Расцвет балов-маскарадов как утонченного развлечения приходится в России на XIX век

В допетровской Руси, в суровых византийских традициях, балы-маскарады были немыслимы. Переодевания оставались утехой простонародья, элементом святочных и пасхальных гуляний с масками ("рожами" или "харями"). Маски использовались и скоморохами, но Иван Грозный извел этот класс практически под корень, ссылая за политическую сатиру в Сибирь целые семьи.

Петр I — автор самого великого в истории человечества маскарада. Шутка ли — переодеть всю державу! Да еще и бритье бород боярам, то есть с психологической точки зрения — "надевание" маски европейца на русские лица. Балы ("ассамблеи") вводились в России, можно сказать, насильно — по указу об ассамблеях 1718 года: царь лично назначал дом проведения праздника, а последующая очередность проведения (в зимнее время) регламентировалась в Петербурге генерал-полицмейстером.

Своеобразно подошел самодержавный реформатор и к маскарадам: для него это был инструмент пропаганды и политического пиара, случайные люди в них не участвовали — только придворные, сценарий тщательно расписывался. И никаких танцев! Визитная карточка петровской Руси — маскарадное шествие. Патриарху Никону неугодны реформы? В 1715 году устраивается грандиозный пародийный маскарад, на котором "венчают" князя-папу, и "молодые" под шутовскую музыку дефилируют по всей Москве, а после еще целый месяц устраивают для москвичей прогулки и угощения. Россия заключила Ништадтский мир? В последних числах января 1722 года от села Всехсвятское до московских Тверских ворот проехал поезд из шестидесяти саней и повозок, закамуфлированных под парусники и галеры, с разнообразно ряженными придворными внутри. Процессия объехала город и дважды Кремль, славя морские победы России. 30 августа 1723 года патриотический карнавал, на сей раз посвященный победе России над Швецией, прошел уже в Петербурге.

Недоброй памяти Анна Иоанновна полностью "отсекла" пропагандистское значение, не прибавив, впрочем, веселья — шутки в ее эпоху при дворе были прямыми, злыми и грубыми. Яркий пример — шутовская свадьба в Ледяном доме, выстроенном специально на Неве. Шутки шутками, но "молодые" ночь провели на льду.

Елизавета Петровна, напротив, в костюмированных балах видела лишь веселье. По пятницам во дворце на маскарад собиралась знать — человек 150-200, в иные дни балы давались для всех сановников в звании не ниже полковника, а это уже почти восемьсот участников. В 1742 году, спустя всего год после воцарения, императрица специальным указом регламентирует придворные маскарады. Отныне для их участников становятся обязательными роскошные наряды и многочисленная челядь. Дворяне первых двух классов обязывались являться в сопровождении от восьми до двенадцати лакеев, двух-четырех скороходов, одного пажа и двух егерей.

Ввела самодержица и ранее невиданные на Руси и за ее пределами действа — "Метаморфозы", в каковых кавалеры рядились дамами, а дамы — кавалерами. Впрочем, мужские наряды, если верить картине Серова "Выезд императора Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту" наследнице Петра действительно шли. При Елизавете переодевались и в театрах (а именно она 30 августа 1756 года подписала указ о создании Императорского театра): "В пьесах, разыгрываемых при дворе воспитанниками кадетских корпусов, женские роли раздавались молодым людям, и Елизавета придумывала для них костюмы. Так, в 1750 году она собственными руками одела кадета Свистунова, игравшего роль Оснельды в трагедии Сумарокова, а немного позднее появление Бекетова в роли фаворита объяснялось подобного же рода знакомством", — это цитата из книги Казимира Валишевского "Дщерь Петра Великого", изданной в 1902 году.

Екатерина Великая, можно сказать, унаследовала тягу к переодеванию: каждую пятницу во дворце собиралось на маскарады до четырех тысяч человек. Нравы царили вольные, позволялись шутки "на грани фола": известно, что однажды сама императрица, надев офицерский мундир и "домино" (маску) весь вечер приударяла за ничего не подозревающей княжной Долгорукой.

Но самым известным маскарадом великой императрицы стал один из первых, устроенный менее чем через год после переворота, приведшего ее к престолу, 30 января и 1-2 февраля 1763 года в Москве. "Сего месяца 30-го и февраля 1-го и 2-го, по улицам: Большой Немецкой, по обеим Басманным, по Мясницкой и Покровке от 10 часов утра до поздни, будет ездить большой маскарад, названный "Торжествующая Минерва". Кто оное видеть желает, могут туда собираться и кататься с гор во всю неделю Масленицы, с утра до ночи, в маске или без маски, кто как хочет, всякого званья люди", — гласили тогдашние афиши. Праздник имел политический смысл: новая императрица закрепляла в глазах общественности свои права на трон, отождествляя себя с богиней Минервой — символом государственной мудрости и покровительницей ремесел и искусств.

В действе, к разработке сценария которого привлекались лучшие литераторы обеих столиц, приняло участие около четырех тысяч человек и почти двести всевозможных саней, карет и повозок. Гуляли все три дня, правда, с перерывами на ночь.

И в дальнейшем Екатерина II, как и Петр I, будет считать маскарады одним из элементов государственной пропаганды. Но, в отличие от предка-реформатора, стараясь сделать гуляния как можно более народными по своему духу и массовыми. Среди подобных стоит отметить масштабное торжество на Ходынском поле 21-23 июня 1775 года, посвященное победе над Турцией и присоединению Крыма к России.

Расцвет балов-маскарадов как утонченного развлечения приходится в России на XIX век. Костюмированные балы стали даваться кем угодно — от гимназистов до банкиров. Спрос породил предложение, и в столицах стали появляться магазины готовых маскарадных костюмов. Маскарады стали настолько популярны, что именно с помощью проведения публичных костюмированных вечеров правительство собирало средства на формирование фонда в пользу раненых и инвалидов войны 1812 года. Кроме того, согласно указу Александра I от 1816 года, "каждый театр в государстве обязан давать маскарады для увечных воинов однажды в год..."

Следующий император, Николай I, структурировал всеобщее веселье, при нем для права проведения маскарада стало необходимо получить от правительства "привилегию". В Санкт-Петербурге ее счастливым обладателем стал в 1829 году отставной полковник Василий Васильевич Энгельгард. Человек небедный, он быстро возвел на Невском проспекте обширный дом, который начал сдавать под проведение всевозможных общественных увеселений. "Вот храм вкуса, храм великолепия, открыт для публики! Все что выдумала роскошь, что приобрела утонченность общежития, соединено здесь. Тысячи свеч горят в богатых бронзовых люстрах и отражаются в зеркалах, в мраморах и паркетах. Отличная музыка гремит в обширных залах..." — писалось в одной из тогдашних рекламных статей.

Что же до дворцовых маскарадов, то, пожалуй, самый знаменитый состоялся в честь 290-летия дома Романовых, 11 и 13 февраля 1903 года в Зимнем дворце. Вся высшая знать империи, около четырехсот человек, была приглашена после Рождественского поста на празднование славной годовщины. Темой торжества, как бы сейчас сказали, стала допетровская эпоха: и гости, и члены августейшей фамилии оделись в наряды времен царя Алексея Михайловича. На самом Николае II, естественно, было "выходное платье царя Алексея Михайловича", императрица Александра Федоровна рядилась в костюм царицы Марии Ильиничны. Придворные дамы облачились в сарафаны и кокошники от лучших кутюрье того времени, кавалеры щеголяли в одеждах стрельцов или сокольничих. Барон и генерал Феофил Егорович Мейендорф так вообще в кольчуге пришел. "Очень красиво выглядела зала, наполненная древними русскими людьми", — писал Николай II в своем дневнике. Этот бал стал последним крупным маскарадом в империи. Потом было уже не до балов, а затем и империя исчезла.

В советские времена костюмированные вечера стали крайне политизированными: рабочая молодежь рядилась в "буржуев", высмеивая "их нравы". Рождественские маскарады попали под запрет вместе с Рождеством, и вернулись только в 1934 году в виде костюмированных новогодних елок, когда по приказу товарища Сталина "жить стало лучше, жить стало веселей". При этом темой для праздников, как правило, становились победы и достижения советской страны, а праздник окончательно стал детским. В конце тридцатых мальчики рядились челюскинцами, в начале сороковых девочки — испанками, после победы в Великой Отечественной детвора одевалась военными и моряками, позже — космонавтами и электрониками.

Важная веха: в магазинах снова появились маски (костюмы приходилось шить самим, дореволюционная индустрия не воскресла) и прообразы современных корпоративов — костюмированные новогодние елки в рамках НИИ или завода. Помните, у Высоцкого: "Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков". Собственно, со "слонов и алкоголиков" начинается новая жизнь маскарада в рамках корпоративной культуры или программ личностного роста. И специалисты по персоналу, и тренеры лидерских программ с легкой руки авторов книг по психологии очень хорошо относятся к различным маскарадным элементам. А собственно общественных маскарадов, начиная с XX века, в России нет. Не прижились. Пожалуй, единственное исключение (да и то не такое массовое, как кажется, а в глубинке и вовсе не поддержанное) — это Хеллоуин.

Сергей Кутумов