Фестиваль музыка
В австрийском Граце открылся фестиваль "Штириарте", один из важнейших в Европе. Его главным событием стала премьера оперы Моцарта "Идоменей, царь Критский", поставленной знаменитым дирижером Николаусом Арнонкуром. Новую грань арнонкуровского дарования специально для "Ъ" изучал АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
Фестиваль в Граце (столице Штирии, откуда и название) был создан двадцать с лишним лет назад специально, чтобы укрепить творческий союз Николауса Арнонкура с его родным городом. С тех пор связи дирижера и его родины, а следом и слава "Штириарте" окрепли настолько, что аншлаги на местных концертах стали обычным делом. Но даже на этом фоне ажиотаж, сопровождавший премьеру "Идоменея", выглядел чем-то сверхъестественным. Билеты были распроданы задолго до премьеры, хотя в качестве сцены использовался зал Гельмут-Лист-халле, на далеких задворках железнодорожного вокзала. Овации на первом представлении длились 12 минут.
А все потому, что господин Арнонкур впервые в жизни решил не просто дирижировать оперой, но и сам ее поставить. Дескать, надоело смотреть, как режиссеры уродуют Моцарта, ничего не понимая в том, что тот в действительности делал. Тот же "Идоменей": все считают, раз написано на итальянском языке, значит, очередная для Моцарта opera seria, третья по счету после "Митридата" и "Луция Суллы". А она не столько итальянская, сколько французская и по духу, и по форме. Одним из ее существенных элементов является балет, и именно его недооценивают в первую очередь. Неслучайно опера завершается чаконой, которой в традиционных итальянских opera seria XVIII века не бывало.
Свои аргументы Арнонкур черпает в биографии композитора. Незадолго до создания "Идоменея" Моцарт побывал в Париже, а по дороге еще и заезжал в Мангейм, где работал в ту пору лучший на континенте оркестр и где в большом фаворе были "реформированные" музыкальные драмы во французском стиле — с балетами и хорами. Но главным доказательством своей правоты Арнонкур считает партитуру, обнаруженную пару лет назад в баварских архивах. Накануне премьеры 1781 года Моцарт был вынужден радикально сократить музыкальную часть, прежде всего за счет танцевальных номеров. Моцарт подчинился требованиям мюнхенского театра, не верившего в возможности своей публики выдержать представление, в котором пение дополнялось бы танцами. Позднее же "Идоменей" и вовсе стали исполнять по так называемой венской партитуре, которую сам Арнонкур считает лишь версией для концертного исполнения.
В результате Арнонкур, давно признанный патриархом аутентичного исполнения, поставил "Идоменея" "как было". Спектакль длится 3 часа 45 минут включая антракт (столько же идет он теперь и в Мюнхене, где в июне собственную премьеру показали Дитер Дорн и Кент Нагано). В качестве соавторов он привлек венский хор Арнольда Шенберга и один из своих оркестров, барочный Concentus Musicus Wien, а также своего сына Филиппа. Тот известен театральными и оперными работами, в том числе и в Граце, а нынешней весной его постановка "Альционы" Марена Марэ произвела настоящий фурор в Вене. В "Идоменее" Филипп Арнонкур выступал на вторых ролях, судя по всему, лишь помогая отцу в техническом осуществлении его идей. Куда важнее оказалась роль Хайнца Споерли, швейцарского хореографа, работающего в Цюрихской опере. Вместе со своей труппой Споерли поставил ключевые сцены "Идоменея", где балет, по мнению режиссера, должен не только завершать каждый акт, но оживлять собой уже и увертюру.
В качестве пения можно было не сомневаться — Арнонкур известен требовательностью и к музыкантам, и к певцам. Опера стала настоящим бенефисом албанского тенора Саймира Пиргу, исполнившего заглавную партию (Идаманта поет восхитительная Мари Клод Шаппюи, Илию — Юлия Кляйтер, а Электру — Ева Мей).
Декорации Рольфа Глитенберга тяготеют к минимализму, и лишь грозный лик Нептуна, напоминающий царю Идоменею о злом роке (согласно собственному обету, он должен убить первого встречного, а им оказывается его родной сын), царит над сценой на протяжении всего действия. Но и бог исчезает, исполнив свою роль и произнеся в кромешной тьме счастливые слова освобождения от обета. Тут-то и наступает апофеоз: балет на двадцать минут, самый длинный, как говорят, оркестровый номер в операх Моцарта. Каким бы верным ни казалось для других режиссеров решение отказаться от большинства танцев в "Идоменее", в этот момент понимаешь, насколько правильным было стремление Арнонкура восстановить историческую справедливость. Остается только надеяться, что он не сдержит свое слово, и "Идоменей" не окажется его первым и последним режиссерским опытом.