«Знаешь, я раньше слушал их на кассетах, но не был уверен, что они существуют»

Анна Наринская о первом концерте Pink Floyd в СССР

Для каждого номера Weekend в рамках проекта "Частная память" мы выбираем одно из событий 1953-2013 годов, выпавшее на эту неделю. Масштаб этих событий с точки зрения истории различен, но отпечатавшиеся навсегда в памяти современников они приобрели общее измерение — человеческое. Мы публикуем рассказы людей, чьи знания, мнения и впечатления представляются нам безусловно ценными.

Фото: AP

3 июня 1989 года
Первый концерт Pink Floyd в СССР


Честно говоря, я не помню точно, откуда взялись эти билеты. Речи о том, чтоб просто купить, конечно, не было — хоть по номиналу они и стоили 9 рублей. Но номинал этот был доступен только в особых кассах ветеранам Афганистана с удостоверениями и активным комсомольцам с верительными грамотами, а в единственном возможном для нас месте, то есть с рук, цена стартовала с 70 рэ. Университетская стипендия составляла 40.

Скорее всего, их достал отец моего тогдашнего жениха — довольно высокопоставленный советский дипломат, дожидавшийся в это время в Москве исхода очередных мидовских перестановок, чтобы вновь отправиться в нам тогда еще малодоступные дали.

Семья этого самого жениха вообще была источником множества прекрасных вещей. Типа, например, виски (который, кстати, казался страшной бурдой и потреблялся исключительно по линии выпендрежа) и сигарет Silk Cut (они как раз доставляли — на фоне "Космоса" и даже "BT"). Но, главное, у них была огромная коллекция видеокассет с фильмами, записанными прямо с эфира британского телевидения (наличие рекламных роликов казалось нам тогда несомненным бонусом) плюс видеомагнитофон Panasonic. Во время продолжительных отлучек хозяев все это было доступно круглосуточно.

(Рекордный просмотровый марафон составлял, кажется, семь фильмов подряд, правда я иногда отключалась. Помню, заснув на каком-то Фассбиндере, а проснувшись уже во время Мэд Макса, я некоторое время мысленно восхищалась — насколько разные стилистики большие европейские режиссеры совмещают в одном фильме.)

На этом самом видаке мы посмотрели знаменитый пинк-флойдовский фильм "Стена", и мне, как и положено, снесло крышу. Да и как могло быть по-другому? Безбровый Боб Гелдоф, пропущенные через мясорубку школьники, марширующие молотки... Ну а буквально через пару недель, эдаким постскриптумом, я попала в ту квартиру в Замоскворечье.

Меня туда привел какой-то забытый теперь приятель, который, впрочем, был использован исключительно как пропуск — как возможность приблизиться к обитательнице одной из комнат.

Фото: РИА НОВОСТИ

Она была толстая, с не очень чистыми волосами под хайратником, в феничках по локоть и с пацификом на потрепанном ксивнике, и при этом исполненная исключительной какой-то силы. Она училась (вернее, пребывала в беспрерывных академках) на моем факультете и время от времени наведывалась в курилку, усаживалась на пол, похожая на какую-то скво-матриарха, а вокруг нее теснилась благоговейная толпа желающих принять посвящение. Большинство получало отказ.

Помню, как она громко ответила на чей-то просительный лепет: "Ты что, хочешь хипповать днем, а на ночь возвращаться в родительскую квартиру у метро "Аэропорт"? Нет, так не покатит".

Я-то даже и днем хипповать хотела только периодически, так что надежды на сближение практически не было. Но тут вдруг этот неблизкий приятель сообщил, что собирается наведаться к моей героине домой — она задолжала комсомольские взносы. Я тогда, кстати, никакого диссонанса между членством в комсомоле и пацификом не почувствовала и напросилась в сопровождающие.

Дверь в квартиру нам открыл вполне мирный сосед в грязноватой алкоголичке. Та самая музыка была слышна уже в коридоре — с нею смешивались звонкие пассажи про ускорение, доносившиеся из кухонной радиоточки. Внутри же, в этой самой комнате, музыка заполняла собою все пространство, в котором — на диване, на полу, на широком подоконнике — лежали люди. Нет, не то чтобы как-то неопрятно вповалку, а очень даже живописно и кинематографично лежали. И все они погруженно в себя слушали эту странно застревающую в голове музыку. Не мучая никого восстановлением цепочки своих догадок (тогда я спросить не осмелилась), скажу сразу, что это был проигрыш из песни "Пинк Флойд" "Hey You", вырезанный и поставленный на бесконечный повтор.

Когда мы зашли, хозяйка комнаты встала с дивана, благодушно улыбнулась, заправила под хайратник выбившуюся прядь волос и отсчитала рублей с мелочью на комсомол.

Вся эта сцена в совокупности — одно из моих самых ярких воспоминаний: словно самовоспроизводящаяся музыка, доносящиеся перестроечные радийные возгласы, коммунальные запахи, странно выглядящие люди в легкой прострации (даже с тогдашней моей наивностью невозможно было предположить, что причиной их общего медитативного состояния является только музыка) и шелест комсомольских купюр. Группу "Пинк Флойд" считают мастерами психоделики, так вот эта сцена для меня — и для той едва соображающей девочки, и для меня сегодняшней — квинтэссенция психодела.

Песню "Hey You", кстати, на московском концерте не исполняли. А вот хиты вроде "Money" и "Time" — да. И надувную гигантскую свинью, как на обложке альбома "Animals", к потолку поднимали. Хотя, нужно признаться, сам концерт я помню хуже, чем эту сцену.

Вообще-то этих концертов в поддержку альбома "A Momentary Lapse Of Reason" было в "Олимпийском" несколько — кажется, четыре. "Пинк Флойд" выступал без Уотерса (он ушел из группы за несколько лет до этого, а суд за права на название группы только что закончился не в его пользу), что, правда, никого из обалдевших поклонников тогда не волновало. По слухам, почувствовавший некоторую волю "Госконцерт" договорился о концерте группы, еще недавно входившей в список "зарубежных музыкальных ансамблей и исполнителей, в творчестве которых содержатся идейно и нравственно вредные произведения", с Гилмором, Мейсоном и Райтом, когда они приезжали на Байконур, чтобы для своих нужд записать звук стартующей ракеты. В "Олимпийский" завезли 140 тонн оборудования, что-то перестраивали, что-то меняли, проводили экстренные инструктажи милиции и дружинников на случаи драк и "прорывов". Случились и те и другие. К тому же некоторые фанаты после первого концерта умудрились остаться ночевать в зале, чтобы попасть на следующий, а группа студентов Суриковского института нарисовала себе билеты (цветных ксероксов тогда еще не существовало), и многие из них проканали.

Музыканты Pink Floyd на пресс-конференции в Москве. 3 июня 1989 года

Фото: РИА НОВОСТИ

Прямо на входе меня и моего спутника разнесло в разные стороны. Я со свойственной мне тогда энергией пробилась вперед и весь концерт провела под самой сценой. Рядом со мной стоял не очень уже юный хиппи, вроде поразивших меня когда-то насельников коммуналки. Где-то на третьей песне по его лицу потекли крупные слезы — и так и не остановились до конца концерта. Возможно, я слишком пристально на него смотрела, потому что в какой-то момент он наклонился ко мне и сказал: "Знаешь, я раньше слушал их музыку на кассетах, но не был уверен, что они существуют на самом деле. А теперь вижу — они существуют. И даже — в той же вселенной, что и я".

Потерявшийся жених нашелся спустя несколько часов после окончания концерта и череды недоразумений, свойственных домобильнотелефонной эре. И немедленно рассказал мне вот что: его соседом в толпе оказался взрослый мужчина, который громко подпевал и все время плакал. Так что, похоже, тот концерт проплакало пол-"Олимпийского".

25 мая — 9 июня 1989 года
Алексей Левинсон о I Съезде народных депутатов СССР

май 1985 года
Лев Рубинштейн о начале антиалкогольной кампании в СССР

26 апреля 1986 года
Роман Лейбов об аварии на Чернобыльской АЭС

23 апреля 1964 года
Вадим Гаевский о первом спектакле Театра на Таганке

12 апреля 1961 года
Елена Вигдорова о полете Юрия Гагарина

3 и 4 апреля 1953 года
Любовь Вовси о "деле врачей"

29 марта 1971 года
Владимир Буковский о своем четвертом аресте и высылке

27 марта 1991 года
Максим Кронгауз об основании РГГУ

14 марта 2004 года
Григорий Ревзин о пожаре в Манеже

7 марта 1981 года
Михаил Трофименков о ленинградском Рок-клубе

5 марта 1966 года
Анатолий Найман о смерти Анны Ахматовой

27--29 февраля 1988 года
Светлана Ганнушкина о погроме в Сумгаите

15 февраля 1989 года
Олег Кривопалов о выводе советских войск из Афганистана

13 февраля 1964 года
Анатолий Найман об аресте Иосифа Бродского

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...