Владимир Андреевич Роменец был в числе тех, кто пришел учиться в Московский институт стали имени Сталина (МИСиС) в военное время. Окончив институт и получив закалку на металлургическом заводе, он вернулся в родной МИСиС, где стал доктором технических наук и профессором и 20 лет был проректором, заслужил 34 государственные награды. В канун праздника Победы он рассказал о своих студенческих годах.

— Почему вы выбрали МИСиС, Владимир Андреевич?

— Когда началась война, мне не было еще 15 лет. Но в 1941 году я поступил в специальную военно-морскую школу, которая находилась в эвакуации. На следующий год — в военно-морское училище в Баку. А потом началась служба. Нас посадили на парусные шхуны ПШ-3, и мы бороздили на них Каспийское море, ловили нарушителей и браконьеров. Потом случилось так, что продолжать службу я не мог, и меня в 1942 году приняли на первый курс эвакуированного Харьковского индустриального института в Чимкенте, в Казахстане.

— А как вы попали в Москву?

— В 1944 году я окончил первый курс и поехал в Москву. Сначала я хотел поступать в Московское высшее техническое училище имени Баумана — самый известный московский инженерный вуз. Пришел туда, а мне говорят, что мест нет. Я поговорил со знакомыми, а они говорят, что теперь самый интересный институт — Институт стали. Будешь делать броню, плавить сталь. Я узнал, что в 1943 году институт вернулся из эвакуации и был проведен большой набор — больше тысячи человек. Не демобилизованных, а всех тех, кто имел возможность учиться, кто не был призван в армию. В основном — школьников. В следующие годы, в 1944 и 1945 годах, принимали гораздо меньше — по 400–450 человек. Я пришел и был без вопросов принят на второй курс, начал учиться, участвовал в комсомольской работе и был избран секретарем комитета комсомола института.

— Жили в общежитии?

— В каждом наборе процентов 30 москвичей, остальные — иногородние. Студенческое общежитие — знаменитый «Дом-коммуна» — тогда принадлежало двум институтам: нашему и Институту цветных металлов и золота. Я жил в нем. Комнаты на двоих по шесть квадратных метров. Койки ставили параллельно или ноги к ногам. Тесно, конечно. Но жили весело. Там был физкультурный зал. Зал для учебных занятий, столовая. Я как секретарь комитета комсомола института установил правила: каждое утро горн, и все выходили на зарядку.

— Но главной была все-таки учеба…

— Конечно. Учили нас капитально. Все кафедры тесно работали с металлургическими заводами. Была система практик на каждом курсе. Но главное, надо было накормить студентов. В 1945 году ректором института назначили Вячеслава Петровича Елютина. Он попросил, чтобы институту дали совхоз, которому мы могли бы помогать и получать оттуда продукты. И мы все работали на полях этого совхоза. Идет сев — ехали помогать с севом. Начиналась уборка — отправлялись копать картошку. По очереди ездили, делали все, что требовалось. Поэтому наша институтская столовая получала дополнительные продукты, а студенты получали ДП — талоны дополнительного питания. Во всяком случае, каждый был обеспечен обедом в институте.

Вячеслав Петрович приходил на наши комсомольские собрания, давал нам ответственные поручения. Дел у него было много, а райком партии поручил ему проверить 30 организаций района. Он позвал меня и говорит: «Володя, подбери 30 толковых комсомольцев». Мы все проверили, написали отчеты.

Еще у нас в институте действовал университет культуры. В актовом зале устраивали встречи с артистами, ставили спектакли. Скучать не приходилось. Время было непростое, жизнь тяжелая. Но я о своих годах учебы вспоминаю с удовольствием.

— А после окончания института, в послевоенные годы, как складывалась ваша профессиональная деятельность?

— Окончив институт в 1949 году, я поступил в аспирантуру на кафедру экономики и организации производства к Ивану Павловичу Бардину. Я был на этой кафедре его первым аспирантом. Но, начав преподавать, понял, что мне не хватает практических знаний, и попросил Ивана Павловича направить меня на производство. Так я попал в город Днепродзержинск на завод имени Дзержинского, где сначала работал шихтовальщиком, потом мастером разливки стали и плавильным мастером. Условия, конечно, были сложные, но за три года я узнал полностью, как работает производство.

Через три года Бардин вызвал меня обратно в Москву, в МИСиС, и я остался в институте на кафедре экономики и организации производства, которую со временем и возглавил.