На исторической сцене Большого театра пройдет юбилейный конкурс-фестиваль Benois de la danse. За двадцать лет существования этот балетный турнир знавал и худшие времена.
Идея мирового балетного конкурса, в котором соревнуется все самое лучшее, что было произведено за год на всех континентах, родилась в самое неподходящее время (в 1991 году) в самом неподходящем тогда столичном театре (московском Большом). Ее авторами были Нина Кудрявцева и Регина Никифорова — две бывшие артистки балета из ближнего круга Юрия Григоровича. Московская труппа под его управлением давно пережила "золотой век" и, утратив художественные связи с внешним миром, влачила безрадостное существование, перебиваясь перелицовками дедовской классики. Выгода от оживления московской художественной жизни за счет иностранцев была ясна всем и сразу. Уже на следующий год приз Benois de la danse был официально учрежден Российской ассоциацией деятелей хореографии (благо Юрий Григорович был его председателем), еще через год был взят под патронаж ЮНЕСКО и получил статус международного. Было решено, что приз денежного выражения иметь не будет, а материализуется в статуэтке работы Игоря Устинова, правнука Александра Бенуа. Основные номинации — "лучший хореограф года", "лучшая мужская и женская роль" — были придуманы сразу. Со временем к ним добавились и другие. Например, приз сценографу или, как в этом году — композиторам. (В самом деле, как можно проигнорировать тот беспрецедентный факт, что сразу две знаменитости — Мишель Легран и Пол Маккартни — вдруг написали по балету).
Энтузиасты тут же назвали Benois de la danse "балетным Оскаром", хотя от массового голосования американских академиков процедура танцевального конкурса отличалась кардинально. Тут все решало жюри из восьми мировых авторитетов (бессменный председатель Юрий Григорович обладал двумя голосами): судьи выдвигали по одному кандидату в каждой номинации; заочно, по пленкам, отсматривали претендентов, встречались в Москве и в ходе единственного заседания распределяли награды. Естественно, председателя жюри нервировать не рекомендовалось, поэтому приз непременно получали артисты подведомственной ему труппы. Впрочем, при необходимости выдавали по два "Бенуа" — один солисту Большого, один — тому, кто заслуживал.
Но в середине 1990-х случился казус: Григоровича "ушли" из Большого. Конкурс стал бездомным и несколько лет скитался по чужим странам, сохраняя главный принцип: выдавать одну награду представителям гостеприимного театра-хозяина. Скитания, впрочем, пошли на пользу Benois de la danse: его популярность выросла, мировой авторитет укрепился, а художественная терпимость превзошла любые упования: теперь в номинантах могли оказаться самые радикальные произведения современных авторов.
10-летие Benois de la danse справлял уже на родине, в историческом Большом: времена переменились, и к Григоровичу теперь относились с преувеличенным почтением, вызванном, возможно, чувством вины. На концерте, который посетили российские министры и отряд иностранных дипломатов, случились два блистательных скандала. Зал освистал Анастасию Волочкову, получавшую приз за исполнение роли Одетты-Одиллии в "Лебедином озере" Григоровича, а еще — отважную бельгийку Эрну Омарсдоттир, исполнившую монолог из номинированного спектакля вечного провокатора Яна Фабра, в ходе которого артистка имитировала процесс мастурбации.
Вечер "великого свиста" стал знаком свободы и подвел символическую черту между получиновничьим мероприятием, которым Benois de la danse был при рождении, и тем художественным событием, которым он сделался после вынужденной эмиграции. С тех пор раздача призов перестала волновать заинтересованных зрителей; основной ажиотаж вызывала возможность увидеть самые животрепещущие новинки прошедшего года. И хотя организаторы с тех пор не показывали ничего особенно шокирующего, на Benois de la danse все-таки вырисовывается неоднозначная картина балетного мира.