И вот пришли три брата,
Варяги средних лет.
Глядят: земля богата,
Порядку ж вовсе нет.
Граф Алексей Толстой. "История Государства Российского"
Иностранные инвесторы, о необходимости которых для спасения российской экономики говорится так много и так громко, вовсе не торопятся приходить. А придя, они вовсе не торопятся стать инвесторами, то есть реально вкладывать деньги в наши предприятия. Зато обезопасить свои — еще не произведенные — инвестиции не забывают.
Что ж, иностранные инвесторы — тоже не ангелы, а люди. И если мы сами позволяем им вести себя так, как никто — ни свой, ни чужой — не посмел бы себя вести ни в Германии, ни в Японии, то они, ясное дело, этим попустительством пользуются.
Как из 14% сделать 100%, потряхивая стеклянными бусами
С полгода назад, 18 ноября, всемирно известная фирма Procter & Gamble купила на инвестиционных торгах 38593 акции акционерной компании "Новомосковскбытхим" ("НБХ"), то есть 14% ее уставного капитала, обязавшись в течение пяти лет инвестировать в это предприятие $50 млн. Сотрудничество со столь известным партнером, как P&G, — начавшееся, кстати говоря, еще до инвестторгов, — было расценено и наблюдателями, и менеджментом, и трудовым коллективом "НБХ" как залог успешного развития предприятия, одного из лучших в своей отрасли.
Две недели назад, 16 апреля, состоялось повторное собрание акционеров "НБХ", на котором был принят новый устав АО (на первое собрание 19 марта этот вопрос не выносился).
Расклад сил акционеров был таков: к дню собрания 49,2% акций принадлежало работникам предприятия, 2,6% — бывшим работникам, 4,4% — прочим физическим лицам, 23,8% — юридическим лицам (14%, как мы помним, у P&G, а остальные — у десяти российских институциональных инвесторов; больше всего — около 8% — у чекового фонда "Альфа-Капитал"). Остальные 20% — в руках Тульского областного фонда имущества.
После долгих и горячих дебатов устав был принят, причем "за" голосовало более 80% — P&G, фонд имущества и основная часть коллектива. Российские юрлица не смогли добиться отклонения проекта и остались в меньшинстве, перетянув на свою сторону лишь около одной пятой голосов работников предприятия.
Из-за чего же спорили акционеры? Было из-за чего. Ознакомившись с новопринятым уставом "НБХ", эксперты Ъ были искренне поражены: столь спокойного отношения к действующему где-то там, поодаль, российскому законодательству нам видеть, пожалуй, и не приходилось. Нечасто встречалось и столь уверенное, четкое проведение избранной автором линии: как решил автор написать такой устав, чтобы всем и навсегда стало ясно, кто в "НБХ" хозяин, — так и написал.
Наиболее эффектным в этом смысле новшеством устава является понятие Стратегического инвестора. Таковым именуется корпорация Procter & Gamble Eastern Europe Inc. И титул это отнюдь не просто почетный — с ним связана впечатляющая масса привилегий. Перечислим самые заметные.
Стратегический инвестор (СИ) имеет право избирать не менее двух членов совета директоров — и заседание совета считается неправомочным, если на нем нет ни одного из представителей СИ. (При этом всем прочим директорам запрещено иметь так называемые "конфликтные интересы" — например, сотрудничать в объективно конкурирующих фирмах, — а представителям СИ можно сотрудничать и в самом СИ, и в связанных с ним предприятиях. Как сказал нашему корреспонденту один из российских участников собрания, "уже за одну эту формулировку в США сажали бы в тюрьму".)
На собраниях акционеров СИ обладает правом вето по таким вопросам, как утверждение баланса, отчета совета директоров и отчета аудитора; назначение и освобождение членов ревизионной комиссии и независимых аудиторов; отчуждение (залог, аренда, продажа и т. д.) крупных долей имущества АО; слияние, присоединение, преобразование или ликвидация АО — равно как и его участие в холдингах и финансово-промышленных группах.
На заседаниях совета директоров представители СИ имеют право вето по таким вопросам, как рекомендация собранию акционеров увеличить или уменьшить уставный капитал; рекомендация размера дивидендов; определение порядка предоставления отчетов; получение и выдача крупных кредитов, гарантий и т. п.; крупные (а в области производства и продажи синтетических моющих средств — даже и любые) капиталовложения; участие в новых для общества видах хозяйственной деятельности.
Как видите, титул СИ есть не что иное как некая суперзолотая акция. Связанные с ним прерогативы легко подразделяются на две группы: первая из них позволяет P&G действовать вполне свободно (назначение и снятие проверяющих, утверждение отчетов — и даже определение порядка их предоставления). Вторая же гарантирует, что это благоденствие продлится столько, сколько P&G захочет.
Причем все эти регалии СИ заведомо никому другому, кроме P&G или "указанного им юрлица", не предназначаются. Александр Волгин, председатель совета директоров ЧИФ "Держава", одного из российских акционеров "НБХ", рассказал корреспонденту Ъ: "Я на собрании говорил: раз и фонд имущества на этом настаивает, давайте считать стратегическим инвестором любого инвестора, который владеет более чем 10% акций. Категорически это предложение было отвергнуто". И неудивительно: вон, у "Альфа-Капитала" уже 8%, а докупят еще 2% — тогда что? Один СИ накладывает вето на другого? Едва ли P&G это нужно.
Таким образом, продуманная новация с СИ обеспечила P&G практически полную власть над "НБХ", за исключением одной немаловажной детали: дивидендов по-прежнему всего 14%. Чтобы решить и эту проблему, автор устава делает смелый ход.
Все просто. Уставный капитал "НБХ" увеличивается. В дополнение к существующим ныне 275666 обыкновенным акциям "будет выпущено 286918 привилегированных акций" также номиналом по тысяче рублей. Эти акции будут выпускаться "за счет инвестирования" тех самых $50 млн — и притом "исключительно для корпорации P&G или юридического лица, указанного Стратегическим инвестором". Эти акции не только дают право на дивиденды, во всяком случае, не меньшие, чем по обыкновенным, и на первоочередное отоваривание при ликвидации АО, но и могут — по желанию их держателя — конвертироваться в обыкновенные.
Столь неординарные грани устава и вызвали горячие дебаты на собрании. Выступавшие (даже не по одному разу) представители российских институциональных инвесторов пытались убедить собрание в двух вещах: что предлагаемый устав незаконен — и что он серьезнейшим образом ущемляет интересы всех акционеров, кроме этого самого СИ. Андрей Косогов, председатель совета директоров "Альфа-Капитала", описал происходившее так:
"На собрании трудовой коллектив вел себя совершенно разумно: они сидели и слушали выступления, стараясь разобраться. Фактически шла перепалка совета директоров 'НБХ'
с крупными акционерами: 'Альфа-Капиталом', 'Базис-М', фондом 'Держава'. Мы, обращаясь к трудовому коллективу, приводили аргументы, почему нельзя принимать такой устав. Потом выходили члены совета директоров 'НБХ' и говорили: 'Люди, не дадим P&G исключительных условий — они уйдут. А уйдут — не будет денег для вашей зарплаты'. Слушали внимательно, а проголосовали — и оказалось, что 81% против нас".
Ясное дело: пригрози отнять зарплату — кто же сможет устоять? Эксперты Ъ никого не хотели бы обидеть, но этот рассказ горестно напоминает нам знакомую по детским приключенческим книжкам картину: белый путешественник выменивает у туземцев самородки за зеркальца и стеклянные бусы. Как тем самый доброжелательный свидетель не смог бы втолковать, что обмен предлагается неэквивалентный, так и здесь профессионалы-инвесторы не убедили работников завода, что не следует отдавать самородки за стеклярус — полную власть над заводом за обещание платить зарплату.
Кстати говоря, известно, что полновластные хозяева платят тогда и столько, когда и сколько пожелают.
Как вести себя в чужом монастыре, если там нет устава?
Российские акционеры "НБХ" намерены в судебном порядке оспаривать свежепринятый устав. Мы не хотим предварять ход судебного разбирательства, но все-таки не можем совсем обойти вниманием вопрос о том, насколько уникальные (во всяком случае, по нашим данным) нововведения P&G соответствуют российскому законодательству. Не скроем, однако, что этот вопрос интересует нас не столько сам по себе, сколько как преддверие вопроса более конкретного: а какова позиция государственных структур в новомосковской истории?
Сначала о законности. Наибольшее подозрение в этом смысле вызывает пункт об увеличении уставного капитала. Он, на наш взгляд, с той или иной резкостью противоречит сразу нескольким нормативным документам. По большинству этих контрадикций на собрании велись дебаты, но одно несоответствие устава действующим нормам вроде бы признали все. Дело в том, что до тех пор, пока предприятие не продано на 90%, расширения капитала быть не может. А у "НБХ", как мы уже упоминали, до сих пор 20% акций лежит в Тульском фонде имущества.
Недавно назначенный председателем этого фонда Борис Шаповалов сидел в президиуме собрания, являя собой и распорядителя пятой частью уставного капитала — и гаранта законного хода приватизации. Андрей Косогов рассказывает: "Мы ему задавали вопросы, как фонд имущества относится к таким нарушениям закона. Он выступал и пытался нам доказать, что последние изменения в инструкциях разрешают так увеличивать капитал. Это же смешно, нет ничего такого! Все эти инструкции были у меня в руках. Я говорю: кто из сидящих в президиуме может подойти и показать, где написано, что эти ограничения сняты? Весь президиум сидел, молчал... Он или не понимает, или извращает все сознательно, но я бы даже не ставил это ему в вину. Я бы поставил только одно: было же у него заключение экспертов о том, что устав в таком виде принимать нельзя".
Ъ: "У кого, у председателя фонда имущества?"
А. К.: "Да, они нам показывали накануне. Тульская инвестиционно-дилерская компания дала заключение о том, что устав нарушает закон и его принимать нельзя. Фонд имущества это знал, и фактически его голосование против решило бы все вопросы... Да и не только голосование, сам выход на трибуну, само отношение... Совершенно непонятно: как тот, кто должен наблюдать за законностью, выступает за нарушение законов или — еще интереснее — в нужный момент встает и уходит из зала? То есть он делал вид, что его в этот момент не существовало. Причем мы это заметили все: когда голосование или главные споры шли, он просто вставал и уходил".
А по упомянутому нами вопросу: как же можно расширять уставный капитал, пока не проданы 90%, — защитники устава отвечали солидно и таинственно: им в ГКИ разрешили. "Кто разрешил?" Не говорят. "Разрешили. Устно". И то же самое говорил г-ну Косогову председатель Тульского фонда имущества.
Впрочем, Бог с ним, с Тульским фондом имущества. Сейчас, пожалуй, самое время рассказать о позиции другой стороны.
Мы, как только нам стало известно об этой истории, не могли не изумиться: у корпораций международного масштаба непременно наличествуют мощнейшие юридические службы. Не станут же законники P&G так вот, запросто, идти на явное нарушение законов "страны пребывания", которое может самым жалким образом рухнуть уже в районном суде! И мы, разумеется, тут же обратились в московское представительство P&G.
Глава представительства Юрий Моложатов ответил корреспонденту Ъ, что не уполномочен комментировать новомосковский устав, ибо это слишком тонкий вопрос. И говорить о нем с нами должен генеральный адвокат P&G по Восточной Европе Дитмар Зеффинг (Dietmar Soeffing), находящийся в Германии. Благодаря любезности сотрудников московского представительства мы сумели связаться с г-ном Зеффингом. Вот краткое содержание беседы.
Ъ: По нашим сведениям, P&G в Новомосковске добился принятия устава, противоречащего российским законам.
D. S.: Мы считаем его соответствующим российским законам.
Ъ напоминает о продаже 90% первой эмиссии.
D. S.: Мы обсуждали этот вопрос в российском министерстве приватизации (ГКИ. — Ъ) и получили разрешение.
Ъ: С кем именно обсуждался этот вопрос?
D. S.: Я предпочел бы не говорить этого; главное — мы получили разрешение.
Ъ: Устное?
D. S.: Нет, письменное.
Ъ: Ваши оппоненты обратились в суд, значит, через несколько дней или недель вам так или иначе придется это разрешение предъявлять. Так нельзя ли увидеть его сегодня?
D. S.: Нет.
Тут, собственно говоря, нам бы и уняться: нам и так эксклюзивно сообщили о событии, о котором пока не знает никто. Вообразите обнародование на суде потаенного письма кого-то из руководителей ГКИ, в котором разрешается нарушить только-только принятую программу приватизации! Но мы не унялись — и, как оказалось, правильно сделали. Мы выразили сомнение в том, что P&G выиграет предстоящий процесс.
D. S.: Наши русские консультанты уверяют нас, что закон на нашей стороне.
Ъ: А не могли бы вы назвать этих консультантов? Мы бы хотели порасспрашивать их здесь, в Москве.
D. S.: А они не в Москве, а в Туле. Г-н Игорь Травкин.
Ъ: Спасибо.
Вот и вторая неожиданность. Дело в том, что экспертное заключение о незаконности проекта устава "НБХ" подписано как раз И. Травкиным. Согласитесь, мило: две стороны отправляются в суд решать спор, истинная цена которого — сотни миллионов долларов, опираясь на доводы одного и того же человека! Да, пожалуй, этот процесс P&G не выиграет.
Поговорим и о сути дела
Но, в конце-то концов, можно же отбросить юридические тонкости (в России они отбрасываются всегда как-то особенно легко) и понять суть проблемы. Да, P&G опасается вкладывать деньги в России, не получив достаточной, по его мнению, степени контроля над предприятием. Так его нетрудно понять: инвестиции в Россию и впрямь дело рискованное. А что он немножко торопится получить гарантии — так это мелочи. Главное другое — западный инвестор необходим заводу.
Руководство "НБХ" думает именно так. Юрий Рассохин, технический директор завода, говорил корреспонденту Ъ: "Давайте начистоту. У нас по сравнению с годами застоя 40-процентное падение производства. Ну и что нам делать?.. А тут хоть какие-то деньги появятся. Это разве плохо? Кстати, у самой компании 'Проктер' курсовая стоимость акции выросла за год с 40 до 57 долларов. Значит, компания процветает! И в нас она вкладывается не затем же, чтоб разориться". И, поиронизировав над разговорами о поглощении завода "стратегической акулой", добавил: "Может, и так, но время покажет: вполне вероятно, что акула-то будет относиться к нашим людям лучше, чем родное государство и местные власти".
Все возможно: $50 млн — действительно немалая сумма. Но вот вопрос: из чего она будет состоять? По информации Андрея Косогова, $30 млн — оборудование для выпуска памперсов. (Не правда ли, чудесная мысль: производить детские пеленки на химическом заводе?) $10 млн — "отдельное оборудование по потребности завода". Предполагаемый перечень этого оборудования представителям "Альфа-Капитала" ни на заводе, ни в фонде имущества не показали, сославшись на коммерческую тайну. (Напомним, что "Альфе" принадлежит 8% акций "НБХ"!) По мнению экспертов Ъ, речь может идти в значительной степени об устаревших единицах оборудования, списываемых с баланса заграничных предприятий P&G. Ну и последние $10 млн — патенты и ноу-хау. Хорошо, но труднопроверяемо.
Разумеется, утонуть новомосковскому заводу P&G не даст, но и особенно расцветать едва ли позволит.
Наши собеседники из "Альфа-Капитала", "Базиса-М", "Державы" не скрывали беспокойства. По их мнению, в производстве знаменитых стиральных порошков, налаживаемом на "НБХ", заводу отводится явно второстепенное место. Разделение труда устраивается так, чтобы ему достался минимум прибыли. Характерно в этом смысле категорическое недопущение "НБХ" к распространению производимых на нем же порошков.
(Впрочем, "наши и тут сноровку нашли". По свидетельству очевидцев, представители P&G были просто ошеломлены, когда им рассказали, что изрядную часть стирального порошка — по некоторым оценкам, чуть не половину — рабочие вытаскивают через забор, и что на всех рынках в округе эти порошки можно купить на треть ниже оптовой цены.)
И еще раз предоставим слово Андрею Косогову: "На мой взгляд, предложенная P&G инвестиционная программа не даст возможности предприятию выйти на лидирующие позиции — а ведь именно этого мы и ждем и хотим от западного инвестора. Мы готовы отдавать ему все свои голоса в поддержку, готовы отдавать все свои способности, знание России, но при условии, что они сделают серьезную программу развития предприятия. Пока мы такой программы не видели. Мы готовы на расширение уставного капитала — но под реальные инвестиции. Самое страшное, что P&G не хочет на эти темы даже разговаривать. Переговоры мы ведем, но когда речь заходит о принципиальном, они говорят — нет, ребята, это наша стратегическая позиция. Я бы сказал просто: они хотят поглотить завод, а затем прекратить его существование как конкурента на этом рынке".
Впрочем, не следует думать, что "НБХ" необратимо попал в кабалу. И заводчане, и российские акционеры прекрасно понимают — а если и не все и не вполне понимают, то поймут — все неудобства жизни "под одним инвестором". Устав, о котором мы рассказали в начале статьи, вероятно, все-таки не будет зарегистрирован, да и встречные ходы возможны. Вспомним хотя бы о 20% акций, остающихся пока в госсобственности. Почему бы не вынести их на вторые инвестиционные торги? Вот и появится система сдержек и противовесов.
Национальный спорт России: reductio ad absurdum
Могучие все-таки мы ребята: какому богу нам ни прикажут молиться, мы непременно лоб расшибем. Плюралистничать велят — наплодим фашиствующих партий. Скажут соблюдать разделение властей — начнем палить по парламенту. Порекомендуют стабилизировать финансы — сами знаете. Вот и теперь: сказали привлекать иностранные инвестиции — да мы за них что хошь! И за инвестиции — что хошь. И за обещания инвестиций.
Благоразумный читатель может возразить, что негоже делать столь широкие обобщения на одном, пусть и ярком примере — и будет, разумеется прав.
Да только вот глава "Альфа-Капитала" Андрей Косогов сказал нашему корреспонденту, что, по его сведениям (видимо, не самым ограниченным. — Ъ), ни на одно предприятие, по которому инвестиционные торги выиграли иностранные фирмы, деньги до сих пор не начали поступать. Так-то.
АЛЕКСАНДР Ъ-ПРИВАЛОВ, АНДРЕЙ Ъ-ЧЕРНАКОВ