Туманные дали, обнаженные девы в скалах, венецианские гондолы, белеющие на горизонте белые паруса, дымка над утренним морем, классические капители, виньеточные натюрморты. Какое все это имеет отношение к Москве 1920-1930-х, которая требовала, казалось бы, совершенно иных скоростей, тем, мотивов и, главное, интонации? Пикториалистов в Советской России терпели долго, но особо не жаловали. С одной стороны, они вполне внятно и идеологически нейтрально могли сфотографировать пастухов, детей, размеренный крестьянский труд и древние города новой страны. С другой, от всего этого разило такой буржуазной затхлостью и интеллигентским прекраснодушием, что любой советский критик или чиновник автоматически делал стойку на чужеродность этого искусства. При этом тихая природа пикториализма как способа видения достаточно долго позволяла его адептам и выставляться на крупных сборных фотовыставках, и получать многочисленные призы на западных смотрах.
