Мигрантов в России становится все меньше. За последний год их число сократилось примерно на 17%. Такую статистику привел глава ФМС Константин Ромодановский. Первый зампред думского комитета по делам национальностей Михаил Старшинов ответил на вопросы ведущего радио новостей Андрея Норкина.

В Россию не смог въехать каждый третий житель Узбекистана, и каждый пятый — Таджикистана. Это, по мнению Ромодановского, прямой эффект от принятых законов в сфере миграции.

— Во-первых, как вы думаете, точная это статистика?

— Если ее приводит руководитель службы…

— Сомневаться не приходится, да?

— Давайте исходить из того, что она достоверная.

— Это положительный момент. Мы же постоянно слышим о том, что России нужны мигранты, а получается, что их становится меньше.

— Дело в том, что количество мигрантов, на мой взгляд, целиком и полностью зависит от потребностей экономики Российской Федерации. Поэтому, если их стало меньше, значит, каким-то другим образом нашли возможность эти места заполнить, либо эти рабочие места, ну не знаю, может быть, автоматизировали, например. Вот, если говорить об этом, но я не уверен, что слова о том, что каждый пятый узбек или каждый третий таджик не заехали, можно адресовать к тому, что количество мигрантов стало, количество мигрантов стало… Нет, может это те люди, которым в соответствии с принятыми законами был закрыт въезд.

— Я понимаю так, что именно это имеется в виду.

— Но я думаю, что вместо них, наверное, въехали те, кому въезд открыт. Я вот так почему-то размышляю. Хотя, ну если Константин Олегович Ромодановский утверждает, что мигрантов стало меньше, 17% это серьезная цифра, если учитывать по данным ООН, 11 млн была официальная цифра.

— А как вы думаете, ситуация с неучтенными мигрантами, с незаконными мигрантами — она как-то меняется?

— Вы знаете, во всяком случае надо справедливости ради сказать, что большое количество усилий на это направлено, и, конечно, приносит свои плоды. И вот те законы, которые были приняты во второй половине прошлого года и вот немножко здесь в весеннюю сессию, они, конечно, серьезным образом на это дело повлияли. Это запрет въезда, когда въехал на час, обратно вернулся, для простоты разговора, это много разговоров же было, например, надо вводить визовый режим и прочее. Но то, что мы запрещаем въезд, ведь это, наверное, еще более жесткая форма, чем визовый режим. Это вот хотелось, чтобы наши граждане это знали, что здесь мы особо-то не либеральничаем, и законодатели, и ФМС. На сегодняшний день шел счет на сотни тысяч, а сейчас, я думаю, что он вот-вот пойдет на миллионы тех мигрантов — нарушителей российского законодательства, которым мы закрыли въезд на территорию страны, поэтому, конечно, ощутимые подвижки в этом направлении есть. Думаю, что было бы здорово, вот сегодня об этом шел разговор, надо, конечно, сформулировать, дать дознание…

— То есть?

— Для чего? Для того чтобы наказывать тех, кто организует потоки нелегалов и использует их труд. Вот это, конечно, здесь выявить экономическую целесообразность…

— А почему миграционная служба, на ваш взгляд, этим должна заниматься? Пусть там, я не знаю, Следственный комитет или кто там это делает?

— Это задача МВД, но, вы знаете, факты — упрямая вещь, из 100% материалов, которые переданы в органы дознания из ФМС, уголовных дел возбуждено примерно 30%, и сколько до суда дошло, это одному богу известно. Поэтому здесь вот эта самая избитая фраза, но тем не менее та самая межведомственная чехарда: вы не так протокол оформили, а вы не теми словами отказную написали, мы никогда не найдем виноватых. Поэтому для этого не надо ни денег, ни дополнительных полномочий, там надо на всю Федеральную миграционную службу до 300 человек. Они внутри себя эти резервы изыщут, но мы хотя бы тогда поймем с кого спрашивать, понимаете, поэтому и, конечно, абсолютная компетенция по этому вопросу, что ни говори, на сегодняшний день находится в ФМС.

— Да, я вас понял. Это логично.