Вопросы проклятые и новые

Католический теолог и кинокритик Амедей Эйфр классифицировал разные формулы религиозной киномысли таким образом. "Присутствие Бога свидетельствует о присутствии Бога" (Дрейер). "Отсутствие Бога свидетельствует об отсутствии Бога" (Бунюэль). "Присутствие Бога свидетельствует об отсутствии Бога" (Феллини). "Отсутствие Бога свидетельствует о присутствии Бога" (Бергман).

Классическое кино великих вечных вопросов ушло в прошлое. Казалось — навсегда. Однако новое поколение кинематографистов опять обращается к этим проклятым вопросам, хотя и на совсем другом языке. Иначе и не заговоришь в современном мире, где до предела обострились межконфессиональные конфликты, а вопросы бытия так и остались без ответов. По сравнению с классическим сегодняшнее кино оказывается и более радикальным, и более рискованным — иногда даже в ущерб художественности.

"Эйфория" — киноманская программа, обращенная прежде всего к эмоциям. Назвав ее в этом году "божественной", мы ни в коем случае не стремились ограничить тематику религией как таковой. Мы хотели собрать вместе фильмы, проливающие свет на природу чуда. Художественное, эстетическое переживание — это тоже чудо. А потрясение и просветление, которое мы способны испытать вместе с героями экрана, иначе не назовешь как божественным.

Фильм "Тимбукту" снят членом жюри ММКФ Абдурахманом Сиссако, родившимся в Мавритании, выучившимся на режиссера в Москве во ВГИКе и ныне живущим в Париже. Его первый фильм назывался "Ростов--Луанда": уже по этому названию ясно, что Сиссако впитал и творчески переработал опыт разных национальных киношкол. В центре его нового фильма мифологический африканский город Тимбукту, превратившийся в ад на земле, с тех пор как попал в руки исламских фундаменталистов. Они запрещают местным жителям музицировать (а это их любимое занятие), женщин заставляют помимо паранджи носить носки и перчатки, а мужчин карают за курение, не говоря о более тяжких проступках. В центре сюжета — история крестьянина, который, случайно убив соседа-рыбака, вынужден предстать перед шариатским судом. А суд руководствуется законами примерно столь же абсурдными, что и те, которые знакомы нам теперь уже не понаслышке — по повседневной деятельности отечественных законотворцев, вдохновленных победами фундаментализма. Но Сиссако делает акцент не на сюжете, а на фольклорном антураже, особенно подчеркивая роль женщин в архаичном обществе. Именно они становятся главными действующими лицами сопротивления — в отличие от мужчин, приверженных консерватизму или скованных философским смирением.

Другой фильм о фундаментализме пришел из Германии: и христианская Европа продолжает свято грешить во имя Бога. "Крестный путь", выполненный в классической манере, напоминает своей структурой и продуманной изобразительностью образцы религиозного искусства. История рассказана и показана в 14 эпизодах-"стояниях", напоминающих о пути Христа на Голгофу, каждый снят одним планом неподвижной камерой. Путь самопожертвования проходит современная четырнадцатилетняя девушка: она готова отдать жизнь — только не за Христа (к чему ее призывает профессиональный проповедник), а за своего четырехлетнего брата, страдающего аутизмом и не умеющего говорить. Парадокс в том, что страдать, мучиться и умирать Марии придется не по воле неразумных язычников, а из-за собственных родителей, принадлежащих обществу святого Пия X, которое исповедует архаичные формы христианства. Христианка-мать на поверку оказывается психопатическим чудовищем: именно она гонит дочь по крестному пути, а семья и члены секты выступают в роли фарисеев. "Крестный путь" Дитриха Брюггемана — это еще один, после шедевров Ханеке и Зайдля, после "Жены полицейского" Филипа Гренинга, немецкоязычный фильм о насилии в семье и о религиозном фанатизме.

Жемчужина "Эйфории" — последний фильм недавно ушедшего из жизни Алена Рене "Любить, пить и петь". Он снят в декорациях, которые кажутся рисованными и немного сказочными, зато безусловна физическая природа его героев и героинь, чья жизнь так или иначе приближается к финальной черте. Исполнители Сабин Азема (жена Алена Рене), Андре Дюссолье, Ипполит Жирардо — постоянные "фигуранты" фильмов режиссера. Невольно вспоминаешь "В прошлом году в Мариенбаде", персонажи которого блуждали по лабиринтам времени и никак не могли вспомнить, где они уже встречались. Но то были декадентские химеры, а здесь — типовые лица французского экрана, лица почти без личности: именно они нужны режиссеру, чтобы рассказать о событиях, не имеющих ровно никакого исторического значения, о ссорах и изменах, о семейной рутине и романтических воспоминаниях, о тщетных мечтах изменить свою жизнь или хотя бы в воображении проиграть ее варианты.

В последнем фильме Рене, который читается как завещание, есть герой по имени Джордж Райли, которого мы так ни разу и не увидим в кадре. Тем не менее именно он внесет переполох в угасающую жизнь своих друзей и их жен. Любовная чехарда, в которую дают себя вовлечь кокетливые старушки и вздорные старички, выглядит столь же сюрреалистично, как и дважды выползающий из-под земли удивленный крот. В финале мы видим гроб и подходящую к нему юную девушку. Именно с ней, а не с очередной старушкой, уехал Райли на Тенерифе, где и погиб, разбившись на скалах, а вовсе не от снедающего его рака. Рене-демиург весело, без пафоса прощается со своими героями и своими почитателями, не делая трагедию ни из жизни, ни из искусства, ни даже из смерти. Но именно это дает основания назвать его творчество частью стихии "божественной эйфории".

Все программы ММКФ

20 фильмов, которые нельзя пропустить // Выбор Игоря Гулина

Расписание на www.moscowfilmfestival.ru