Французский поэт, прозаик и мыслитель, последователь Георгия Гурджиева и переводчик разного рода восточной философии, Рене Домаль считается одним из младших сюрреалистов. Правда, его вещи гораздо ближе не каноническим Бретону и Элюару и даже не лирическим умникам Преверу и Кено, а более старой, философически-хулиганской линии, идущей от Рабле через автора "Короля Убю" Альфреда Жарри. В романе "Великий запой" 1938 года, переведенном сейчас Валерием Кисловым, эти влияния не просто ощущаются, любимые авторы Домаля тут даже появляются мельком в качестве персонажей. Несколько героев, принадлежащих к разношерстной французской богеме, пьют и ведут абсурдные парафилософские диалоги. Русскому читателю они напоминают то, чем примерно в это же время занимались обэриуты. К примеру, открывается книга Домаля длинным рассуждением о том, как правильные звуки могут разрушать неугодные предметы, отчетливо рифмующимся с известной фразой Хармса о том, что поэтический текст должен быть способен разбить окно. В принципе, "Великий запой" — это роман-трактат о том, как отпустить мышление на свободу. В качестве практической иллюстрации этой достигнутой свободы русское издание романа сопровождается несколькими эссе Домаля.
