"Море в огне" в российском прокате

Награжденный главным призом Берлинале и прошедший российской премьерой на ММКФ фильм Джанфранко Рози "Море в огне" вышел в отечественный прокат. О риске его возможного недопонимания — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Крошечный итальянский островок — всего 20 миль в диаметре, расположенный между к Африкой и Сицилией, но ближе к Тунису, — вот уже не первое десятилетие, но в последнее время с особенной интенсивностью переживает эпопею переселения народов. 400 тыс. африканских мигрантов прошли транзитом через Лампедузу, из них 15 тыс. погибли, так и не достигнув суши. Рози провел на острове полтора года, взяв на себя почти все функции, включая операторскую, и снимал здешнюю жизнь как бы вне связи с этими событиями. Но так или иначе они попадали в кадр, а когда во время пребывания режиссера случилась очередная катастрофа на море, фильм достиг своей естественной кульминации.

Тем не менее "Море в огне" (в оригинале картина называется "Огонь в море" — речь идет о терпящем бедствие судне) как бы распадается на две части. С одной стороны, веками почти не изменившийся быт островитян-рыбаков. Они, как и встарь, ночами выходят за уловом, утром возвращаются, их жены готовят нехитрую еду, варят кофе, заказывают любимые мелодии на местном радио для своих близких. Одна из песен так и называется "Огонь в море", другая — фрагмент оперы Россини "Моисей в Египте": разве не актуально? С другой стороны — то же радио сообщает о найденной пограничниками лодке с мертвыми телами, местный доктор осматривает беженцев на предмет инфекций и рассказывает ужасы о детях и беременных женщинах, пострадавших от ожогов. Об этом на своем языке, в форме гневного рэпа или молитвенного заклинания, повествуют и сами беженцы: их путь в Европу — поистине трагический исход со смертями и пережитыми издевательствами.

Реакция на картину Рози в Берлине была эмоциональной. Особенно подкупил публику документальный герой по имени Самуэле: 12-летний мальчишка, причмокивая, уплетает спагетти, забирается на деревья, увлеченно стреляет из рогатки в кактусы и птиц. Последнее из занятий дается ему не без труда: Самуэле страдает косоглазием. К тому же потомственный рыбак подвержен морской болезни: его начинает тошнить, как только он покидает твердую почву. Когда парнишка с Лампедузы, играющий самого себя, появился в берлинском зале, ему устроили овацию. Нет сомнений, что Рози, снимая фильм о трагедиях африканских беженцев, использовал комический образ недотепы-аборигена в качестве эстетического противовеса. И это далеко не единственный элемент фильма, который делает сомнительным употребление по отношению к нему термина "документальный", или даже более мягкого — "неигровой".

Постановочность здесь сразу бросается в глаза, и именно это сбивает с толку российских зрителей. Некоторые уже успели высказаться в социальных сетях, уличив Рози в холодном расчете, в том, что он снимает беженцев с охранительной дистанции, не погружаясь в их мир и по-настоящему не сочувствуя. Разная реакция в Берлине и в Москве объясняется разным опытом — общественно-политическим и зрительским. В Европе к проблемам беженцев относятся как к своим собственным, там уже давно прошли репортажную стадию и пришли к художественной. У нас же эта тема воспринимается настолько отчужденно, что требуется приближение к героям путем стандартных интервью — именно того, от чего бежит Рози. Вообще, модный стиль doc, post-doc или, как кто-то спародировал эту терминологию, док-передок — с дергающейся ручной камерой и сверхкрупными планами — решительно не для Рози. У него другие образцы: например, Делакруа — мастер возвышенных сюжетов и живописного отражения бушующей стихии. Однако, в отличие от Делакруа, Рози не романтик, и тут его ролевой моделью, несомненно, становится Лукино Висконти той поры, когда он снял свой ранний шедевр "Земля дрожит" о рыбаках сицилийской деревни Ачитрецца, тоже проведя в ней целый год.

Тогда на Висконти напали за то, что его фильму "не хватает внутреннего огня", что он наделен документальной силой, не поддержанной, однако, какой-либо эмоциональной выразительностью. Да, холодок в картине есть. Мир картины "Земля дрожит" эпичен, монументален и мифологичен, прекрасен своим формальным совершенством. Выверенность пластических композиций, мизансцен и натюрмортов, редкая для натурных съемок глубина кадра, музыкальность ритма — все эти уроки мастера Джанфранко Рози берет на вооружение, как будто непосредственно учился у Висконти (на самом деле ассистентом на съемках той картины был однофамилец Джанфранко — Франческо Рози).

Висконти снимал игровое кино с натурщиками вместо актеров — Рози подходит к материалу с другой, документальной стороны. Висконти дедраматизирует сюжет, чтобы уйти от мелодрамы и приблизиться к жизни, но при этом все равно хранит эстетическую "оперную" дистанцию. Рози, вооруженный современной сверхчувствительной техникой, и так предельно близок к своим героям. И он намеренно отходит от них, снимая словно из космоса. Или, напротив, нашествие на Европу беженцев выглядит словно высадка инопланетян — "2015: Космическая одиссея".