Единственный в своем роке

На прошлой неделе умер лидер рок-группы "Король и Шут" Михаил Горшенев. Вместе с ним ушла и панк-культура нулевых. В России рок живет и умирает по своим законам

Полина Щербакова

Лидер рок-группы "Король и Шут" Михаил Горшенев, или Горшок, скончался так, как подобает панку — в питерской квартире были найдены шприц, ложка и сам Горшок. Гражданская панихида была достойна рок-музыканта: проводить его пришли почти 7 тысяч поклонников — в былые времена столько народа собиралось только на концертах на стадионах.

"Тяжелый гроб несли к могиле, крутого панка хоронили — смеялись и шутили над тупым его лицом", "вся семья, братья и друзья парня провожали, плакали и ржали, водкой поливали, в рожу целовали"... Написанные более 10 лет назад строчки его песни оказались-то пророческими. Да и как у панка может быть иначе? О какой еще судьбе может мечтать настоящий рокер?

Группа "Король и Шут" была создана еще в конце далеких 1980-х в питерских дворах двумя друзьями — Михаилом Горшеневым и Андреем Князевым. За 20 с гаком лет группа пережила многое: от неудач в питерских клубах до концертов в питерском же спорткомплексе "Юбилейный", в московских "Лужниках", первых мест в хит-парадах на телевидении и радио. Пережив пик популярности в начале нулевых, группа ушла в тень, впрочем, она несколько раз попадала в топ "Чартовой дюжины" (хит-парад на радиостанции "Наше радио"), солисты писали альбомы, делали сольные проекты и гастролировали по стране. Однако примечательна группа следующим. Все тексты песен — мистические сказки про садовников, принцев, горбунов, прекрасных дам и повелителей мух — разительно диссонировали со всем остальным контентом на российской рок-эстраде. Вся музыка — смесь индастриал, панк- и фолк-стилей, возведенная в высшую степень мелодичности — никак не подходила под чистый панк. Аудитория в большинстве своем, а примечательно, что она за 20 лет почти не изменилась,— панковатые маргиналы, что самое удивительное, абсолютно разные люди, из всех сословий, объединенные непонятно по какому признаку. Группа "Король и Шут" со скрипом вписывалась в пору безвременья: их мало слушали рокеры 1980-х, которые либо превратились в интеллигенцию, либо просто уже выросли и занялись бизнесом. Их мало слушали в 1990-х, когда отечественная музыка терялась в хаосе изменений. Их слушали мало в нулевых, когда на хит-парады выходили косящие под британских коллег звезды российской рок-эстрады. А когда "Король и Шут" стали действительно популярными, то рокеров по федеральным каналам уже не показывали. Однако за 20 лет вокруг группы сложилась своя достаточно широкая и разная по возрасту и социальному статусу аудитория, эдакое "общество мертвых поэтов", объединенная хоррор-историями с мелодичностью скрипки и драм-машины.

Тем удивительнее, что смерть Горшенева вызвала резонанс у широкой публики. Строчки из песен "Разбежавшись, прыгну со скалы", "Мертвый анархист", "Жаль, нет ружья" целую неделю были на устах не только у поклонников, но и недругов, критиков, да и людей, не имеющих отношения к Горшку вообще. Равнодушных не было. И вот еще одна отличительная черта — каждый, кто слышал хотя бы пару-тройку его песен, всю прошедшую неделю испытывал чувство щемящей грусти и тоски. Завещав похоронить себя с песнями и плясками, король шутов в "Юбилейном" застал коллективный плач многотысячной толпы. Поклонники распевали песни, пытались устроить драки, но больше, конечно, плакали. Основная причина горечи — четкое понимание того, что такого, как он, больше уже не будет.

В российской рок-музыке каждый музыкант уникален. Все рокеры в России 1990-х — в своем роде первопроходцы. Эти люди не могли, как это делают их коллеги сейчас, залогиниться на уютных музыкальных ресурсах и ждать резонанса. Их пинали из клуба в клуб, а они все-таки пытались любым способом донести свою музыку до людей. В те времена настоящая рок-музыка была подвигом, хоть и без железных занавесов и цензуры. И если бы не их усилия, феномена альтернативной музыки в России не было бы вообще. Совсем недавно "плакали и ржали" над ушедшей Эми Уайнхаус, однако, при всем уважении к певице, она строила свою музыку на прочном фундаменте, и на ее место придут другие. А у Горшенева такого фундамента не было, это был он сам. К славе и известности на рок-сцене пробивались единицы, и пробивались самостоятельно, так как в России полностью отсутствовала — и до сих пор отсутствует — развитая музыкальная индустрия. Если на Западе каждый музыкант хорошо вписан в среду, а рок-музыка интегрирована в общую развлекательную культуру, то в нашей музыке каждый рокер — величина и мерило, своя школа и свое течение. Поэтому и горько после каждого ухода: со смертью музыканта отмирает и часть российской музыки, так как заменить этого музыканта практически невозможно. По многим причинам — политическим, социальным и культурным — рок-музыка у нас не стала частью поп-культуры, шоу-бизнеса, как это принято на Западе. Если на Западе для рок-музыканта вполне естественно давать коммерческие концерты, сниматься в фильмах, участвовать в политике и быть неотъемлемой частью шоу-бизнеса, то русский рок-кумир — словно аскет: родившись самостоятельно, он самостоятельно же развивается и умирает.

И это разительно отличает нашу ситуацию от традиций Запада. На Западе на похоронах музыканта следует веселиться, восхвалять его талант, потом возвращаться к своим делам и продолжать жить. В западной культуре, музыкальной в том числе, смерть публичного человека рассматривают прежде всего в свете его деяний, а потом уже оплакивают безвременную кончину и переходят к другим, живым. У них всегда легко было найти замену выдающейся безвременно почившей личности. А в России появление уникального человека всегда — нонсенс, поэтому его кончина — действительно трагедия, так как есть страх, что других не будет. Побоятся, уйдут, будут, как все. Из последних событий на ум приходит сравнение: недавно умер Кори Монтис, главный актер и вокалист музыкального сериала Glee. Телеканал Fox в шоке: придется отложить съемки аж на две недели, переписывать сценарий и продолжать снимать. Конечно, сравнивать Монтиса и Горшка — все равно, что Бибера и Майкла Джексона, но факт остается фактом. Будет серия памяти, исполнят его песни — и все, show must go on.

Кроме того, на Западе культура смерти музыкального кумира достаточно тиражированная: после ухода звезды ее продюсер выпускает и продает пластинок иногда больше, чем при его жизни. Жена и дети получают неплохие проценты с продаж и путешествуют по миру. Поклонники с каждым годом только прибавляются, покупают все больше пластинок, продюсер получает все больше прибыли и все идет по кругу. Как это недавно случилось с Майклом Джексоном, как это случилось с Эми Уайнхаус. Как случилось почти со всеми рокерами с доски почета. Для западного панка быть мертвым — дело действительно почетное: продажи растут, фанаты любят больше, в твою честь будут устраивать трибьют-концерты или шоу двойников. Потому что это всем выгодно. А экономическая выгода — главный двигатель западной музыкальной индустрии. В России же рок, не вписавшись в индустрию шоу-бизнеса, рождается в подвалах, проживает исполненную истинного трагизма жизнь и в итоге пополняет скорбный список отечественного мартиролога.