Поединок
История русского кино в 50 фильмах
Режиссер Владимир Легошин 1944 год Шпионский детектив
"Встретив как-то на улице Сергея Михалкова, я от него услышал:
— А знаешь, Боря, этого толстяка Шейнина посадили. Говорят, упал в обморок, когда за ним пришли. Там теперь, поди, похудеет.
Я остолбенел.
— Да ты что, Сережа? Шейнина посадили? Да он сам всех сажает.
— Ну и что? — философски заметил Михалков.— Сажал, сажал и досажался..." (Борис Ефимов)
"У меня нет чувства обиды за свой арест, несмотря на перенесенные физические и нравственные страдания. Скажу больше: тюрьма помогла мне многое осознать и переоценить. И если мне вернут свободу, этот процесс нравственного очищения и глубокого самоанализа даст мне как писателю очень многое. Слишком легко мне раньше удавалась жизнь" (Лев Шейнин)
"Я когда-то был потрясен рассказом его и сказал: "Лев Романович, напишите свою биографию, ведь у вас такая фантастическая память, феноменальная. Вы всех помните, все помните, напишите, это будет бестселлер". Он на меня посмотрел — как будто в первый раз меня увидел — и сказал: "Васечка! Вы что, с ума сошли?!"" (Василий Ливанов)
История литературы, расцветшей в советских "органах", еще не написана. А простираться она должна от Якова Блюмкина, подписавшего манифест имажинистов, до генерала армии Семена Цвигуна, сценариста (под псевдонимом Семен Днепров) "Фронта без флангов" (Игорь Гостев, 1975) и трех сиквелов этого автобиографического фильма о чекисте, создающем партизанский отряд из окруженцев. Заместитель начальника внешней разведки Валерий Горожанин написал компетентную книгу об "Анатоле Франсе и Ватикане", сочинял вместе с Владимиром Маяковским сценарий "Инженера д'Арси" о борьбе за ближневосточную нефть. Героическая и загадочная работница заграничной резидентуры Елена Феррари тусовалась с итальянскими футуристами и писала декадентские стихи по-русски и по-итальянски: "Золото кажется белым / На темном загаре рук / Я не знаю, что с Вами сделаю, / Но сама — наверно, сгорю. / Я уже перепутала мысли / С душным, горячим песком, / От яблок неспелых и кислых / На зубах и словах оскомина".
Блюмкина, Горожанина и Феррари расстреляли, Цвигун застрелился. А вот человек, для которого в отличие от них литература была не увлечением, а профессией, равнозначной прокурорской, умер своей смертью от инфаркта, хотя и всего лишь на 62-м году жизни. Его "брали", кажется, дважды. В 1936 году он, это не вполне достоверно, даже доехал до Колымы, но его вернули в Москву и реабилитировали. А вот в 1951-1953 годах сидел уже по-настоящему — по делу о "сионистском заговоре", и его, как и подельников, спасла смерть Сталина. Увековеченный Юрием Домбровским в "Факультете ненужных вещей" под именем Романа Штерна, он так и не написал мемуаров. Несмотря на повышенную светскость и дружбу со всей советской богемой, многолетний (1935-1950) начальник следственного отдела прокуратуры СССР Лев Романович Шейнин, причастный к мрачным (дело об убийстве Кирова) и благородным (Нюрнбергский процесс) делам, остался "вещью в себе" и бесспорным "отцом" советского детектива. Его "Записки следователя" (1930) — вещь в своем роде столь же классическая, как первый советский "Учебник по криминалистике", написанный 25-летним Шейниным в 1931 году. Ну а об "Ошибке инженера Кочина" (Александр Мачерет, 1939) Михаил Ромм писал: "Картина возрождает в нашем искусстве детектив с большой стилистической чистотой и притом на новых, более сложных позициях".
Троцкий с ним, с инженером Кочиным, неосторожно взявшим для работы на дому секретные чертежи нового самолета. Фильм основывался на пьесе Шейнина и братьев Тур "Очная ставка", а ответственность за сценарий нес Юрий Карлович Олеша. Но детективов до Шейнина в советском кино, действительно, не было. Были комиксовые злодеи времен "красной пинкертоновщины". Были вредители и по совместительству шпионы — в фильмах не столько и даже совсем не детективных, но политических, декларативных ("Партийный билет" Ивана Пырьева, 1936; "Честь" Евгения Червякова, 1938). А вот такого, чтобы следователи вели поединок с невидимым врагом, до Шейнина не было. По воле времени этим врагом был шпион — ну так бытовых детективов до "оттепели" вообще не снимали. Хотя Шейнин был отцом прежде всего бытового детектива.
В "Поединке" Шейнин впервые выступил как полноправный соавтор (с теми же братьями Тур) сценария. Поставил фильм умный, тонкий и трагически неуверенный в себе Владимир Легошин. Основоположник советского искусства дубляжа, он снял всего ничего (в истории остался прежде всего "Белеет парус одинокий", 1937), а война прервала съемки "Снежной королевы" по сценарию Евгения Шварца.
Более герметичного, чем "Поединок", детектива, советское кино, кажется, не ведало. Фашисты намереваются похитить инженера Леонтьева (Андрей Тутышкин, будущий постановщик "Свадьбы в Малиновке"), создателя орудия Л-2, буквально топящего врага в море огня. Действуют на экране лишь две группы: "наши" и шпионы. Не причастных ни к одной группе персонажей можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то роли они никакой не играют, так, тенями проскользнут.
Да и "наши" лишь смутно индивидуальны: единое, волевое тело. А вот на живописание врагов Шейнин и Легошин красок не пожалели. Враги, собственно говоря, делятся на две группы. Первая — "пятая колонна", вторая — переброшенные через линию фронта диверсанты. Первая почти трагична, вторая — гротескна. Первая — дуэт, вторая — ансамбль песни и пляски.
Злой гений первой — старушка — божий одуванчик, совершенно хичкоковское (Легошин, несомненно, видел "Леди исчезает") создание Марья Сергеевна Зубова, она же — Амалия Карлсон (Надежда Борская). На роль ее вынужденной сообщницы, которой Амалия жестоко манипулирует, шантажируя жизнью оказавшегося в плену мужа, Легошин взял не кого-нибудь, а великолепно страдающую Нину Алисову, "бесприданницу" из классического фильма Якова Протазанова (1935).
Ну а вторая группа — это просто наш советский цирк, два прихлопа — три притопа. Банда диверсантов кривляется под делегацию трудящихся Ивановской области, привезшую подарки героям фронта от тружеников тыла. Фанатичная дочь петлюровского офицера "фройляйн Тоня" (Анна Заржицкая) строга, как истинная комсомолка. У другой "комсомолки" — смоленской модистки Ирины (Ирина Месненкина) — нет, не манеры, но изумительный смех проститутки, что почему-то не вызывает у советских офицеров никаких подозрений. Старый провокатор царской охранки Иван Кутырин (Иван Бобров) — точь-в-точь положительный старый рабочий. "Репрессированный за взятки и злоупотребления" адвокат Игнатий Аполлонович Савранский (Михаил Поволоцкий) козлобород, как любой интеллигент-конформист. Ну а матерый диверсант Вейнингер-Потронеску-Петров (Владимир Белокуров) с таким смаком запевает, разминая поутру косточки, "Широка страна моя родная", что в его номенклатурной природе не усомнился бы и сам Лаврентий Павлович Берия.
Как тут избавиться от нехорошего ощущения, что Шейнин с Легошиным задались роковым вопросом, неизбежным при работе над любым детективом об "оборотнях": если Злу так легко притвориться Добром, быть может, Добро озабочено только тем, насколько добро оно выглядит?
1944 год
Как и в "Александре Невском", Эйзенштейн гениально ставит историю на службу современности. Иван Васильевич не хочет быть Грозным, а придется: троцкисты — то есть бояре — любого из себя выведут.
"Иван Грозный", первая серия (Сергей Эйзенштейн, СССР)
"We Are Gremlins! From The Cremlin!": гениальный мультик о гремлинах, распиливших самолет, на котором Гитлер летит бомбить Москву.
"Русская рапсодия" (Роберт Клампетт, США)
Наивные, безумно трогательные фильмы во славу советского народа. Балерина сражается в партизанском отряде, дирижер-янки просит, чтобы ему тоже дали пулемет.
"Дни славы" (Жак Турнер, США), "Песнь о России" (Грегори Ратофф, США)
Нуар во всем своем великолепии выходит на авансцену. Все женщины — роковые, но каждая — по-своему.
"Двойная страховка" (Билли Уайлдер, США), "Лора" (Отто Преминджер, США)
Едва ли не лучшие военные фильмы, готовые свидетельства для Нюрнберга о советских людях, угнанных в Германию, и блокаде Ленинграда.
"Человек N 217" (Михаил Ромм, СССР), "Жила-была девочка" (Виктор Эйсымонт, СССР)
Будущий великий гуманист проникновенно воспевает работниц, перевыполняющих нормы на военном заводе.
"Самые красивые" (Акира Куросава, Япония)
Шпионский детектив
Направление
Как ни странно, при жизни Сталина шпионских триллеров почти не снимали: "Встреча на Эльбе" (Михаил Ромм, 1949) — исключение. Зато эпоха Хрущева подарила самые причудливые, дикие, трэшевые образцы жанра: "Призраки покидают вершины" (Эразм Карамян, Степан Кеворков, 1955), "Случай с ефрейтором Кочетковым" (Александр Разумный, 1955), "Тень у пирса" (Михаил Винярский, 1955), "Голубая стрела" (Леонид Эстрин, 1958), "Десять шагов к востоку" (Хангельды Агаханов, Виктор Зак, 1960), "Операция "Кобра"" (Дмитрий Васильев, 1960). С конца 1960-х жанр последовательно очеловечивался в фильмах Вениамина Дормана о резиденте (1968, 1970) и "Мертвом сезоне" (1968) Саввы Кулиша. А в 1973-1980 годах — дань разрядке — экранные шпионы почти свернули свою деятельность в СССР. Исключение — экзотический "Агент секретной службы" (Ион Скутельник, 1978) с Ириной Мирошниченко в роли шпионки по имени Лидия Флоря. Последний, но не очень убедительный расцвет жанр пережил в 1981-1986 годах: от "Кольца из Амстердама" (Владимир Чеботарев, 1981) до "Бармена из "Золотого якоря"" (Виктор Живолуб, 1986).
