Антон Долин о фильме «Два дня, одна ночь» братьев Дарденн

В программу ММКФ "8 1/2 фильмов" вошел фильм Жан-Пьера и Люка Дарденнов "Два дня, одна ночь", премьера которого состоялась на Каннском фестивале, дважды увенчавшем братьев "Золотой пальмовой ветвью" ("Розетта", 1999; "Дитя", 2005).

Крохотная компания по производству солнечных батарей ютится в индустриальных окрестностях Льежа, в городке Серен. Она настолько невелика, что едва справляется с ежегодным бизнес-планом; лишние сотрудники ей точно ни к чему. Сандра — лишняя. На работе не блещет, дома двое детей, только что едва выкарабкалась из внезапно настигшей депрессии. Когда встает вопрос "Уволим Сандру или лишимся годовых бонусов?", коллеги абсолютным большинством совершают выбор в пользу денег. Тысяча евро, солидная сумма. За Сандру проголосовали только двое, и у нее нет оснований надеяться сохранить свое место. Но одна из проголосовавших все-таки уговаривает ее добиться повторного референдума в понедельник, а за ближайшие выходные попробовать убедить остальных изменить свое решение. С этого начинается фильм.

"Два дня, одна ночь" — первая работа братьев Дарденн, которая участвует в конкурсе Канна и остается без призов: раньше им неизменно сопутствовала удача. На счету бельгийских гениев-скромников за последние полтора десятилетия — две "Золотые пальмовые ветви", гран-при, приз за сценарий, а также малые "Пальмы" за мужскую и женскую роли для артистов их картин. Одни скажут, что их квота кончилась, хватит. Другие — что новый фильм из числа неудачных: едва ли не производственный роман, кому такое интересно? Третьи вспомнят, что все-таки один трофей Дарденнам достался и сейчас: специальный диплом экуменического жюри, которое отвечает не за эстетику, а за этику. В самом деле, их талант невозможно рассматривать как совокупность виртуозно придуманных и освоенных приемов. Их высшая способность — в алхимическом преображении повседневного и скучного в метафизически значимое, в способности сделать зрителя к финалу просмотра буквально другим человеком. В этом смысле "Два дня, одна ночь" — один из шедевров Дарденнов, а возможно, вершина.

В самом деле, куда двигаться дальше, если ты в один миг преодолел дистанцию от безвестности к мировому признанию, победив в фестивальном состязании Джармуша, Альмодовара, Линча, Каракса, Гринуэя — всех супергероев авторского кино 1990-х — и получив вместо них главный каннский приз. "Розетта" стала невольным манифестом нового киноязыка: живая камера, пристально фиксирующая задворки закатившейся Европы, неотесанные и нервные герои, молчаливо мечтающие о несбыточном, и неожиданный качественный скачок к инобытию милосердия, позабытого в прагматичном мире рубежа столетий. Явились Дарденны — и вместе с ними вновь обрело смысл многократно поднятое на смех слово "гуманизм". В "Сыне" (2002), "Дитя", "Молчании Лорны" (2008), "Мальчике на велосипеде" (2011) они бесстрашно продолжали то, что можно было бы назвать проповедью человечности, не будь братья столь самоироничны, застенчивы, ненавязчивы, не будь им чужда любая нравоучительность и морализм. Они скрываются за своими фильмами, а те говорят с публикой напрямую — мимо концепций и доктрин, прямой наводкой в сердце.

Лучшее лекарство от страха смерти, которое доступно жителю XXI века

Со временем кое-что изменилось. Сформировав "труппу" постоянных артистов, каждому из которых они создали репутацию и судьбу,— Жереми Ренье, Эмили Декенн, Фабрицио Ронджоне, Оливье Гурме (двое последних играют и в новом фильме), Дарденны позволили себе пригласить на главные роли звезд: сначала Сесиль де Франс, а теперь оскаровскую лауреатку Марион Котийяр. Стал иным и визуальный стиль. Шершавое, спонтанное, как бы документальное изображение сгладилось, ушел эпатаж. Но ни то ни другое ничуть не приблизило братьев к мейнстриму — напротив, оттенило их радикализм. Известные на весь континент, а то и мир, красавицы представали на экране усталыми обитательницами одноэтажной Европы, измученными повседневными заботами и неврозами: для актрис кинематограф Дарденнов стал чем-то вроде ритуального очищения. Котийяр, известная Голливуду как гламурная героиня блокбастеров Кристофера Нолана, до сих пор говорит как о величайшем счастье о возможности сняться у бельгийских братьев. Те, смеясь, рассказывают, что встретили ее случайно, на съемках другой картины, у лифта, из которого она выходила с ребенком, без макияжа, замученная тяжелым днем,— и сразу влюбились.

В ранних фильмах Дарденнов камера шла за героями по пятам, не давала им передохнуть, не позволяла остаться наедине с собой. В "Двух днях, одной ночи" она уклончивее, тактичнее — и это не случайно. Сандра, подгоняемая любящим мужем, с неохотой и даже болью идет на заведомое унижение: ей не хочется выслеживать своих коллег, подлавливать их на выходных, заставать врасплох неудобным вопросом и заставлять дать ответ в лицо. Каждую из встреч Дарденны снимают единым планом, не позволяя себя уловки монтажа. Спонтанная реакция говорит об эпизодическом, казалось бы, персонаже все: рассказывает биографию, социальное и семейное положение, планы на будущее. Из звеньев эпизодов плетется причинно-следственная цепь, опутывающая зрителя, как в триллере, не отпуская от экрана и заставляя каждый раз ответить про себя на тот же вопрос: а если бы спросили меня, смог ли бы я махнуть рукой на ипотеку, поступление детей в институт, давние долги? Отказаться от важного ради чужого человека? Потому что деньги для Дарденнов, как когда-то для Брессона,— нечто более важное, чем просто купюры и цифры. Это искушение материальным перед лицом незаметно подкравшейся вечности.

В этом фильме, однако, как явствует из названия, речь не столько о деньгах, сколько об ускользающем на глазах времени (с этой материей у режиссеров полный порядок: каждый фильм длится полтора часа или чуть дольше, ни одной лишней сцены, ни одной бессмысленной секунды). Сандра знает, что ей надо дожить до понедельника: угроза увольнения связана с потерей не столько зарплаты, сколько достоинства, и приравнена к вопросу жизни и смерти,— но еще не знает, что поможет ей продержаться целых двое суток. Здесь и случается крохотное, незаметное, неожиданное чудо, без которого нет ни одного, даже самого беспросветного фильма братьев. Незадолго до премьеры "Двух дней, одной ночи" Люк Дарденн издал свое первое философское эссе "О человеческом уделе". Там он пишет о конечности времени в эпоху, когда не стало Бога, и преодолении человеком собственной смертности. О ней, увы, трудно забыть, не совершив убийства, не купив себе миражную вечность ценой чьей-либо жизни,— и отказ коллег вступиться за Сандру, конечно, не что иное, как череда маленьких убийств. Так вот, знают об этом братья или нет, их приземленные, будничные, неброские фильмы и есть лучшее лекарство от страха смерти, которое доступно жителю XXI века.

Программа "8 1/2 фильмов"

Все программы ММКФ

20 фильмов, которые нельзя пропустить

Расписание на www.moscowfilmfestival.ru