Выход в России фильма «Квадрат» шведа Рубена Эстлунда, победителя последнего Каннского фестиваля, актуален во многих смыслах. Но прежде всего тем, что позволяет сквозь мифологические наслоения хоть немного приблизиться к тому, что такое сегодняшняя Европа, считает Андрей Плахов.
Квадрат в фильме очерчивает зону гуманизма, равенства и справедливости
Фото: A-One Films
В центре разрастающихся как снежный ком событий фильма — Кристиан (его играет датский актер Клас Банг), куратор музея современного искусства, разведенный отец двух малолетних дочурок. Как заявлено на одном из российских киносайтов, это герой «с внешностью и сладкой жизнью Марчелло Мастроянни: коллеги, арт-тусовка, девушки — все от него без ума». Что касается девушек, то на одну ночь «без ума» от Кристиана оказывается только одна — журналистка и отъявленная дура, хотя и себе на уме (Элизабет Мосс). Этот эротический эпизод, заставляющий вспомнить шантажистские скандалы и с Беккером, и с Ассанжем, уморительно смешон.
Да, пора уже сказать, что «Квадрат» — комедия, способная пополнить список лучших образцов этого жанра всех времен и народов. И это редчайший в истории Каннского фестиваля случай (из прежних вспоминается главным образом «Криминальное чтиво»), когда Золотая пальмовая ветвь оказалась присуждена комедийному фильму.
Вынесенный в заглавие «Квадрат» — инсталляция, которую придумал и построил сам Эстлунд. В фильме он перенес ее на центральную площадь Стокгольма, превратив королевский дворец в музей современного искусства. В этом просматривается ирония, ведь совриск стал сегодня излюбленным ритуалом высших кругов общества, а музейные кураторы приобрели власть почти что коронованных особ.
Идея инсталляции Эстлунда — в том, что квадрат очерчивает зону гуманизма, равенства и справедливости, территорию, где каждый нуждающийся получит помощь.
Это принцип, на котором строилось шведское общество до того, как его накрыла волна иммиграции.
Однако, став жертвой кражи, куратор-гуманист оказывается вовлечен в цепь происшествий и отношений, экзаменующих и его, и идею политкорректной толерантности. Фильм строится как серия больших эпизодов, в одном из них «высшее общество» за торжественным ужином подвергается террору перформера по имени Олег Рогозин (так звали одного из отцов нашего военно-промышленного комплекса и отца нынешнего российского вице-премьера). Олег (Терри Нотари) изображает дикого зверя: похоже, здесь закодирован европейский фантомный страх перед «русским медведем». Гости ужина стыдливо опускают глаза при виде того, как монстр издевается над женщиной, и вмешиваются только в самый последний момент.
Главная тема фильма — перегибы политкорректности, границы и парадоксы толерантности — звучит остро, а порой и убийственно. Конечно, здесь чувствуется школа бескомпромиссного Ингмара Бергмана. После его смерти шведское кино редко достигало международного признания. Но вот появился Эстлунд, которого после «Квадрата» можно назвать Бергманом эпохи политкорректности. Фильмы этого режиссера провокативны. Как художник он отличается отстраненным холодным стилем с элементами болезненного юмора. В чем-то эта манера напоминает Михаэля Ханеке (но не столь трагичного), в чем-то — соотечественника режиссера Роя Андерссона (но не столь абсурдистского).
«Квадрат» выводит на новый уровень предпринятые режиссером в предыдущих фильмах (к примеру, в «Игре» (2011) или «Форс-мажоре» (2014)) исследования шведской идентичности, выходя из сугубо национальных границ. В образе квадрата Эстлунда запечатлена вся сегодняшняя Европа, стремящаяся во что бы то ни стало сохранить свои принципы, рассыпающиеся на глазах под гнетом неоварварства. Политкорректность и толерантность — несовершенные механизмы, которые часто кажутся смехотворными. Но лучших человечество пока не придумало.