Академик Саламбек Хаджиев — о санкциях, как стимуле к развитию газохими. Беседовала Светлана Сухова

Отказ России от строительства "Южного потока" вызвал в Европе изрядный переполох. И пока политики в Европе и России обсуждают новые маршруты экспорта голубого топлива, ученые напомнили об ином способе пополнения российского бюджета — за счет экспорта не сырья, а получаемых из газа полиэтилена и полипропилена

Потребности мирового рынка в полиэтилене и полипропилене растут год от года. Россия не исключение — многое делаем сами, но отнюдь не все. Нам, в частности, нужны специальные марки этих химпродуктов, которые в стране не производятся, а импорт может быть затруднен в условиях нарастающих санкций. Объем импортных поставок в этом секторе — под 40 млрд долларов. По мнению директора Института нефтехимического синтеза им. А. В. Топчиева РАН (ИНХС РАН), академика РАН Саламбека Хаджиева, в области газохимии Россия сегодня получила шанс не только осуществить программу импортозамещения, но и заработать.

— Саламбек Наибович, в условиях санкций и падения цен на сырье, не выгоднее ли переквалифицироваться с экспорта сырья на производство и продажу продуктов газо- и нефтехимии?

— Уходить от экспорта сырья точно не стоит. Зачем? Если есть такое богатство, надо этим пользоваться! Все страны мира экспортируют, что могут, и пополняют таким образом бюджет. Россия добывает 500 млн тонн нефти в год. Потребность — примерно 1 тонна нефти на человека в год при сегодняшнем уровне развития нашей экономики. Умножим на численность населения (порядка 145 млн человек). Внутреннее потребление нефтепродуктов составит 145 млн тонн в год. Реальное количество перерабатываемого "черного золота" составляет 290 млн тонн. Остается свободным как минимум 140 млн тонн нефтепродуктов, которые идут на экспорт. Другое дело, что продажа продуктов переработки нефти и газа приносит больший доход, чем экспорт сырья. Идеальный вариант для России — сочетать продажу сырья и продуктов его переработки. Ведь страны, покупающие российский природный газ, используют его прежде всего в своей химической промышленности, а уже во вторую очередь — для обогрева.

— И во что выгодно превращать газ?

— В мире разработаны две технологии. Одна — делать из газа высококачественную нефть, из которой потом, как правило, получаются суперчистые нефтепродукты. Крупнейший подобный завод построен в Катаре. Я там был, его видел — впечатляет. Катар не может, как Россия, построить трубы и наладить по ним экспорт газа, а голубого топлива в этой стране много, вот они и нашли выход: превращают газ в нефть, потом в дизельное топливо и экспортируют танкерами во все концы света. Технологию для комплекса в Катаре представили компании Shell и Sasol (ЮАР) (последняя давно освоила технологию выработки нефти из синтез-газа, который в ЮАР получают из угля). Такое дизельное топливо, конечно, дороже того, что получают из природной нефти, но оно очень высокого качества.

Вторая технология — превращение газа в этилен и пропилен, а потом в полиэтилен и полипропилен. Полученные продукты стоят на рынке куда дороже бензина. И хотя их производство тоже не из дешевых, прибыль явно выше, чем от продажи нефтепродуктов и тем более сырья. Такие технологии есть сегодня у пяти стран мира, активно конкурирующих на рынке: США, Германии, Китая, Японии и России. Больше всего заводов построил Китай — девять. Правда, продукт там получают из синтез-газа, добытого из угля. Еще технологию производства этилена и пропилена из природного газа недавно запустили в Иране. И в Иране, и в Китае синтезируют полиэтилен и полипропилен.

— А что же Россия?

— У нас есть обе технологии — можем делать из газа синтетическую нефть, дизельное топливо, нефтехимические продукты. Что же до технологии по получению полиэтилена и полипропилена, то они уже давно и хорошо отработаны. Есть еще технология утилизации попутного газа. В частности, из него можно делать бензин. Такая пилотная установка по технологии ИНХС РАН уже работает в Электрогорске. Конечно, полученный таким путем бензин дороже "обычного" — из нефти, который нуждается разве что в изящных химических процессах, чтобы повысить октановое число. Но в труднодоступных районах, где много газа и нет нефтепровода, как на Ямале или на севере Якутии, производство бензина из газа будет окупаемо. Если газ в тайге и нет потребителя, можно также получить не высокооктановый бензин, а легкую нефть, которая затем закачивается в нефтепровод. Так можно решить проблему горящих в тайге факелов.

В РАН, в частности в нашем и других институтах, есть все технологии. Мне лично не известны химические или нефтехимические проблемы, которые бы наша наука не могла решить. Другое дело — деньги и рынки сбыта.

— Так, может, и нет смысла расширять производство химпродуктов из газа, если его некуда сбывать?

— Спрос на полиэтилен и полипропилен повышается во всем мире. Тот же Китай, хотя и является лидером по числу построенных химпредприятий, все же не до конца покрывает потребности собственного рынка. Говоря точнее, ему нужно гораздо больше, учитывая полтора миллиарда населения. Думаю, объявленный российскими властями экономический разворот "лицом к Востоку", как раз и обусловлен емкостью рынка АТР — 3 млрд человек и наличием возможности сбывать туда более дорогой продукт, получаемый из газа.

— А его достаточно? Нельзя ведь сказать, что в России много "лишнего" газа...

— Есть возможность использовать газ, прежде всего природный, для крупнотонного производства полимеров и попутный — для производства легкой синтетической нефти. Технологии переработки получены давно — 35-40 лет назад, но промышленным спросом они стали пользоваться лет пять-семь назад. Так что основная проблема на сегодня — деньги.

— И как их добыть в условиях экономического кризиса? Расчет на государство?

— Не стоит забывать, что газо- и нефтехимия в России — отрасли частные или частно-государственные. Но при этом принята и начала осуществляться программа развития газо- и нефтехимии России. По ней предусмотрено создание до 2030 года шести нефтехимических кластеров: на северо-западе (в районе Череповца), на Каспии, в Волжском регионе, Сибири (Тобольск — Томск), Восточной Сибири (Иркутск) и на Дальнем Востоке. Все площадки расположены максимально близко к границам, чтобы упростить впоследствии задачу экспорта. По нефтепродуктам еще не сформировано решение, где именно расположить их дополнительное производство. Пока такие заводы построены и действуют на Сахалине и в Туапсе (оба предприятия принадлежат "Роснефти") и еще два завода построены в Татарстане. В любом случае программа постепенно реализуется, несмотря на то что компании отрасли преимущественно акционерные, хотя и с государственным участием, и хорошо бы так и оставалось. Не секрет, что напрямую государство в условиях рынка — не самый эффективный управленец, да и конкуренция в этом случае страдает, а для рынка полимеров и нефтехимических продуктов последнее крайне важно. Этот рынок, кстати, активизировался с момента введения санкций Запада.

— Россия сейчас экспортирует химические продукты?

— Не поверите — на 35-40 млрд долларов в год! Большая часть экспорта приходится на удобрения и каучук (вырабатывает Нижнекамский комбинат) и идет он преимущественно в Европу, но также и в Азию — Китай, Южную Корею. Но, с другой стороны, Россия и закупает на Западе химическую продукцию. Примерно на эту же сумму! О чем речь? О готовых изделиях, так называемой тонкой химии и специальных марках полимеров.

— По-вашему, сегодня настал благоприятный момент?

— Резерв — в импортозамещении. А потом можно наладить и экспорт. Тогда можно будет с полным правом говорить о пользе от санкций.

— Наладить производство необходимого в России возможно?

— Более чем реально. Производство продуктов тонкой химии когда-то большей частью было! Но не всем повезло выжить в условиях свободного рынка, конкурируя не столько с западными товарами, сколько с тамошней технологией маркетинга. Но тем предприятиям, где у руля стояли сильные и талантливые директора, такие как В. М. Бусыгин в Нижнекамске, которому помогал экс-президент Татарстана Минтимер Шаймиев, удалось не только выжить, но и стать ведущим производством в Европе. Впрочем, такие примеры можно пересчитать по пальцам одной руки.

— Для налаживания производств новых нефтехимических продуктов потребуется модернизировать имеющиеся мощности?

— Нет, нужны новые площадки. Никакая из существующих установок ни у нас, ни в мире под реконструкцию на новые нефтехимические производства не подходит, и новое производство наладить на них невозможно.

— А как насчет экологии процесса?

— Любой НПЗ экологически чище, чем ТЭС. И оба они вместе взятые выбрасывают в атмосферу в 10 раз меньше, чем автомобили в Москве. Кстати, последний выброс, наделавший так много шума в прессе, никоим образом не был связан с НПЗ: я видел распечатку состава выброса — в ней были перечислены продукты, которые не могут производиться на НПЗ, а получаются в местах утилизации отходов и очистных сооружениях. Стало быть, надо спрашивать с руководства какого-либо из подмосковных полигонов. Понятно, что нефтехимпроизводство — не сосновая роща, но, скажем так, воздух вокруг современного НПЗ чище, чем на Ленинском проспекте в Москве.

— Так все упирается в деньги?

— К сожалению, в России деньги, то есть кредиты, сплошь и рядом дорогие, и это главная проблема экономики на данный момент. А так — завалили бы страну нефтехимическими продуктами и полимерами, например, еще дефицитным ПВХ.

Беседовала Светлана Сухова