"Живой" — единственный фонд помощи взрослым. Есть фонды, которые занимаются определенными болезнями и взрослых с этими болезнями берут тоже, но специализируемся на взрослых только мы. Русская благотворительность началась недавно, и началась, конечно, с детей. Детей жальче всего, они беззащитны, им легче сострадать. И на них проще собирать деньги. Одно дело — помочь маленькому ребенку с врожденной болезнью, а другое — беспомощному старику. Первое кажется более необходимым, труднее отказаться. Но постепенно люди начинают понимать, что в беду может попасть всякий.
В благотворительность я пришла из бизнеса. Когда у меня перед глазами чья-то история, плакать над ней я не начинаю вообще или начинаю во вторую очередь. А в первую очередь, получив письмо, я думаю, как эту информацию проверить, а потом как логистически правильно помочь. Это похоже на бизнес, подходы одни и те же. Менеджмент — он везде одинаковый.
Мы оплачиваем конкретный счет от лечебного учреждения. То есть эти 13 процентов налога, которые благополучатель по закону обязан платить, если фонд ему второй раз за год помогает, мы сверху дать не можем. Некоторые просто отказываются от повторной помощи. А кто-то говорит — да может, когда ко мне налоговая придет, меня уже в живых не будет.
Часто люди не хотят ничего сами сделать. Например, для того, чтобы фонд принял заявку к рассмотрению, есть список документов. И там каждый документ обоснован — справка о доходах, заключение врача и так далее. И все равно некоторые люди считают, что, позвонив или написав в фонд, они уже все сделали, и даже документы собирать не хотят. Конечно, им плохо и больно, но это странно все равно. Особенно после их писем с капслоком и восклицательными знаками. Тем выгоднее всегда смотрятся бойцы. Они не говорят, о, вот вы собирайте, а я сел и ручки сложил. Они становятся партнерами.
Наташа Вороницына — настоящий боец. У нее рассеянный склероз, и он не лечится. Возможна только поддерживающая терапия. Но Наташа очень активная. Она модерирует сайты. С подружками хочет организовать благотворительный аукцион. Я таких людей люблю.
Главное — не впасть в правоту безоговорочную. В гордыню. Сидит передо мной дядька с кучей денег и говорит, что он не дает никому ничего. Есть искус объявить таких сволочами. Но ведь именно они создают рабочие места, кормят других людей.
Есть правила безопасности. Стараться через себя все это не пропускать. Кому я буду нужна через два года с лохматым, израненным сердцем? Есть письмо, есть проблема, ее надо решать. Но совсем бездушно я тоже не могу к этому относиться, я живой человек, и я неспроста пошла этим заниматься.
Вопрос, почему я этим начала заниматься, мне первым задал мой сын, так что тут уж надо было честно ответить. Я задумалась тогда. Сказать, что я люблю людей, нельзя. Я занимаюсь этим, потому что мне хочется, чтоб отчаяния было меньше.
Смерти — вот, что меня выбивает. У меня пока три таких случая было. Когда деньги собрали, а человек все равно умер. Или не успели собрать, или что-то пошло после операции не так. Мы все смертны, и все смертны внезапно. Но меня жутко вымораживает эта несвоевременность — я все думаю, на месяц бы, на две недели пораньше, и он бы не умер.