Неканонические подробности из жизни Ивана Федорова

Две тысячи экземпляров Апостола, изданного Иваном Федоровым в 1564 году, считают началом русского книгопечатания. В историю Федоров вошел примерно таким, каким его придумал Сергей Волнухин — автор памятника первопечатнику, установленного в центре Москвы в 1909 году. Между тем биография Ивана Федорова весьма занятна. Например, среди его изобретений — разборные пушки, а среди приключений — участие в набегах на соседние деревни.

АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

Проблемное новшество

Современный человек верит в прогресс и прекрасно знает, что грамотность всегда лучше безграмотности, печатная книга лучше рукописной, а планшет лучше печатной книги. Между тем эту веру разделяют далеко не все и далеко не всегда. Платон в диалоге "Федр" рассказывает притчу, как египетский бог Тевт, придумавший счет, геометрию, астрономию, игру в кости, а также письменность, принес свои изобретения египетскому царю. Тот оценил все, кроме письменности, которую признал вредной выдумкой, убивающей человеческую память. Ведь когда есть возможность записывать, нет необходимости запоминать. Теперь каждый может имитировать мудрость, обращаясь к внешним знакам, а не к собственной памяти. Со времен Платона и до наших дней подобные претензии сопровождают внедрение любого новшества, связанного с хранением информации.

На первых порах печатные книги казались изобретением весьма сомнительным. Технология их изготовления была очень сложной. Для печатания книг было необходимо большое количество стандартных элементов — шрифтов, междустрочных интервалов и т. д. Для ремесленников, привыкших к тому, что их продукция индивидуальна и что невозможно выковать два абсолютно одинаковых топора, это было не только технической, но и психологической проблемой. Нетривиальность задачи, дороговизна инструментов и расходных материалов сильно повышали стоимость конечной продукции, поэтому первые печатные книги были заметно дороже рукописных. Мысль о том, что книгопечатание сделает книгу дешевой и доступной, казалась куда более смелой фантазией, чем, например, возможность изготовления философского камня для превращения ртути в золото.

Технологию книгопечатания создавали не по заказу, а скорее из любопытства. И судьба Иоганна Гутенберга — лучшее тому доказательство. Никакой прибыли изобретатель печатного станка не получил, а вот долгов, преследований, арестов и прочих неприятностей в его жизни было более чем достаточно. Изданные Гутенбергом Библия, Псалтирь, Грамматика Доната не принесли издателю доходов. Рентабельным оказалось лишь печатание индульгенций, но об этом аспекте истории книгопечатания как-то не любят вспоминать.

Johannes Theodori Moscus

Биография Ивана Федорова — жизнеописание европейского ремесленника-интеллектуала. О его происхождении ничего не известно, и это вполне закономерно. Исторические источники начинают сообщать о подобных персонажах лишь с того момента, когда они что-нибудь изобретут, напишут, построят, в крайнем случае окажутся в тюрьме. Хотя, как это часто бывает при отсутствии материала, гипотез о происхождении Ивана Федорова более чем достаточно. Исследователи пытались, например, обнаружить сходство между типографским знаком первопечатника и польскими дворянскими гербами, а его самого отнести к шляхетскому роду Федоровичей. Но на самом деле герб Федоровичей совсем не похож на типографский знак Федорова, так что все эти отождествления лишь красивые фантазии. Относительно достоверным фактом можно считать его учебу в Краковском университете — в делах университета за 1532 год сообщается, что это учебное заведение окончил Johannes Theodori Moscus. Вероятно, в Кракове русский студиозус и загорелся книгопечатанием, ведь именно здесь несколькими десятилетиями раньше Швайпольт Фиоль напечатал первые кириллические книги. Но и это только догадки.

Считается, что, вернувшись в Москву, Иван Федоров работал в типографии, возглавлял которую, по всей видимости, приглашенный датчанин Ганс Мессингейм. Предприятию покровительствовал кружок, образовавшийся вокруг духовника Ивана Грозного протопопа Сильвестра (кстати сказать, автора "Домостроя"). Известно семь книг, напечатанных в типографии. Первые труды, вышедшие в свет в Москве, не имели ни выходных данных, ни предисловия, ни указаний на то, что книга издана по царскому повелению, ни благословения патриарха. И в историю эта типография вошла как Анонимная. В чем причина такой анонимности, сказать трудно. Есть только догадки. Можно, например, предположить, что верховная власть сознательно дистанцировалась от экспериментального проекта по внедрению книгопечатания. Не могут же первые лица государства в открытую санкционировать выпуск продукции, от которой непонятно чего и ждать.

Анонимная типография могла активно работать лишь до той поры, пока Сильвестр имел влияние на царя. Когда же отношения между Иваном Грозным и протопопом испортились и последний принял монашеский постриг в Кирилло-Белозерском монастыре, издательская деятельность прекратилась. Дом опального царского духовника вскоре был разрушен, и на его месте образовался пустырь. Англичанин Джон Флетчер, оставивший воспоминания о московской жизни того времени, писал, что дом, в котором находилась типография, "ночью подожгли, и станок с литерами совершенно сгорели, о чем, как полагают, постаралось духовенство".

Официальный статус

Сровняв с землей Анонимную типографию, Иван Грозный, однако, не похоронил проект, а, напротив, официально его поддержал. В начале 1560-х годов в Москве появилась новая типография, государственный характер которой всячески подчеркивался. Предприятие, возглавляемое Иваном Федоровым, должно было решить ту же задачу, что и уничтоженное. А заключалась она не в изготовлении большого количества доступных книг, которые, как известно, источник знаний, а в создании стандартной версии богослужебных книг. Ведь именно к этому в 1551 году призвал Стоглавый собор: он требовал тщательно следить за тем, чтобы в книгах не было ошибок. Но, пока они переписывались от руки, ни о каком распространении исправных версий говорить не приходилось.

В послесловии к Апостолу 1564 года прямо сказано, что это издание — царский проект. И хотя все знают, что книги Анонимной типографии напечатаны раньше, именно Апостол 1564 года считается первой печатной русской книгой. Царь знал, где стоит ставить свое имя. В послесловии трогательно рассказано, как царь, который, как водится, всем занимается лично, озаботился поиском книг для новопостроенных храмов, как купленные "на торжищах" рукописные образцы не удовлетворили дотошного самодержца, потому ему пришлось озаботиться вопросами книгопечатания. Повествование о возмутивших царя ошибках в богослужебных книгах следует считать скорее красивым риторическим приемом, чем исторической реальностью. В те годы уже существовали достаточно эффективные механизмы борьбы с ошибками, которые допускали переписчики книг. При изготовлении копии переписчики работали одновременно с двумя рукописными оригиналами, что позволяло отслеживать ошибки. Понятно, что в конкретной рукописи могли быть любые ляпы, но то, что они не накапливались, известно достоверно. Так что эту историю не стоит воспринимать всерьез, хотя в качестве обоснования значимости издательского проекта рассказ о царском участии всегда полезен.

Второй книгой, напечатанной Иваном Федоровым, стал Часовник — одна из самых востребованных богослужебных книг, используемых как в церковном богослужении, так и в частном (сейчас ее чаще называют Часословом). А если добавить сюда книги Анонимной типографии — три разных издания Евангелия, два издания Псалтири, а также Постную и Цветную триоди (богослужебные книги, содержащие службы пасхального цикла),— то можно сказать, что госпроект церковного книгоиздания стартовал вполне успешно. Но он быстро умер. Неожиданно Иван Федоров все бросил и уехал в Великое княжество Литовское, где охотно селились русские политические эмигранты. Несколькими годами позже в Литву перебрался и князь Андрей Михайлович Курбский, чтобы из-за границы обличать Ивана Грозного и, кстати сказать, чтобы поддерживать Ивана Федорова.

Бизнес в Европе

Почему Иван Федоров уехал в Литву, мы не знаем. Патриотически настроенные историки, которым кажется невозможным факт бегства главы государственной типографии в стан врага, полагают, что это была командировка и что царь отправил печатника в Литву, чтобы поддержать там православие. Другие объясняют отъезд интригами переписчиков, которые боялись, что книгопечатание оставит их без работы. Не исключено, что за отъездом стояла семейная трагедия. В предисловиях к московским изданиям Ивана Федорова называют диаконом. Это значит, что первопечатник был женат. А в литовских документах нет упоминаний ни о диаконском сане, ни о жене, хотя бумаги, относящиеся к собственности, требовали перечислять членов семьи. Весьма вероятно, что отъезд состоялся после смерти жены, когда овдовевший диакон должен был выбирать между пострижением в монахи и отказом от сана.

Если в России Иван Федоров работал либо на царя, либо на его приближенных, то в Великом княжестве Литовском (а затем и в Речи Посполитой, которая образовалась в 1569 году в результате объединения Царства Польского и Великого княжества Литовского) это была уже деятельность свободного предпринимателя. Конъюнктура для создания церковнославянского книгоиздания на новом месте оказалась удивительно благоприятной. Дело в том, что Речь Посполитая была государством многонациональным и многоконфессиональным. Здесь сосуществовали католицизм, православие, иудаизм и многочисленные протестантские деноминации. Здесь кипели межконфессиональные споры и для защиты православия появлялись братства, то есть объединения единоверцев, которые организовывали школы, просветительские кружки и вообще всячески поддерживали своих. Братства пользовались поддержкой крупных магнатов, имели средства для реализации дорогостоящих проектов и очень хотели организовать книгоиздание. Ведь и католики, и протестанты, имеющие серьезную просветительскую и книгоиздательскую традицию, постоянно попрекали православных тем, что они необразованны, не знают основ вероучения, а Библию даже в руках не держали.

Свою деятельность вне России первопечатник начал в Заблудове, небольшом городке неподалеку от Белостока. Там находился замок Ходкевичей, а Григорий Александрович Ходкевич, военный министр Великого княжества Литовского, как раз относился к тем магнатам, которые охотно финансировали просветительские проекты. Еще в 1561 году Ходкевич отправил в Москву гонца, который должен был найти православного мастера-печатника и выверенные тексты для набора. Тогда не удалось раздобыть ни книг, ни мастера. Русскому царю не хотелось поддерживать просветительские проекты закордонных православных. В письмах Иван Васильевич называет министра Ходкевича "скурвиным сыном", "бешеной собакой", обвиняет его в беспорядочной половой жизни и измене православию.

Поняв, что на помощь со стороны метрополии рассчитывать нечего, Григорий Ходкевич решил обойтись собственными силами, и приехавший из Москвы типограф, имеющий опыт издания книг, пришелся весьма кстати. Пригласив профессионала, Ходкевич не стал мелочиться и подарил ему деревню. Условия для работы были самыми благоприятными, и Ивану Федорову с помощниками удалось довольно быстро изготовить печатный станок; шрифты же он, по всей видимости, привез из Москвы. В 1569 году было напечатано Евангелие учительное — сборник толкований на Евангелие, извлеченных из сочинений Иоанна Златоуста, Кирилла Александрийского и других отцов церкви. Выбор книги был неслучаен. Если в Москве Иван Федоров печатал богослужебные книги, то православные магнаты Литвы заказывали комментарии и толкования, то есть труды, полезные для ведения полемики и подготовки проповедей.

Работа Ивана Федорова в Заблудове была продуктивной, но недолгой. Григорий Ходкевич, который не только финансировал работу типографии, но и защищал печатников от многочисленных недоброжелателей, был человеком пожилым и не отличался крепким здоровьем. Роль покровителя требовала сил, а их не хватало. Позднее в предисловии к одному из своих изданий Федоров рассказал, что Ходкевич предложил ему землю для занятия сельским хозяйством, от чего первопечатник отказался и перебрался во Львов, чтобы попробовать себя в роли свободного типографа-ремесленника.

Выходцу из России, привыкшему к тому, что строгость законов легко компенсируется необязательностью их исполнения, бывает непросто адаптироваться в тех странах, где законов много и они исполняются. А Львов был просто-таки образцовым европейским ремесленным городом. Казалось бы, элементарно решаемая проблема — найти столяра для изготовления печатного станка. Но соответствующий цех запретил чужаку самостоятельно нанимать специалиста, его можно было пригласить лишь с разрешения владельца мастерской, к которой он был приписан. А владелец почему-то не желал отпускать мастера для работы на стороне. В архивах Львова сохранилась огромная переписка по этому поводу: жалоба Ивана Федорова в городской совет, обращение к проживавшему в Кракове независимому эксперту, суд... А вот о том, что станок удалось-таки заказать на законном основании, документы умалчивают. Вероятно, первопечатнику пришлось либо самому сделать станок, либо договориться с мастером в обход закона. Ему еще повезло, что книгоиздания во Львове никогда не было, а значит, не было закрытой корпорации книгопечатников, куда просто так с улицы не прорваться.

Львовская типография создавалась как предприятие окупаемое, поэтому она выпускала те книги, на которые должен был быть спрос. К примеру, всегда нужный Апостол, полемические брошюры, а также букварь. Кажется, впервые Ивану Федорову пришлось заниматься не только изданием, но и реализацией продукции. И делал он это вполне успешно. Через год Львовский Апостол продавался не только на территории Речи Посполитой, но и в Москве.

Библейский проект

Опыт независимого типографа был не то чтобы неудачным, но больно уж хлопотным. И, как только объявился новый магнат, увлеченный идеями книгопечатания, Иван Федоров покинул Львов. Его новым покровителем стал князь Константин Острожский, один из богатейших людей Волыни, владения которого включали около 100 городов и 1300 сел, кроме того, на подконтрольной князю территории располагалось 10 монастырей. Константин Острожский был одним из самых энергичных защитников православия в Речи Посполитой, что прекрасно сочеталось с его личной веротерпимостью. Супруга князя была католичкой и воспитывала сына в католической вере. Один из зятьев князя был кальвинистом. Сам Константин переписывался как с константинопольским патриархом, так и с папой римским и покровительствовал не только Ивану Федорову, но и, например, иезуиту Петру Скарге, посвятившему князю свое сочинение о соединении церквей.

Вокруг Константина Острожского собрался небольшой кружок единомышленников, интеллектуальным центром которого был князь Андрей Курбский. Первопечатник знал его еще со времен работы в Анонимной типографии. Андрей Курбский когда-то входил в ближайшее окружение Ивана Грозного, а затем сбежал в Литву, где написал мемуары, рассказывающие, как из доброго царя-подвижника получился кровавый тиран. Иван Грозный ответил ядовитым письмом, Курбский не остался в долгу. Защищая православие в Речи Посполитой, покровители первопечатника крайне негативно относились к Ивану Грозному и российской политике.

На Волыни Иван Федоров на первых порах занимался не изданием книг, а исполнением обязанностей управителя, то есть завхоза одного из княжеских поместий, жизнь которых имела свои особенности. Например, Федорову приходилось участвовать в разборках между жителями управляемой им территории и их соседями. Сохранился документ, в котором рассказывается, как "Иван друкарь" во главе небольшого отряда отправился в соседнее село, где вполне успешно отбил "быдло рогатое", шкуры, а также "грошей десять" и "шапки две". Но все-таки пригласили Ивана Федорова не для руководства набегами на соседние деревни и не в качестве завхоза. Его основным делом была организация типографии. И работала она довольно продуктивно. Кроме компактного издания Нового Завета и Псалтири был напечатан тематический указатель к Новому Завету — очень полезное пособие для богословских штудий или миссионерской полемики. Здесь же увидела свет и славяно-греческая азбука.

Но главный издательский проект князя Острожского — полная славянская Библия. Это была сложная, дорогая и нетривиальная работа. Полная Библия, начинающаяся Книгой Бытия и оканчивающаяся Апокалипсисом, у славян отсутствовала вплоть до конца XV века. Ветхий Завет существовал в виде пересказов и сборников, включавших отдельные библейские книги или их фрагменты. Полный церковнославянский перевод Библии появился благодаря энтузиазму архиепископа Новгородского Геннадия. По его инициативе была собрана группа редакторов и переводчиков, которая одни тексты извлекала из различных рукописных сборников, а другие переводила заново. В 1499 году была составлена огромная рукопись, в которую входило 1002 листа, то есть 2004 страницы. При рукописном способе копирования книга такого объема не имела никаких шансов получить широкое распространение, сделать Библию доступной могло только книгопечатание. Константину Острожскому удалось раздобыть список с Геннадиевской Библии, который и лег в основу первой печатной Библии (по месту издания ее обычно называют Острожской). Печатная книга оказалась куда более компактной, чем рукописная: 628 листов, или 1256 страниц.

"Я сделал изобретение в деле ручных бомбард"

Острожская Библия была последним изданием Ивана Федорова, о котором мы знаем. По всей видимости, он расстался со своим покровителем, владел во Львове и в других местах несколькими печатными мастерскими, но продукция этих мастерских не сохранилась. Скорее всего, это были книжки небольшого объема вроде азбук, которые в результате долгого употребления зачитывались до дыр и сохранялись куда хуже, чем толстые и дорогие фолианты. Изменившаяся конъюнктура не способствовала процветанию его предприятий. Время, когда он был единственным издателем, печатающим церковнославянские книги, ушло. У Ивана Федорова появились конкуренты, тягаться с которыми было непросто. И первопечатник решил попробовать себя на совершенно новом поприще.

В 1583 году Иван Федоров отливает пушку небольшого калибра. Оружейное дело его сильно увлекло, но повторять то, что уже делали до него, было неинтересно. В том же году новоиспеченный оружейник предложил саксонскому курфюсту Августу разборную пушку собственного изобретения. Федоров утверждал, что в разобранном виде она легко транспортируется, а в собранном способна крушить любые крепости. Если же, не дай бог, пушка разорвется, то ее можно будет легко починить, поскольку безнадежно испорчена будет только одна деталь. Из письма следует, что он уже демонстрировал свою чудо-пушку потенциальным покупателям, но сделка не состоялась, поскольку изобретатель категорически отказывался продемонстрировать главный секрет орудия. В чем именно этот секрет заключался, из письма непонятно. Понятно лишь то, что пушка была не единственным его изобретением. "При всем при этом,— писал Иван Федоров,— я сделал изобретение в деле ручных бомбард. Сто моих бомбард могут сделать неприятелю столько же вреда, сколько четыреста используемых до сих пор". Под этим милитаристским рекламным текстом стоит подпись "Иван Федорович Москвитин, типограф греческий и славенский".

Ивану Федорову не удалось получить оборонный заказ, хотя шансы были. Ведь типографское искусство предполагало прекрасное владение литьем, металлообработкой, граверным мастерством, штамповкой, столярным делом, и конечно же, ко всему этому должен был прилагаться талант инженера. Так что резюме Ивана Федорова смотрелось совсем неплохо. А о том, действительно ли он изобрел какое-то принципиально новое оружие, или же этот его проект был лишь игрой ума — красивой, но не предполагавшей практической реализации, мы никогда не узнаем. 5 декабря 1583 года Иван Федоров скончался. На его плите было написано, что здесь лежит "друкарь книг пред тым невиданных".

О талантливом львовском мастере вскоре забыли. Историческая память избирательна и ремесленниками, даже гениальными, пренебрегает. Поэтому не сохранилось ни одного изображения Федорова, и, как он выглядит, благодарные потомки узнали лишь в 1909 году, когда в Москве был открыт памятник первопечатнику — каким его представлял себе скульптор Сергей Волнухин. Так или иначе, с тех пор все знают, что первопечатник Иван Федоров был человеком с широким открытым лицом и перевязывал волосы ленточкой.