Бывшему шеф-редактору "Ура.ру" Аксане Пановой запретили работать в СМИ в течение двух лет. В четверг в Ленинском суде Екатеринбурга прошло оглашение приговора журналистке. Глава адвокатской компании "Трещев и партнеры" Александр Трещев ответил на вопросы ведущей Татьяны Ильиной.

Аксану Панову приговорили к двум годам лишения свободы условно и штрафу в размере 300 тыс. руб. по двум эпизодам дела из четырех — вымогательство и принуждение к сделке. Ранее с нее было снято обвинение в мошенничестве по ходатайству прокурора. А в четверг суд признал ее невиновной в злоупотреблении полномочиями.

— Насколько ожидаемым было решение суда.

— Я думаю, что для профессиональных участников этого рынка это было ожидаемое решение. Вся эта большая история со страшными статьями — даже не средние, а тяжкие статьи, которые ей инкриминировали... Поскольку вынесение решения откладывалось от одной даты к другой, было понятно, что ястребы проигрывают в этой войне, здравый смысл восторжествовал. Хотя я считаю, что ее следовало оправдать по всем предъявленным обвинениям, поскольку совершенно понятно, что ничего нет такого. Нет такого многоговорящего факта, как запрет ей заниматься профессиональной деятельностью — никакой премии не существует, чтобы отразить, как остро, как точно своим словом она била какую-то цель. Ни одна награда в профессиональном сообществе лучше, чем вот это обвинение, не говорит о ее профессионализме. Поэтому я убежден, что она вышла победителем из этой всей неприятной истории, когда человека обвиняют в шантаже, в мошенничестве. Она показала, что она профессионал крепкий, женщина, я извиняюсь за выражение, но не могу сказать по-другому, с яйцами, которая прошла с честью этот нелегкий путь. Я думаю, что это не отразится плохо на ее карьере, она будет востребована как профессионал, как консультант, как советник, как хороший человек.

— Скажите, в юридической практике это вообще прецедент — такое решение о запрете заниматься журналисту своей профессиональной работой?

— Я не припомню. Во-первых, не так много журналистов, которых обвиняли по аналогичным статьям. Я вспоминаю фамилию Лурье, по- моему, еще какого-то человека. Но ни в одном из этих случаев у меня не было ощущения той несправедливости, которая была по отношению к этой женщине. И я не могу вспомнить не только в Российской Федерации, но и даже в Америке или Европе, чтобы когда-то человеку запрещали заниматься журналистикой. Я думаю, что это прецедентное решение, оно войдет в анналы истории и еще очень долго его будут комментировать и здесь, и за границей.

— Но вот Панова утверждает, что, несмотря на этот запрет, все равно продолжит заниматься профессиональной деятельностью. Чем это может ей грозить, например, если она будет вести блог в интернете?

— Практика такая несовершенная, что сегодня доказать, что ты профессионал, когда ты занимаешься профессиональной деятельностью, журналист — значит, работаешь журналистом в газете. Еще не так четко сформулирована правоприменительная практика, что такое интернет, является ли каждая статья или каждый блог средством массовой информации. Поэтому я думаю, что ничего ей не грозит, поскольку политическая подоплека этого дела уже исчерпана. Ройзман, чьим доверенным лицом, насколько я знаю как обыватель, она являлась, победил в выборах. Поэтому я думаю, что весь пар выпустился, ей ничего не грозит, чем бы она ни занималась. Но еще раз говорю, с ее решительностью, у меня такое впечатление, что у нее гораздо больше шансов победить, чем у тех, кто пытался ее привлечь к ответственности. Я, кстати говоря, не исключаю, что в ее случае ей следовало бы предъявить какие-то встречные иски тем, кто ее обвинял в совершении тяжких преступлений. Ведь суд вынес решение в том, что она не занималась такой криминальной деятельностью, которая тянет на тяжкие преступления.

— О клевете некие иски?

— Аксана имеет право восстановить статус-кво и задать вопрос: почему ее обвиняли в том, чего она не совершала. И я не исключаю, что она как человек смелый, сильный, решительный, может это сделать. Иногда это и следует сделать для того, чтобы исключить случаи, когда люди будут с недоверием воспринимать судебные вердикты или обвинения правоохранительных органов. Все-таки парадокс такой, что остается душок, что она жертва. При этом я лицо незаинтересованное, я не ее адвокат, у меня нет никакого интереса ее защищать, равно как и обвинять. Но как обыватель, как гражданин, следя за тем, сначала какую кучу на нее вывалили статей, обвиняя в чем только ни попало, и те решения, которые приняты в суде, они не оставляют у меня ощущения справедливого решения, что она — человек, который не то что закон нарушал, а совершил что-то аморальное.