Три месяца страна митинговала. Осваивала пространство площадей и улиц, выбирала для себя героев, учила новую лексику. Теперь пришло время разобраться, что же все-таки это было, чему мы научились и какие ценности нас объединяют
Удивительно, как мы умеем не замечать очевидное, если оно противоречит стереотипу. За месяц, за неделю, за день до декабрьских выборов никому (включая оппозицию) в голову не могло прийти, что 5 и 10 декабря на московские площади вывалит сотня тысяч людей. И потом еще несколько раз. И вдруг нате вам.
Власть сразу увидела то, что давно ей мерещилось: организованную заокеанскими политтехнологами попытку оранжевого переворота. Раз переворот, значит, есть политбюро, вдохновитель и организатор. Его нужно вычислить. Как — вопрос отдельный. Скажите, кто?! Раз не можете — дела не знаете. Прокол в системе раннего предупреждения. Суркова — в отставку, Якеменко подвесили на ниточке. Недоглядели товарищи! Хотя, по чести, кто, как не они, специализировался на освоении бюджетов для выявления и предупреждения оранжевой угрозы? Потом, чуть успокоившись, эту же логику власть вывернула наизнанку: тю-ю! Лидеров-то у них, оказывается, нет! Дела вести не с кем. О чем тогда вообще речь?!
Речь, по-видимому, о том, что в Москве заявило о себе новое естественное явление, которое раньше или позже должно было о себе заявить. Там, где начальники увидели попытку захвата власти, был всего лишь нормальный человеческий протест против безмерного политического барства. Которое раньше вроде как терпели и не замечали — а теперь вот заметили. То ли время пришло, то ли палку перегнули.
Возмущение — да, было. Попытки перехвата власти — нет, не было. На мой взгляд, во всей этой истории самое интересное — это то, как сверху носятся с теорией заговора как известный персонаж с писаной торбой. Это неадекватность сверху, а неадекватность снизу, которая устами революционера Лимонова злорадно докладывает о провале "снежной" буржуазной революции (а все потому, что его, Лимонова, не послушали!).
Митинги были о другом. Не о власти — да в гробу они ее видали! — а о себе. Вот, мы, оказывается, существуем... Самим не верится! Когда эта повестка дня — заявка на существование и ознакомление друг с другом — была исчерпана, митинги естественным образом иссякли. О чем, собственно, говорить? Что на выборах жульничали? Так это новость разве что для Чурова. Еще раз послушать надрыв Удальцова, звонкую Чирикову, негодующего Немцова? Хватит уже, с репертуаром примерно ознакомились. Ясно же, что власть, с одной стороны, подгнила, но, с другой, еще не настолько, чтобы развалиться. А опять свергать ее, разрывая тельник на груди, охотников нет. Других дел хватает. Если, конечно, не брать в расчет особо удалых, которых интересует не столько цель (они ее слабо представляют), сколько процесс. Раз им заняться больше нечем.
И опять предсказуемо неадекватная интерпретация итогов. Власть бьет в барабан: оранжевое воинство рассеялось в тумане, богатыри не отдали Москвы. Хотя именно здесь у избранного президента результаты самые неубедительные — меньше 50 процентов.
Многие, очень многие испытывают сейчас от митингов недоумение: это что было-то? Если революция, то где крейсер "Аврора"? Если протест против фальшивых выборов, то где новые, не фальшивые? И вообще, что дальше?
Дальше, слава богу, жизнь. Которая поменялась на самом деле глубже, чем кажется. То есть уважаемые сограждане 12 лет тихо сопели в две дырочки, а теперь вдруг пробудились и подайте им за три месяца свежий ветер на крутых поворотах истории. А если не подали — значит предатели-соглашатели. Так жить нельзя, мы ждем перемен и все такое... Отчего ж нельзя, если очень даже можно? Вон в Узбекистане живут. И в Туркмении. Не говоря про Казахстан и Белоруссию. Можно, можно, не надо себя обманывать. Другое дело, не очень хочется. Да и то далеко не всем. Про Москву и Питер уже точно можно сказать, а про остальную Россию я бы пока воздержался. Страна большая, дышит медленно.
Насколько надо быть Лимоновым, чтобы не видеть сути. На самом деле как раз буржуазная революция и совершилась. Точнее, начала совершаться. В самом физически-натуральном, а не в пропагандистски-живописном стиле: чтоб баррикады и непременно дама с голыми титьками и штыком. Ну, не по климату нам такое. Особенно с декабря по март.
Буржуазная — значит городская. Буржуазия (бюргеры) в чистом смысле слова горожане. Которым очень даже есть что терять и которым совершенно неинтересны молодцы, жизнерадостно жгущие машины на баррикадах. Горожанам, в отличие от Лимонова, нужен не бунт, а закон. Не битье стекол, а переговоры. Ну, вот такие они филистеры, оппортунисты и соглашатели. Именно это мы на самом деле и имеем. Две самые буржуазные столицы впереди. За ними, немного стесняясь, подтягиваются города-миллионеры.
И никаких последних и решительных боев, пожалуйста. Баррикады и матросы с пулеметными лентами крест-накрест — как раз верный признак контрреволюции. Когда нормальный, сравнительно мирный процесс поиска компромисса и торга между властью и осторожными горожанами прерывается массированной инвазией темных селян с винтовками. Будь то солдаты, осатаневшие от войны (вчерашние крестьяне, по выражению Ленина), будь то люмпен-пролетариат из предместий — опять же вчерашние крестьяне, не успевшие получить квалификацию и врасти в городскую жизнь.
Если б нас учили истории, а не пропагандистским сказкам, мы бы понимали, что Октябрьская революция 1917 года на самом деле была русской Вандеей, которая задушила противоречивые буржуазные реформы, по необходимости начатые не в феврале даже, а значительно раньше, еще во времена царя-освободителя. И в результате загнала Россию в тупик на целый век. Ладно, это разговор долгий и в значительной степени бесполезный. Потому что пропагандистские сказки, с детства застывшие в головах соотечественников, приобретают статус бесспорной истины, которая гораздо актуальней действительности, стоящей перед глазами.
Кто теперь выйдет на политическую сцену? И о чем с нее будут говорить? Осознанное желание честной игры — вот что объединило людей, вышедших на улицы. Митинг на Болотной, 10 декабря 2011 года
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ
Действительность проявляется в том, что Э. Лимонов, как и положено человеку, воспитанному в советской мифологии, истово пытается воссоздать ленинскую модель. По-видимому, плохо понимая, что модель сказочная, для средней школы. За ним тянутся трудновоспитуемые подростки из предместий и теоретики-самоучки из числа профессиональных неудачников. Отличный материал для построения партии отморозков-маргиналов и забивания баков темному вчерашнему крестьянству, но совершенно не актуальный в нынешней городской (то есть буржуазной) среде. Ну, глупые они, грубо говоря. Для горожан не интересны, а массового наплыва сырого человеческого материала из села, готового глотать их недорогой революционный пафос, никак не наблюдается. Так что молодые нацболы вместе с их непримиримым вождем даром топчутся — если пользоваться выражением Шуры Балаганова.
В чисто техническом смысле это закреплено удачей Сергея Удальцова, который быстро и эффективно вытеснил лимоновскую гвардию из левацкой ниши и занял стратегическую позицию в фонтане. В противовес столь же стратегическим раскопкам на Триумфальной площади. Удальцов, в отличие от Лимонова, адекватен городу. Вместо деревенских сказок о бойкоте выборов (позиция приблудного маргинала, не готового к компромиссу с буржуазной средой: все или ничего!) он прагматично использовал электоральную историю для раскрутки собственного имиджа, легко вошел в альянс с КПРФ, договорился о совместных митингах с правыми либералами и националистами. То есть на всю катушку использовал коммуникационные преимущества современного политического пространства и всего за три месяца, успев без отрыва от производства посидеть в кутузке, побывать на ТВ и поголосить на многотысячных митингах, далеко и безвозвратно обошел угрюмого старообрядца Лимонова. Который при неверном свете лучины упрямо ковыряется кочетыком в своих поношенных лаптях и хулит провалившуюся буржуазную революцию.
Да упокоится он с миром.
Удальцов, конечно, куда интересней. Парень явно целит на место Зюганова — и, надо признать, не без оснований. Но, конечно, не сразу. Геннадия Андреевича, понятное дело, подъедают снизу: путинская номенклатура дискредитировала капитализм точно так же, как в свое время брежневская номенклатура дискредитировала социализм. Нужды нет говорить, что понятия "капитализм" и "социализм" такие же пропагандистские фантомы, что и понятие "Великая Октябрьская социалистическая революция" — наши люди с младых ногтей привыкли ими оперировать для описания реальности. А коли так, назревает желание заменить "капитализм" обратно на "социализм" — в целях немедленного учреждения справедливости и счастья. Иными словами, ветер сегодня в спину левым, а товарищ Зюганов в столь ответственный исторический момент явно не ловит мышей. Нагибаться стало тяжеловато.
Поскольку за партийными кадрами он, однако, следить успевает — здесь дело нехитрое, знай уничтожай тех, кто поярче,— перемены могут прийти лишь извне. Тут как раз и может пригодиться лихой Удальцов. У Зюганова интерес простой — привлекая его в партию, он, с одной стороны, подает пиар-сигнал о готовности КПРФ к обновлению, омоложению и всему такому прочему, а с другой стороны, надеется спеленать добра молодца аппаратными простынками так, чтобы тот не забегал поперед батьки в пекло. Интерес Удальцова тоже понятен — не все же биться с псами-рыцарями на льду фонтана и сидеть по 15 суток. Хочется солидной вдумчивой работы в парламенте, большой черной машины и кабинета с секретаршей.
В конечном счете, отстаивая интересы трудящихся из думского офиса, он сможет им больше пользы принести, чем драками на улице, правда ведь? Это и называется "буржуазный парламентаризм", так нелюбимый вождями мировой революции. Именно здесь заключаются истинно революционные перемены, которые мы с вами, не торопясь, переживаем. Их признак как раз в отсутствии тех "революционных перемен", которые нам рисует насквозь фальсифицированный учебник советской истории. Чего совершенно точно городу и горожанам не надо — так именно этого убийственного энтузиазма.
Четыре зимних месяца 2011-2012 годов втянули Россию в режим новой жизни и новых отношений с властью. И внутри власти. Там ведь тоже не идиоты — понимают, что при таком настрое избирательную кампанию в Мосгордуму через 2 года придется или отменять, или проигрывать. Вот уже и спикер нынешней Московской думы господин Платонов выступил с инициативой ограничить митинги, увеличить штрафы и т.п. — ради блага москвичей, само собой. Но как-то вяло, без напора. Тоже довольно прозрачно: Платонову, как человеку Лужкова, все равно уходить, так пусть напоследок сделает не самую приятную работенку для новой власти. Почистит тут кое-что. Вот он и чистит. Однако без радости. А откуда ей быть-то, радости? Чай, не молодой.
Перемены грядут и на националистическом фронте. Тоже связанные со сменой поколений и эволюцией политического ландшафта. Что Александр Поткин (Белов), что Демушкин, что Владлен Кралин (Владимир Тор) — все очень и очень даже не прочь попасть в парламент. Тут у власти ожидаются проблемы. На место одного очень талантливого и очень вменяемого Владимира Жириновского, которого, как любого народного артиста на склоне лет, в первую очередь волнует размер гонорара (в связи с чем он очень договороспособный), на сцену выходят молодые, менее одаренные, но зато увеличившиеся в числе мастера патриотического конферанса. У каждого свои амбиции и преференции, каждый норовит создать собственную партию из материала, отваливающегося от остывающего тела (политического, конечно, свят, свят!) Владимира Вольфовича. Ситуация облегчается тем, что все эти структуры (как, впрочем, и сама ЛДПР) период внутриутробного развития и раннего детства проходили под контролем спецслужб, а с возмужанием были переданы под контроль Дмитрия Рогозина. То есть из-под контроля ничуть не вышли. Строго напротив.
Но все равно они разные. Есть упертые силовики-романтики, наивно пытающиеся восстановить стилистику СССР, когда все взрывающееся и стреляющее было в фаворе и получало первый сладкий кусок. И они в том числе. Это вчерашний день, на них можно не обращать внимания.
Есть националисты-евразийцы, немного сдвинутые на геополитическом противостоянии с Западом и презирающие "совок" за то, что он это противостояние проиграл. С советскими романтиками им не по пути.
Есть, наконец, националисты-демократы, которые считают, что все беды России происходят от "чурок", призывают кончать кормить Кавказ и хотят двинуть в семью европейских народов с нашим истинно варяжским замахом. Как будто нас в этой семье так уж сильно ждут с подобными идеями.
Нацдемы, понятное дело, не дружат с евразийцами, которые, напротив, склонны повернуться к Европе бронированной задницей и искать утешения в дружбе с Ираном, Сирией и Китаем. Из того мифологического резона, что Россия всегда сильна была именно восточными корнями.
В любом случае на фланге национал-патриотизма не миновать появления нескольких конкурирующих малых партий.
Подходит к завершению и эпоха Явлинского в "Яблоке". Стратагема с загадочным стоянием в кустах, покуда на сцене фронтмен Митрохин, явно не удалась. Если перед думскими выборами еще можно было поддерживать интригу — с каким таким новым имиджем-месседжем они выйдут из кустов?! — то с 5 декабря все стало очевидно. Новый имидж не состоялся. Время безжалостная штука, и "Яблоко", подобно ЛДПР Жириновского, будучи партией одного лидера, старится и выходит в тираж. Но экологическая ниша остается, а значит, ее кто-то займет. Лучше — если из самой партии, хуже — если со стороны. Как у всех прочих партий лидерского типа, в "Яблоке" как-то само получилось, что рядом с первым лицом нет никого росточком хотя бы ему вполовину. Как и в КПРФ, и в ЛДПР. Хотя, если оглянуться, могли бы быть. Начиная от Лукина и Болдырева и кончая Навальным и Яшиным. Но не прижились как-то.
А не кончается ли сама эпоха такого вертикально-монополистического партстроительства? А вместе с ней и подобной организации всей российской власти? Как-то архаично это начинает выглядеть — вы не находите? Наступает время компромиссов и конкуренции, договоренностей и их соблюдения. Грубого кидалова и попыток с тяжелым сопением, нарушая писаные и неписаные правила, победно вытеснить соперника в небытие (палаческое, как при Сталине, тюремное, как при Брежневе, или информационное, как при Путине) эта новая система отношений не любит и не уважает. Она уважает борьбу по правилам.
Это и есть та постепенная буржуазная эволюция, которая так раздражает революционера Лимонова. Шаг за шагом, малыми делами, без великих свершений и горячечной мечты о перехвате власти. Немудрено: Лимонов, как и все прочие вожди, такой системе не интересен. Она и нынешних начальников раздражает по той же самой причине. Навязчивый вопрос "А где у них лидеры-то?!" отражает всего лишь глубину непонимания процесса.
Да нет лидеров. И особого желания сесть на ваше место тоже нет. Есть осознанное желание честной игры — если вы понимаете, что это такое.
Ровно об этом, на мой взгляд, и были митинги. О новой реальности, которая просвечивает через прорехи старой одежки. О том, что Москва слезам не верит точно так же, как поддельным амфорам и фальшивым выборам.
И это уже навсегда.