Кому Нью-Йорк и Лондон уступили место мировых финансовых столиц

На современном финансовом рынке главным для банков стало слово "санкции" — как по отношению к клиентам, так и по отношению к самим банкам. И эти санкции оказывают огромное влияние не только на отдельные страны, но и на распределение сил среди международных финансовых центров.

Сергей Минаев

Власти индустриальных стран (прежде всего США) обвиняют банки в том, что они мешают бороться с отмыванием денег, финансированием терроризма и препятствуют экономическим санкциям. Совсем недавно, в июле этого года, на французский банк BNP Paribas в США был наложен штраф в размере $8,9 млрд — за то, что банк способствует нарушению американских санкций против Кубы, Ирана и Судана.

Банки жалуются, что в отношении отмывания денег и нарушения режима санкций американские власти действуют значительно жестче, чем требуется правилами FATF (как штрафовали банки за нарушения — см. справку ниже)-- международной организации, которая является международным противоотмывочным органом.

Как заявляют сейчас представители американских и европейских банков, если FATF требует знать, откуда взялись деньги клиентов и на что они их предполагают потратить, то американские власти требуют знать, на что потратят деньги клиенты клиентов. При этом с особой подозрительностью они относятся к операциям в тех странах, которые FATF считает сомнительными,— в Эфиопии, Индонезии, Мьянме и Пакистане.

В связи с этим сейчас в банковском мире самым популярным термином стал derisking (уход от риска). Этот уход выражается в массовом закрытии корреспондентских счетов в иностранных банках. Именно эти счета являются основой современной банковской системы, и именно они позволяют гражданам переводить деньги со своего счета за границу, даже если у их банков нет в какой-то стране филиалов. Считается, что в настоящее время дешевле полностью прекратить корреспондентские отношения с иностранным банком, чем проверять, на что тратят деньги клиенты этого банка — и не замешаны ли они в отмывании денег, финансировании терроризма или нарушении режима санкций. Мода на закрытие корреспондентских счетов и разрыв отношений затронула прежде всего ведущие мировые банки. В частности, в еврозоне на четыре крупнейших банка приходится 81% корреспондентских счетов. По признанию их сотрудников, в 2014 году они закрыли треть этих счетов (один банк закрыл 1000 счетов, другой — 1800).

Дополнительно нервничать банки и другие финансовые организации заставляет то, что в июле этого года в силу вступил принятый в 2010-м в США закон о налоговом контроле иностранных счетов (Foreign Account Tax Compliance Act, FATC) с официальной целью прекратить практику использования американскими налогоплательщиками офшорных банков, особенно швейцарских, для ухода от налогообложения. Суть закона заключается в том, что иностранные банки и другие финансовые организации становятся официальными агентами американской налоговой службы (Internal Revenue Service, IRS). Они должны либо передавать в эту службу информацию о тех клиентах, которые в законе определяются как американские, либо отдавать в американский бюджет 30% всех денег, которые эти банки и финансовые организации получают из США. Подробнее об этом см. материал "Налог с тобой" во "Власти" N27 от 14 июля.

Для российских граждан такие настроения банков имеют большое значение — прежде всего настроения банков в Швейцарии, к которым у американских властей особое отношение. Западные страны по традиции считают Швейцарию одним из офшоров. Борьба американских властей с налоговыми уклонистами и офшорами привела к тому, что в конце 2008 года американские предприниматели стали в массовом порядке переносить место регистрации с Бермудских и Каймановых островов в Швейцарию. Швейцарский банк UBS в 2009 году признался, что на его секретных счетах лежат деньги 47 тыс. американцев, но согласился раскрыть имена лишь небольшого числа. А потом швейцарские власти объявили, что в целом готовы сотрудничать с иностранными налоговиками, но только после детального изучения их запросов, касающихся каждого конкретного налогового уклониста, а не обмениваясь информацией на постоянной основе.

Дешевле прекратить отношения с иностранным банком, чем проверять, на что тратят деньги клиенты этого банка и не замешаны ли они в отмывании, финансировании терроризма или нарушении режима санкций

По данным российского ЦБ за первый квартал нынешнего года физические лица вывели из России $11,5 млрд (на 70% больше, чем за первый квартал прошлого года), и 25% этих денег было выведено в Швейцарию (в три раза больше, чем в первом квартале 2013-го). После того как США, ЕС и сама Швейцария ввели против России санкции, популярными среди швейцарских банков стали просьба к российским клиентам закрыть счет или предложение перевести деньги на счет дочернего банка в Сингапур. Впрочем, еще в 2013 году Сингапур стал популярным местом вложения денег из России и других европейских стран: по данным сингапурского ЦБ, объем активов европейцев под управлением сингапурских банков и фондов вырос за год на 17%, а консалтинговая компания PwC сейчас предсказывает, что по объемам активов под управлением Сингапур может перегнать Швейцарию уже в 2015 году.

Как говорят сами сингапурские банки, приток средств богатых российских граждан в нынешнем году заметно вырос: их привлекают политическая стабильность, низкие налоги и сдержанная позиция во время геополитической напряженности. Как заявил управляющий директор сингапурского инвестиционного фонда Asiatici Trust Singapore Шон Куглан, "Сингапур следует нейтральной линии. И это привлекает клиентов из России — чего они не хотят, так это помещать свои активы в юрисдикцию, где завтра они обнаружат их замороженными, конфискованными либо не смогут получить к ним доступ".

Впрочем, Сингапур под воздействием американских налоговых расследований в отношении швейцарских банков все- таки ужесточил правила открытия счетов для новых клиентов. Как отметил представитель одного из европейских банков в Сингапуре, "потребуется от одного до двух месяцев для открытия счета для клиента, скажем, из России, особенно если эта компания со сложной структурой. В то же время для открытия индивидуального счета для клиента из индустриальной страны потребуется одна-две недели".

Всеобщая боязнь санкций привела к тому, что среди международных финансовых центров происходит перераспределение ролей. В 1987 году Дэвид Сколи, председатель совета директоров банка S. G. Warburg & Co., расположенного в лондонском Сити, выступая перед молодыми швейцарскими банковскими работниками, заявил: "Как бы мы ни притворялись, на самом деле финансовые рынки — очень простая вещь. Они требуют избытка капитала у одних, приблизительно такого же недостатка капитала у других и посредника, который осуществляет покрытие недостатка избытком". "Это замечание очень точно,— говорит швейцарский исследователь Юсеф Кассис.— А международный финансовый центр можно в таком случае определить как сосредоточение в данном городском пространстве определенного набора финансовых услуг. Это место, где посредники координируют финансовые операции и делают так, чтобы все платежи осуществлялись быстро и в полном объеме".

Первым в международный финансовый центр еще в XVII веке превратился Амстердам. Решающую роль сыграл городской порт: товары со всего света привозились, сортировались и перерабатывались в Амстердаме, а затем реэкспортировались. Благодаря этому в городе развивался финансовый сектор, обслуживавший как внешнюю торговлю, так и обрабатывающие производства. Крупнейшие амстердамские предприниматели занимались не столько внешней торговлей как таковой, сколько посреднической деятельностью, сводя покупателей с продавцами.

Кроме того, они финансировали внешнюю торговлю, принимая к оплате векселя других предпринимателей: к 1750 году оборот векселей в Амстердаме достиг 200 млн флоринов. Свободный капитал вкладывался не только во внешнеторговые операции, но и в займы иностранных государств, власти которых сами просили амстердамских предпринимателей организовать их размещение. До 1763 года на амстердамском рынке ежегодно размещалось гособлигаций (английских и австрийских) на 4 млн флоринов. С 1763 по 1780 год размещалось ежегодно уже на 8,3 млн флоринов, а облигации были датские, шведские и русские. С 1780 по 1794 год ежегодное размещение достигло 20 млн флоринов.

К началу XIX века стало ясно, что Амстердам уже не единственный международный финансовый центр. В 1794 году австрийское правительство обратилось к амстердамским банкам с предложением разместить облигаций на 2,5 млн флоринов. Одновременно банкам в лондонском Сити было предложено облигаций на 5,5 млн флоринов. У амстердамских банкиров просто не было возможности собрать такую сумму — в том числе и потому, что Амстердам перестал быть главным центром мировой морской торговли. Этим центром стал Лондон.

По данным российского ЦБ, за первый квартал нынешнего года физические лица вывели из России $11,5 млрд и 25% этих денег были выведены в Швейцарию

К 1840-м годам в мире выстроилась уже целая иерархия международных финансовых центров. Несомненным лидером оставался Лондон, за ним следовал Париж, а дальше — Амстердам, Брюссель, Франкфурт и Женева. Во всех этих центрах наиболее богатые предприниматели и банкиры вели свой финансовый бизнес в качестве частных фирм. Лидером был базирующийся в Лондоне банкирский дом Ротшильдов, который опередил другие банки в качестве главного агента размещения гособлигаций от лица иностранных правительств. В конце XIX века одним из лидирующих мировых финансовых центров стал Нью-Йорк — экономика США очень быстро росла. В 1870 году американский ВВП равнялся британскому, а в 1914-м — британскому, немецкому и французскому вместе взятым. Американский бизнес располагал большим капиталом, не в последнюю очередь потому, что его формирование началось с железнодорожных компаний, аккумулировавших средства путем размещения акций и облигаций на Нью-Йоркской фондовой бирже.

В качестве международного финансового центра Нью-Йорк отличался от Лондона тем, что он возник как ворота для притока денег в страну, импортирующую капитал, а не как коридор для оттока денег из страны, капитал экспортирующей.

Нынешний этап финансовой глобализации отличается от того, который пришелся на начало XX века. Появление международных финансовых центров стало возможным не только в Европе и Америке. После Токио, который обязан этим статусом быстрому экономическому росту Японии, в финансовые центры превратились Сингапур и Гонконг, что связано с быстрым подъемом индустриальных стран Юго-Восточной Азии в 1980-е и начале 1990-х годов. Впрочем, предпосылки к этому были уже давно. Еще в 1920-е годы Сингапур и Гонконг вместе с Шанхаем были ведущими региональными финансовыми центрами и продолжали, уже без Шанхая, оставаться ими после 1945 года. Их финансовая система — наследие британских заморских банков XIX века, особенно банка под названием The Hongkong and Shanghai Banking Corporation. Наконец, оба города отличаются выгодным географическим положением (оба являются портами на оживленных торговых путях), и это объединяет их с первым международным финансовым центром — Амстердамом.

В июле нынешнего года МВФ опубликовал специальное исследование, посвященное Сингапуру и Гонконгу как международным финансовым центрам. В нем отмечается следующее: "Международные финансовые центры характеризуются концентрацией большого количества местных и иностранных финансовых институтов, которые предоставляют многочисленные услуги, обеспечивающиеся мощной и сложной инфраструктурой, а также жестким государственным регулированием и надзором. Так как местного рынка для них не хватает, международные финансовые центры обычно отличаются высокой степенью открытости экономики, наличием большого числа иностранных компаний и связью с самыми разнообразными игроками на мировом финансовом рынке.

Сингапур следует нейтральной линии. И это привлекает клиентов из России — чего они не хотят, так это обнаружить свои деньги замороженными или конфискованными

В Азии до сих пор нет единого центра, носящего глобальный характер: так, Токио в основном сосредоточен на японском финансовом рынке, а Куала-Лумпур имеет лидирующую роль в исламском банковском деле. Сегодня Гонконг и Сингапур являются двумя центрами, которые стоят ближе всего к глобальным международным финансовым центрам вроде Нью-Йорка или Лондона и обеспечивают финансовую связь между Азией и остальным миром. Со временем финансовые центры в других азиатских развивающихся странах могут расширить сферу своей деятельности, но им будет трудно догнать Гонконг и Сингапур, потому что в качестве международных финансовых центров они уже набрали опыт и приобрели мировое признание — в этом отношении они похожи на Лондон".

Если сравнивать периоды с 1998 по 2002 год и с 2003 по 2007-й, то количество международных IPO зарубежных компаний (прежде всего европейских и американских) в Гонконге выросло на 424%, а в Сингапуре — вообще на 1565%. За то же время выпуск облигаций зарубежных корпораций вырос в Сингапуре более чем в два раза — с $55 млрд до $115 млрд. После глобального финансового кризиса выпуск корпоративных облигаций в Сингапуре увеличился еще на 134% — с $115 млрд в 2003-2007 годах до $273 млрд в 2008-2012 годах. Активы банковской системы в Гонконге составляют 727% ВВП, а в Сингапуре — 560% ВВП. В то же время в Великобритании этот показатель составляет 450%, а в США — 100%.

После 2007 года Индекс глобальных финансовых центров (полугодовой обзор деятельности 2700 компаний и банков в мире, предоставляющих финансовые услуги) постоянно ставит Сингапур и Гонконг на третье-четвертое места после Лондона и Нью-Йорка, при этом отмечая, что Сингапур и Гонконг как финансовые центры после кризиса заметно повысили свою конкурентоспособность, а Лондон и Нью-Йорк — снизили. Боязнь санкций, которую испытывают западные банки, может сделать эту тенденцию еще более заметной.