообразно сравнивать с простыми, сложные — со сложными. Действительно, как можно в лоб соизмерять "успехи" (о причинах кавычек ниже) рыночных реформ и средств их достижения, скажем, в Эстонии с ее крошечной территорией, полуторамиллионным населением, неполными тремя десятками коммерческих банков и относительно простой хозяйственной структурой с той же российской экономикой?
Вторая группа стран концентрируется на противоположном фланге с минимальным масштабом промышленного спада (менее 1/4 базового уровня), сдерживаемым отсутствием последовательности и полноты либерализации экономики (Узбекистан, Туркменистан) и массированной эмиссионной поддержкой национальной промышленности (Украина, Беларусь).
Искусственность такого сравнительно благополучного положения дел становится очевидной, если вспомнить о таких неприятных свойствах экономики недолиберализованного типа, как сохранение хронических финансовых дисбалансов, невеселое лидерство по темпам инфляции (см. график 2), причем последняя сохраняется и в подавленной форме со своими неизбежными спутниками в виде хронического дефицита.
Третью (промежуточную) группу стран образуют Казахстан, Азербайджан, Россия и Чехия. Объединяет их, несмотря на существенные различия в подходах к рыночным реформам и последовательности в их реализации, не только величина накопленного промышленного спада (в пределах 30-40% к уровню 1989 г.), но и довольно сложный (многоотраслевой, с высокой долей обрабатывающей промышленности) тип хозяйства. Впрочем, Россия отнесена к этому типу весьма условно — приведенные здесь официальные статоценки, видимо, не полностью отражают глубину спада (см. публикации Ъ с альтернативными оценками российской промышленной динамики), но все же Россия пока "болтается в середине" списка, и в той же Чехии положение, по крайней мере по объемным показателям, не намного лучше.
Четвертая группа. Замыкают предпринятую нами классификацию Польша и Венгрия, выделенные в отдельную группу по причине преодоления ими "дна" промышленного спада (в Польше экономический рост возобновился в 1992 г., в Венгрии поворотная точка от спада к росту пройдена в минувшем году).
Уровень инфляции. Информация об интенсивности инфляции на потребительском рынке рассматриваемых государств и последовательности усилий по ее обузданию сведена на графике 2.
Как видно из рисунка, лидерами в борьбе с инфляцией являются Чехословакия, Венгрия и Польша. Прибалтийские государства, зачастую приводимые во внутрироссийских дискуссиях в качестве образца результативности стабилизационных процедур, на самом деле, даже по восточноевропейским меркам, вовсе не так благополучны — как по накопленному уровню, так и по годовым значениям интенсивности инфляции (по итогам 1993 г. 75, 90 и около 200 процентов соответственно в Латвии, Эстонии и Литве) они следуют за Болгарией и Румынией, в которых стабилизация "первой волны" по общему признанию экспертов-транзитологов провалилась.
Цель настоящей статьи и ее рамки не позволяют детально проанализировать ход реформ в прибалтийских странах (он, заметим, весьма специфичен для каждой из них). Поэтому ограничимся лишь краткой выжимкой эстонского опыта стабилизации. А опыт этот свидетельствует, что даже в малых открытых экономиках, к коим безусловно можно отнести Эстонию, последовательное применение ортодоксальных монетарных рычагов стабилизации (даже вкупе с использованием фиксированного валютного курса национальной денежной единицы в качестве ценового "якоря") неспособно привести к окончательной победе над инфляцией. Всегда существуют немонетарные факторы, подпитывающие инфляцию со стороны издержек. В случае сегодняшней Эстонии — это прежде всего ползучий рост реальной зарплаты, удорожание импорта в связи с интенсивной реструктуризацией внешней торговли в пользу более дорогого западного рынка, а также появившиеся ожидания девальвации кроны как реакции на растущее с середины прошлого года отрицательное сальдо торгового баланса.
Всю среднюю группу стран, где на порядок более высокая текущая и накопленная интенсивность инфляции, составляют страны СНГ (при этом Россия находится опять же примерно в середине).
Правый, откровенно гиперинфляционный фланг (притом с ускоряющейся инфляцией), занимают Беларусь, Грузия и Украина. Эти страны являют собой весьма показательный пример результата практически полного забвения монетарных рычагов контроля за инфляцией. Интенсивность эмиссионной накачки экономики, в частности, на Украине под стать только тамошним темпам инфляции: кредитная эмиссия НБУ по итогам минувшего года оценивается в 57% годового ВВП, наличноденежная — в 12,3% (для сравнения: в России соответствующие показатели составили около 4 и менее 7% ВВП).
Не менее поучителен опыт перехода к национальным валютам, более или менее завершившегося к началу нынешнего года в абсолютном большинстве постсоветских государств (за исключением Таджикистана). Прежде всего, несколько слов о принципиальных моделях перехода, которые демонстрируют известное разнообразие (см. схему 1). Принципиальных путей два.
Первый путь — это единовременный переход на собственную валюту в наличном и безналичном обороте без каких-либо форм параллельного обращения платежных средств. Данная модель требует наиболее тщательной и масштабной подготовки (особенно что касается безналичного оборота) и в чистом виде была реализована только Эстонией. Кыргызстан, Туркменистан, Казахстан и Армения, также попадающие в эту группу, тем не менее к моменту денежной реформы оказались в более простой ситуации. Дело в том, что в результате осуществленной в середине 1992 года "национализации" Россией своего безналичного обращения средства предприятий в республиках автоматически приняли национальную окраску и в момент реформы дело свелось лишь к изменению их формального наименования вкупе с деноминацией той или иной интенсивности.
Второй путь — постепенный переход, характеризующийся разнесением по времени процедур реформирования наличного (с него, за исключением имеющей собственную базу по печатанию наличности России, как правило, и начинается реформа) и безналичного обращения. Самостоятельную группу в рамках второй модели образуют Латвия, Литва и Молдова, выделяющиеся четкой двухшаговой схемой перехода: сначала к транзитному платежному средству (рублис, талон, купон) и только после этого — к полноценной национальной валюте. Кажущаяся неэффективность данной схемы на практике перевешивается возможностями отработки "способов жизни" со своей валютой на переходной денежной единице, и решения появившихся проблем без потери веса и имиджа полноценной национальной валюты.
Впрочем, здесь идет речь скорее о проблемах технического и в некотором смысле психологического плана (налаживание системы расчетов, переориентация хозяйственных связей и т. д.), долгосрочную стабильность новоявленных валют определяют, конечно же, не модели денежной реформы (они могут способствовать или не способствовать этой стабильности), а гораздо более мощные факторы макроэкономического свойства.
Инфляционная гонка в странах СНГ неизбежно порождает соревнование национальных валют по уровню и темпу падения их курсов к твердой валюте. Помимо интенсивности инфляции могут добавляться и разного рода отягчающие факторы, прежде всего острая разбалансированность внешней торговли (в том числе и в рамках бывшего СССР). Последнее обстоятельство особенно болезненно сказывается на состоянии курсов украинского карбованца и грузинского купона, "полегчавших" по отношению к СКВ с момента денежной реформы соответственно в 87(!) и 52(!) раза. (Для сравнения: в России в рассматриваемый период — август 1992 — март 1994 гг. — курс национальной валюты понизился в 10,7 раза, в Беларуси — в 22 раза, в Туркменистане — в 7,9 раза, в Кыргызстане — в 2,85 раза.)
Взаимосвязь темпов спада и инфляции. Следующий шаг нашего анализа — рассмотрение темпов промышленного спада и инфляции в их взаимосвязи по итогам 1993 г. Его результаты представлены в виде фазовой диаграммы на графике 3. Точками на плоскости отмечены характерные для каждой страны комбинации значений "спад--инфляция", страны пронумерованы в порядке уменьшения интенсивности промышленного спада в прошлом году.
Как хорошо видно на рисунке, вся рассматриваемая выборка государств довольно четко делится на два семейства: нижнее, слабоинфляционное, образуют прибалтийские государства и страны Восточной Европы (за исключением Румынии, занимающей промежуточное положение); верхнее, превосходящее на порядок по темпам инфляции первую группу, составляют страны Содружества.
Однако гораздо более существенный результат состоит в том, что кривые рассчитанных для обеих групп средних статистических зависимостей темпов инфляции и уровня промышленного производства (см. график 3) имеют, во-первых, отрицательное, и, во-вторых, близкое значение угла наклона. Напомним (см. Ъ #8 за 1993 г., стр. 15), что по итогам 1992 года по государствам Содружества был зафиксирован положительный угол наклона теоретической равновесной оси "спад--инфляция". Таким образом, можно констатировать, что на нынешнем этапе макроэкономического развития стран СНГ инфляционное стимулирование промышленного производства не приносит результата. Следовательно, новое качественное состояние экономики — глубокая депрессия — стало характерно не только для России (о чем мы неоднократно писали во множестве наших публикаций последних месяцев), но и для большинства стран СНГ, экономика которых тесно связана с российской и наоборот.
Схема 1
Модели перехода стран бывшего СССР к национальным валютам
| Тип перехода к национальной валюте | Государство | Этапы перехода к национальной валюте |
|---|---|---|
| I. Единовременный переход на | Эстония | 20.06.1992, крона |
| национальную валюту в наличном и | ||
| безналичном обороте | ||
| Кыргызстан | 10.05.1993, сом | |
| Туркменистан | 1.11.1993, манат | |
| Казахстан | 15.11.1993, тенге | |
| Армения* | 22.11.1993, драм | |
| II. Промежуточный тип: | Грузия** | 1.08.1993, купон |
| единовременный переход на | ||
| транзитное платежное средство в | ||
| наличном и безналичном обороте | ||
| Узбекистан** | 15.11.1993, сум-купон | |
| III. Двухтиповая модель перехода | Литва | 1.10.1992 переход к промежуточному |
| "соврубль — транзитное платежное | платежному средству (талону) в наличном и | |
| средство — национальная валюта" | безналичном обороте; 25.06.1993 введение | |
| нацвалюты (лита) в параллельный наличный | ||
| оборот; 20.07.1993 окончательный переход на | ||
| лит в наличном и безналичном обороте | ||
| Латвия | 7.05.1992 введение промежуточного платежного | |
| средства (рублиса) в параллельный наличный | ||
| оборот; 20.06.1992 окончательный переход на | ||
| рублис в наличном и безналичном обороте; 5. | ||
| 03.1993 введение нацвалюты (лата) в | ||
| параллельный наличный оборот; 28.06.1993 | ||
| окончательный переход на лат в наличном и | ||
| безналичном обороте | ||
| Молдова | 1.07.1993 введение промежуточного платежного | |
| средства (молдавского рубля) в безналичный | ||
| оборот; 20.07.1993 введение промежуточного | ||
| платежного средства (купона) и нацвалюты | ||
| (лея) в параллельный наличный оборот; 29.11. | ||
| 1993 окончательный переход на лей в наличном | ||
| и безналичном обороте | ||
| IV.Поэтапный переход к | ||
| национальной валюте | ||
| а) преобразование безналичного | Россия | 1.07.1992 переход к российскому рублю в |
| оборота предшествуют | безналичном обороте; 26.07.1993 переход к | |
| преобразованию наличного оборота | российскому рублю в наличном обороте | |
| б) преобразование наличного | Украина | 10.01.1992 введение специального платежного |
| оборота предшествует | средства (купона) в параллельный наличный | |
| преобразованию безналичного | оборот; 12.11.1992 переход к промежуточному | |
| оборота | платежному средству (карбованцу) в наличном | |
| и безналичном обороте | ||
| Беларусь | май 1992 введение промежуточного платежного | |
| средства (рубеля) в параллельный наличный | ||
| оборот; июль 1993 окончательный переход на | ||
| нацвалюту в наличном и безналичном обороте | ||
| Азербайджан | 15.08.1993 введение национальной валюты | |
| (маната) в параллельный наличный оборот; 1. | ||
| 01.1994 окончательный переход на манат в | ||
| наличном и безналичном обороте | ||
| V. Отсутствие активной политики по | Таджикистан | В безналичном обращении — национальный |
| переходу к национальной валюте | рубль. В наличном обращении — российский | |
| рубль обр. 1993 г. |
*В период с 22.11.93 по 16.03.94 допускалось параллельное хождение соврублей образца 1961-1992 гг. в наличном обороте. С 16.03.94 выведены из обращения и заменены национальной разменной единицей (лумом).
**Допускается параллельное хождение российских рублей образца 1993 г. в наличном обороте.
АЛЕКСАНДР Ъ-ИВАНТЕР, НИКИТА Ъ-КИРИЧЕНКО