Новый «Экипаж» смотрится не хуже старого, считает Андрей Архангельский

В прокат выходит фильм Николая Лебедева "Экипаж" — ремейк знаменитого фильма Александра Митты 1979 года. Впервые за долгие годы ремейк советского кино получился не хуже оригинала. Но это, увы, исключение

Андрей Архангельский

Современный российский кинематограф почти полностью погряз в советском материале: либо это ремейки вышедших картин, либо фильмы, построенные на соединении советских типажей и западных блокбастерных технологий. Когда нам говорят в таких случаях: "А американцы тоже делают ремейки своих старых фильмов",— это совсем не "то же". Американцы переснимают как бы свои собственные фильмы, сделанные при том же социально-политическом строе, который не менялся принципиально 200 лет, как и его основные идеи — культ индивидуализма, технического совершенства и т.д. У нас в течение ХХ века жизнь (и цели общества) кардинально менялись трижды или четырежды, и каждый раз, по сути, жизнь начиналась заново, с нуля.

Очередное такое "с нуля" началось в 1991 году, но все же ноль этот — не абсолютный. У каждого времени есть собственные моральные конфликты и свои достоевские вопросы. И нельзя постоянно безнаказанно делать вид, что "ничего не изменилось". Изменилось все. Советское искусство не отделимо от идеологии. Попытка "перенести" сюжет или героев в отрыве от идеологии абсурдна: это все равно, что оборвать все капилляры. Именно поэтому лишенные жизненной силы советские герои в новой версии "не живут", они болтаются на ниточках, как манекены. А авторы ремейков продолжат нас уверять, что "ничего с тех пор не изменилось".

Переснимать советское можно было, и даже успешно, но с одним условием: если бы советской идее была бы противопоставлена какая-то новая, собственная идея. Если бы советскому миру мы, условно говоря, противопоставили "наш" мир. Многие считают, что наше время проигрывает советскому именно потому, что у него нет такой же сильной идеи, какая была в прошлом. Но это не так. Неудача с сиквелами и приквелами, с переносом советских сюжетов в современность — это доказательство от обратного. В такой неудаче, как сказал бы философ, и заключается ответ нового времени. Оно, новое время, таким образом и напоминает о себе — о том, что с ним нельзя не считаться, что оно есть. Новое время "мстит" таким образом режиссеру и продюсеру — за невнимание. Современность словно бы сопротивляется равнодушию, бесчувствию или сознательному отказу от нее.

Собственно, сегодня ремейки советских фильмов в большей степени напоминают нам о качестве или смыслах самих оригиналов.

Спор с учителем

Новый "Экипаж" Николая Лебедева удался во многом потому, что фильм Александра Митты 1979 года был не совсем советским. Он был универсальным, поэтому теперь "перенести" его в современность оказалось гораздо проще.

В новом "Экипаже", как и в прежнем, основной конфликт — это спор между юностью и зрелостью, начальником и подчиненным, учителем и учеником. Лебедев еще добавил сюда конфликт между отцом-авиаконструктором (Сергей Шакуров) и сыном-пилотом (Данила Козловский): им никак не удается договориться, не получается найти общий язык, сплошная у них "невстреча". Никак эту стену непонимания не пробить. И единственный — парадоксальный — способ найти общий язык с отцом — не следовать его заветам, а, напротив, нарушать.

Николай Лебедев посвятил этот фильм своему учителю Александру Митте (там есть даже длинная фраза благодарности в конце). Творческие люди любят маскировать свои конфликты глубоко, в упаковку сюжета. Можем сделать предположение: энергию для своего фильма Лебедев черпал не из старого фильма и не из нового сценария, а из творческого спора со своим кинематографическим отцом, Миттой. Весь этот фильм вообще можно понять как попытку ученика доказать учителю, что и сегодня кино можно сделать не хуже.

Все катаклизмы показаны с таким перебором, с таким перехлестом, чтобы у зрителя просто не было свободной минутки на шальную мыслишку о "старом фильме"

Но для того, чтобы фильм произвел такое же впечатление на сегодняшнего зрителя, какое в свое время произвел "Экипаж" на советского, нужно, говоря примитивно, все сделать наоборот. Мало того. Кое-где сюжет нового "Экипажа" вообще доведен до абсурда. Извержение вулкана на острове, например, Лебедев довел до какой-то комиксовой концентрации: все напасти сразу, и раскаленная лава подступает к самому краю съемочной площадки, аккуратно обтекая ее по бокам. Все это сделано вовсе не потому, что режиссер сошел с ума или ему изменил вкус. А именно для того, чтобы получить чистый, беспримесный, современный зрительский отклик, а не отражение отклика тридцатилетней давности.

Для этого режиссеру нужно было выйти за рамки логики и здравого смысла. Лебедев понимал, что как только он допустит слабину и зритель по привычке начнет сравнивать, "как было в старом фильме",— в этот миг весь его режиссерский замысел потеряет тягу и рухнет вниз. Чтобы этого не случилось, зрителя нужно было оглушить, лишить памяти. Поэтому все катаклизмы в фильме сделаны в таком утрированном виде, с таким перебором, с таким перехлестом, чтобы у зрителя просто не было свободной минутки на шальную мыслишку о "старом фильме".

Сила недостатков

При этом новый фильм, в отличие от советского, полон частных недостатков. Они в основном касаются актерской игры. Что характерно: на роль "антипода опытному пилоту" и Митта, и Лебедев выбрали актеров, которые на самом деле не подходят для этой роли. И Леонид Филатов, и Данила Козловский — вовсе никакие не "ловеласы" и не "нарушители правил". Они как раз люди компромисса (именно поэтому лучшая роль Филатова — в "Забытой мелодии для флейты", а не в "Экипаже"). А на роль вечного "залетчика" в прежнем "Экипаже" подошел бы, скажем, Высоцкий. И в этом есть своего рода усмешка судьбы, и это, в свою очередь, образует странную параллель: мы, зрители, до конца "не верим" молодым героям, точно так же, как им не верят по сценарию другие герои фильма. "Двойное недоверие"; не было ли оно задумано сознательно 35 лет назад? Единственная роль, которая не вызывает сомнений,— это роль Машкова. Она самопародийна, актер, по сути, высмеивает собственную набыченную серьезность; и вся его "хитрость" также заметно контрастирует с его же наивностью.

Все фильмы последнего времени — о государстве в первую очередь, а не о человеке. Они о том, как люди являют собой части целого, и от слаженной работы этих частей зависит работа всего механизма. А тут сама ситуация как бы не оставляет выбора: в небе ведь какое может быть государство, какой начальник?.. Только господь бог. И получается, что это чуть не впервые — современный фильм о величии индивидуума. Который сам принимает решение, сам берет ответственность, сам отвечает за себя и за остальных людей.

Чем больше у героев недостатков, тем больше мы им верим. Тем проще нам идентифицировать их с собой. Этот, в общем, нехитрый рецепт не часто применяют у нас, но он прост и в новом "Экипаже" работает. Не нужно идеальных героев, не нужно им вешать сразу на грудь знак "передовик социалистического соревнования", а нужно, наоборот, навесить ему побольше конфликтов на работе и дома, нерешенных проблем, вспыльчивости, минутной дикости и непонимания — и вот он, выражаясь языком детской считалочки, огуречик.

Работает и другой драйвер — риск. Не тот, который в детективах, не наигранный, а вызванный обстоятельствами. Это не самая, мягко говоря, популярная тема в нашем кино. А тут прямо все — включая директора частной авиакомпании, включая государственных, как мы понимаем, чиновников, включая авиаконструктора, а также заложников этой драмы — пассажиров (не говоря уже о самих пилотах),— все совершенно неожиданным образом рискуют. Оказывается, нашему кино очень даже к лицу рисковать и вообще нарушать правила. Это уже банальность — в зоне риска русскому человеку комфортнее, чем в сфере правил. Но в этот момент, когда он рискует — по собственной воле, а не по решению партии и правительства,— вот в этот момент его лучшие качества как раз и компенсируют его недостатки.

Наш человек оказывается вдруг прекрасен — когда рискует; естественно, если это не пустая бравада и если это во благо, а не во зло. Но с чем-чем, а с этим в новом "Экипаже" все в порядке, как и в старом,— спасли же людей.