Третий год подряд российская либеральная общественность встречает новогодний праздник с чувством глубокого пессимизма. Может показаться, что апокалиптические прогнозы становятся неотъемлемой составляющей новогодней атмосферы в России, а декабрь — роковым месяцев для российских демократов. 1993 год они встретили в ожидании казавшейся им неминуемой смены экономического курса после ухода из правительства Егора Гайдара. Наступление 1994 отмечалось в атмосфере всеобщего ужаса, вызванного политическим успехом лево-популистских партий на выборах в Федеральное собрание. Нынешний Новый год омрачен войной на Северном Кавказе, рассматриваемой рядом политиков демократической ориентации как часть некоего заговора, цель которого состоит в установлении авторитарного режима. Несмотря на то что конспирологическая школа политологии в России переживает очевидный расцвет, опыт прошедших двух лет свидетельствует о том, что большинство предновогодних прогнозов оказывались, как правило, несостоятельными.
С экономической точки зрения авторитарный режим еще более неоднозначен, чем с политической. Осенью 1993 года, в краткий период абсолютной монополии на власть российского президента, был принят целый ряд документов, остановивших вал популистских решений Верховного совета. Экономический эффект авторитарного правления (если таковой имеется) основывается, прежде всего, на том, что власти освобождаются от постоянного страха, что их популярность у избирателей упадет. Это дает властям возможность идти на социально болезненные, но, с точки зрения экономической стратегии, необходимые меры. Применительно к развивающимся странам экономисты и политологи пока не могут прийти к единому мнению, насколько неизбежным условием стремительного преодоления отсталости является этап "урезанной демократии". Сейчас можно утверждать с уверенностью только то, что отсутствие демократий в евро-американском ее понимании не является препятствием для быстрого экономического роста. Примеры подобного рода дают не только новые индустриальные страны, Китай или Вьетнам, но и Турция, в начале 80-х годов пережившая оказавшийся весьма экономически благотворным военный переворот. Военные диктатуры Латинской Америки, напротив, демонстрируют скорее отрицательный опыт — за исключением, пожалуй, только Чили генерала Аугусто Пиночета, бывшего еще полтора года назад кумиром московских кабинетных либералов.
Как бы то ни было, но условиями успеха благополучных "твердых режимов" являлись наличие четкой экономической программы (в большинстве случаев разработанной с участием специалистов международных финансовых организация) и ясного осознания временной ограниченности своего существования. Применительно к России как первое, так и, особенно, второе вызывает серьезные сомнения. Как и способность армии стать на чилийский манер гарантом политической стабильности. События в Чечне только усугубляют подобные опасения.
С другой стороны, события конца декабря свидетельствуют, что попытки оказать давление на правительство дабы заблокировать принятие ключевых положений его Меморандума об экономической политике в 1994--1995 годах (последний раз о содержании Меморандума Ъ писал 20 декабря) терпят неудачу. Так, в последний день прошедшего года Виктор Черномырдин подписал постановление об отмене квотирования экспорта нефти, по значимости стоящее в одном ряду с такими решениями, как либерализация цен и указ о ваучерной приватизации. Поскольку принятие подобного постановления не могло произойти без санкции президента, попытка приписать Кремлю тенденцию смены экономических ориентиров представляется пока явно преувеличенной. Правительство в самом конце декабря приняло два важнейших документа, частично реализующих его обязательства перед Международным валютным фондом (подробнее о постановлениях об упорядочении лицензирования хозяйственной деятельности и об отмене экспортных квот на нефть Ъ пишет на стр. 1, 2 и 3). Это свидетельствует о том, что экономическая политика в стране если и не проводится в точном соответствии с принятыми международными обязательствами, целью которых является формирование в России более либеральной рыночной экономики, то по крайней мере очевидно ориентируется на них.
Экономическая политика в декабре позволяет сделать вывод о том, что пока главными гарантами сохранения курса рыночной либерализации российской экономики остаются по-прежнему президент и глава правительства.
Выполнение российским правительством Меморандума имеет большое значение еще и потому, что события на Северном Кавказе породили у части российского общества опасения относительно некоего экономического давления на федеральные власти со стороны ведущих стран мира. Наиболее опасным для российской экономики стала бы задержка или отказ МВФ в предоставлении кредитов на покрытие дефицита федерального бюджета (12,7 млрд).
Если бы подобное произошло, то международные финансовые организации пережили бы скандал такой силы, который бы на фоне довольно жесткой критики их деятельности, раздающейся в последнее время, мог бы поставить под сомнение их будущее. То, что кажется вполне естественным все еще находящемуся под влиянием тоталитарного взгляда на окружающий мир общественному мнению в России, на Западе представляется недопустимым. Созданные для поддержки либеральных рыночных реформ международные финансовые институты не имеют права выступать в роли судей политических систем или внутриполитического курса правительства той или иной страны. Единственным критерием для оказания финансовой помощи является для них экономическая политика стран-реципиентов. В противном случае абсолютное большинство так называемых стран третьего мира лишились бы всяких надежд на получение поддержки со стороны мирового сообщества в своих усилиях по развитию рыночной экономики. Ибо большинство таких стран имеет серьезные проблемы с национальными меньшинствами либо ведет с ними войны различной степени ожесточенности. В качестве примеров достаточно привести Филиппины, Индию, Шри Ланку, Китай, Турцию, Мексику (недавно ставшую при активном содействии США 25-м членом Организации по экономическому сотрудничеству и развитию, или "клуба богатых") и Испанию, не говоря уже об Индонезии, вопреки резолюции Генеральной ассамблеи ООН продолжающей оккупацию территории претендующего на независимость Восточного Тимора. Последовательное выполнение российским правительством обязательств, изложенных в Меморандуме об экономической политике, является основной гарантией получения Россией необходимых финансовых ресурсов.
Более обоснованы опасения сокращения притока в страну частных иностранных инвестиций. Правительственные источники по-прежнему оперируют цифрами осени прошлого года (приток в страну частных инвестиций поддерживался на уровне 300 млн долларов в месяц). Однако выборочный опрос, проведенный экспертами Ъ на прошлой неделе, свидетельствует, что многие структуры, обслуживающие иностранных инвесторов, столкнулись с падением спроса на акции российских предприятий. И без того невысокий рейтинг России как объекта инвестиций упал еще ниже. Впрочем, было бы странно, окажись тенденция иной: любой внутренний конфликт ухудшает предпринимательский климат.
Наиболее тяжелые последствия для экономики России конфликт в Чечне принесет бюджетной сфере. Первоначальные намерения Министерства финансов покрыть расходы на кавказскую кампанию за счет средств резервных фондов правительства и президента (741 483,6 млн рублей по проекту бюджета на 1995 год) оказались несостоятельными, а первоначальные оценки этих расходов министром финансов Владимиром Пансковым (100, а чуть позже — 500 млрд рублей) заниженными как минимум в 10--20 раз. Через две недели после того, как эти оценки прозвучали в стенах Государственной думы, руководитель Аналитического центра администрации президента Марк Урнов назвал цифру расходов в 9 трлн рублей, или около 1% прогнозируемого объема ВВП в 1995 году. Более сдержан был на прошлой неделе министр экономики Евгений Ясин, по мнению которого наиболее реальной является цифра в 3,5--4 трлн рублей. По мере того как военные действия затягивались, пересматривались в сторону увеличения и оценки последующих затрат бюджета. Специалисты Госдумы уже называют сумму в 10 трлн рублей, а председатель бюджетно-финансового комитета Совета федерации Николай Гончар оперирует уже цифрой в 15 трлн рублей (чуть менее 1,5% прогнозируемого объема ВВП). Так или иначе, но эти средства в бюджете на 1995 год правительство предусмотреть никак не могло. Вопрос о закрытии такой существенной бреши в федеральном бюджете (около 20% от его доходной части) должен быть решен в течение января при обсуждении бюджетного законопроекта в парламенте. Источниками его могут стать как те же иностранные займы, так и государственные ценные бумаги. Не исключен и вариант корректировки проекта бюджета при сохранении основных бюджетных пропорций (доходы — расходы — дефицит).
Более опасна попытка правительства решить проблему финансирования военных действий за счет усиления налогового пресса. В этом случае экономическая политика российского правительства вполне соответствовала бы формуле, которую подарил миру в позапрошлом году тогда еще первый вице-премьер Владимир Шумейко, бросивший вызов Владимиру Ульянову: "Экономика — это концентрированное выражение политики". Начиная с 1993 года подобный взгляд на диалектику экономики и политики становится ключом к пониманию экономической политики российского президента. В этой связи стоит лишь заметить, что 21 год назад военные организовали в Чили переворт именно для того, чтобы восстановить примат экономических целей над внутри- и внешнеполитическими. Добившись этого, генералы, правда, ушли в отставку.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ