Как иностранные агенты распространяли в России слово Божие

205 546 экземпляров Священного Писания на церковнославянском языке отпечатало Российское библейское общество за первые десять лет своего существования, даже небогатые люди получили возможность купить эту книгу. А потом вдруг выяснилось, что поддержанный императором переводческий проект разрушает национальную идентичность, что чтение Библии будит революционные настроения, а сами переводчики — глубоко законспирированные вражеские агенты. В результате "иностранным агентам" пришлось покинуть Россию, а в качестве памяти об их подрывной деятельности остались продвинутые издательские технологии и переводы Библии, адресованные десяткам народов, населявших территорию империи.

АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ

Отсутствующая книга

Составление списков рекордов давно превратилось в своеобразную индустрию. Те, кто следит за характеристиками самых высоких домов, самых увесистых тортов и самых грузоподъемных самолетов, прекрасно знают, что самой тиражируемой книгой в мире является Библия. Признаюсь, я плохо понимаю, в результате каких подсчетов возник суммарный тираж, превышающий 6 млрд экземпляров, и откуда взялись 2426 языков, на которые Библия переведена. Но не так уж это и важно. В том, что здесь мы имеем дело с действительно огромными цифрами, не сомневается никто. И кажется, что дело с ними имеем с незапамятных времен. Между тем Библию начали активно тиражировать никак не раньше XVII века, а в Средние века количество полных экземпляров этой книги было ничтожным, к тому же ее чтение не поощрялось. У современного человека, которому еще в школе рассказали, что в прошлом господствовало религиозное мировоззрение, эта информация вызывает недоумение. Оказывается, в то время Библию читали куда меньше, чем в эпоху, когда миром правят агностики.

Объясняется это довольно просто. Дело в том, что вплоть до возникновения протестантизма традиции читать библейский текст подряд — от Книги Бытия до Апокалипсиса — не было. Широкое распространение получили Псалтырь и некоторые книги Нового Завета. А фрагменты остальных книг читались во время богослужения и пересказывались во время проповедей. Вообще, пересказы Священного Писания в средневековой Европе были обычным делом — в отличие от полных Библий. И, правду сказать, церковные власти не очень-то поощряли самостоятельное чтение Ветхого Завета. На то были причины. Чтение Библии, тексты которой содержат огромное количество ближневосточных реалий, без подробных толкований и комментариев — занятие малопродуктивное. К тому же всегда велик соблазн буквально воспринять то или иное предписание. Множество еретических движений и течений начиналось с чтения Писания. Кроме того, до изобретения книгопечатания и появления дешевой бумаги отсутствовала техническая возможность сделать книгу такого объема массовой. Чтобы изготовить экземпляр рукописной Библии, требовались стадо бычков (из их шкур изготовляли тогдашний носитель информации — пергамент), взвод писцов и уйма времени.

Превращением Библии в самую тиражируемую книгу на планете мы обязаны протестантизму. Одним из базовых постулатов Реформации было очищение христианства от позднейших наслоений и обращение непосредственно к первоисточнику, то есть к Библии. Именно протестанты включили ежедневное чтение Писания в список обязанностей христианина. А после того, как развитие технологий превратило книгу в сравнительно недорогую массовую продукцию, возникла идея распространить Библию по всему миру и перевести ее на все существующие языки. В 1710 году в Германии появился Библейский институт Канштейна, основной задачей которого было издание и распространение недорогих Библий (его усилиями Европа к концу века получила более 3 млн Библий и изданий Нового Завета). А в 1804 году в Лондоне было учреждено Британское и иностранное библейское общество с главной целью предоставить каждому возможность приобрести Священное Писание на родном языке и по доступной цене. Для чего общество открывало по всему миру филиалы, готовящие национальные версии Библии. В том числе в России.

Технологическая революция

В 1812 году Библейское общество Великобритании командировало в Россию пастора Петерсона, который должен был заниматься организацией российских филиалов общества. Причем первоначально речь шла не об изданиях Писания на русском языке (считалось, что это ни к чему, поскольку русские пользуются церковнославянской Библией), а о переводах, адресованных нерусской части жителей империи. Предложение Петерсона нашло горячую поддержку у обер-прокурора Синода князя Александра Голицына. В докладе на имя Александра I Голицын писал, что учреждаемое общество не будет претендовать на издание славянской Библии, поскольку это прерогатива Синода, а сосредоточит свою деятельность на печатании Библий на языках народов России. При этом обер-прокурор подчеркивал, что "недостаточные люди могут покупать сию книгу за дешевую цену, а бедные будут получать безденежно". Император одобрил этот доклад, и вновь учрежденное Российское библейское общество (РБО) начало работу.

Высочайшее одобрение и интерес обер-прокурора Синода, к тому же избранного президентом РБО, придали затее характер чего-то респектабельного и очень престижного. В распространении Библии охотно участвовали крупные государственные чиновники и архиереи. А когда о своем членстве в обществе объявил Александр I, внесший в качестве вступительного взноса 25 тыс. рублей, оно и вовсе стало восприниматься как придворный проект.

Вопреки декларациям РБО не ограничилось организацией переводов Писания на языки народов России, а практически сразу стало издавать Библию для тех, чьим родным языком был русский. А поскольку в уставе общества черным по белому было написано, что оно "старается снабжать всякое христианское вероисповедание Библиями тех самых изданий, кои оными почитаются исправнейшими", то для русских выпускали церковнославянскую Библию.

Синод ничего не имел против того, чтобы столичная знать под руководством энергичных англичан сделала Библию общедоступной. Оно и понятно. Церковные власти давно пытались освоить выпуск недорогих Библий, но ничего не получалось. Полная Библия регулярно издавалась с 1756 года (к началу деятельности РБО 26 раз). И при подготовке каждого нового тиража издатели пытались найти способы удешевления. Сначала из Библии выкинули предисловие, потом стали набирать текст столь мелким шрифтом, что почти невозможно было читать... Все это только ухудшало качество издания, но не делало его по-настоящему дешевым.

Я приемлю смелость всепокорнейше просить Санкт-Петербургское Библейское Общество снабдить одним экземпляром Библии Ветхого и Нового Завета на отечественном моем языке, и прислать оную мне в Томск

На первых порах Российское библейское общество просто покупало изданные Синодом экземпляры Библии и продавало их по низким ценам, то есть фактически дотировало синодальные типографии. Но радикально изменить ситуацию такие финансовые вливания не могли. И тогда РБО инициировало небольшую технологическую революцию, внедрив в российских типографиях стереотипную печать. Раньше (начиная с Гутенберга и Ивана Федорова) типографскую страницу набирали вручную из отдельных элементов, а затем с наборной доски печатали 2-4 тыс. экземпляров (больше она не выдерживала). А теперь набранная форма заливалась гартом (сплав свинца, сурьмы и олова), в результате чего получалась монолитная наборная форма, которой был под силу тираж в несколько сот тысяч экземпляров. Свои достижения РБО грамотно рекламировало. "Сие искусство, не бывшее еще никогда в употреблении в России,— сообщал отчет РБО за 1814 год,— введется ныне и у нас, и может со временем послужить для печатания и других книг; но первая книга, напечатанная стереотипом, будет Библия".

За несколько лет распространителям Библии удалось наладить стереотипную печать книг разных форматов. Эти издания были не то чтобы совсем уж дешевыми, но все-таки доступными. В ежегодных отчетах общества охотно печатали письма с мест с просьбой прислать книги. "Я приемлю смелость,— писал крестьянин Евдоким Пахомов,— всепокорнейше просить Санкт-Петербургское Библейское Общество снабдить одним экземпляром Библии Ветхого и Нового Завета на отечественном моем языке, и прислать оную мне в Томск". "Некоторые из бедных солдат,— читаем в другом отчете общества,— затрудняясь по состоянию своему платить поодиночке за целую Библию, хотя цена Русской Библии и положена от Комитета только в 7 рублей, как выше сказано, покупали оную, сложась по трое. Они говорили, что будут читать не только сами для себя, но и для неграмотных сотоварищей своих".

"Мистицизм, методизм, библеизм и тому подобные поветрия..."

Если верить печатным отчетам, идея перевести Библию на русский язык принадлежала Александру I. Когда в 1815 году РБО преподнесло своему главному члену экземпляры Библии, изданные на языках народов империи, император сказал, что хорошо было бы перевести Писание и на русский тоже. Современному человеку, для которого русский язык ассоциируется с текстами классической литературы, такое пожелание кажется совершенно естественным. Но для того времени эта идея выглядела весьма модернистской. Было неясно, в каком направлении будет развиваться русский язык и появится ли на нем серьезная литература. Язык ориентирующегося на французскую традицию Николая Карамзина заметно отличался от языка Александра Шишкова, продолжавшего традиции Ломоносова. И для современников не было очевидно, какое из этих направлений восторжествует и, соответственно, на какой вариант языка следует переводить Писание. Образцовые тексты, написанные на новом русском языке, появятся позже. Пушкин в это время еще учился в Царскосельском лицее и радовался первым публикациям своих стихов в "Вестнике Европы".

Вопросом было и то, какой будет аудитория нового перевода, ведь людей, читавших новую русскую литературу, было ничтожно мало. Журналы и книги, написанные русским литературным языком, печатались крохотными тиражами и расходились среди столичных интеллектуалов. До провинциальных дворян эти издания почти не добирались, и с языком новой русской литературы там были плохо знакомы. Зачитывающаяся французскими романами провинциальная дворянка Татьяна Ларина не имела представления об этой литературе, пока не переехала в Москву: "Она по-русски плохо знала,/ Журналов наших не читала,/ И выражалася с трудом/ На языке своем родном".

Поскольку на русский язык Псалтырь переводили с еврейского, а привычная церковнославянская Псалтырь была переведена с греческого, разница в содержании бросалась в глаза

Начав свою деятельность с тиражирования церковнославянской Библии, РБО ориентировалось на наиболее массового читателя: большинство грамотных жителей России читали Библию на церковнославянском языке. При этом образованная часть общества предпочитала Писание на европейских языках. В мемуарах XIX века часто встречается рассказ, как родители пригласили к мемуаристу француза (или немца, или англичанина), который обучил ребенка иностранному языку, и среди прочитанных при этом книг неизменно упоминается Библия. "Учитель,— вспоминает юность В. С. Печерин,— преподавал мне французский и немецкий языки, а остальные сведения я сам почерпал из разных источников: читал немецкую Библию и романы Августа Лафонтена".

Люди, для которых европейские языки были понятнее церковнославянского, как раз и составляли целевую аудиторию русского перевода Библии. Аргументируя его необходимость, Александр I прямо указывал на то, что "многие из россиян по свойству полученного ими воспитания были удалены от знания древнего славянского наречия" и для знакомства со Священным Писанием были вынуждены прибегать "к пособию иностранных переводов".

Работа над переводом шла споро, и в 1821 году увидело свет полное параллельное славяно-русское издание Нового Завета. Такой двуязычный формат как бы декларировал, что русский текст — это лишь подстрочник и ничего более. Однако спустя два года появилось русское издание Нового Завета уже без славянского текста. Необходимость такого издания РБО объясняло тем, что славянский текст уже переиздан сто раз и имеется у всех, поэтому переиздавать его еще параллельно с русским необязательно. Книга прекрасно расходилась, отчеты Библейского общества были полны восторженных отзывов и благодарностей. Недовольные голоса тоже раздавались, но только не в печати, а в частных письмах и беседах. Например, Михаил Сперанский, которого никак нельзя считать ретроградом, писал дочери о своей попытке читать русский перевод Нового Завета: "Какая разность и какая слабость в сравнении с славянским! Может быть, и тут действует привычка, но мне кажется — все не так и не на своем месте. Хотя внутренне я убежден, что все одно и то же, но нет ни той силы, ни того услаждения". Впрочем, Сперанский не собирался бороться с переводом, а лишь ворчал.

После Нового Завета на русский язык решили перевести Псалтырь. Сделать качественный перевод Псалтыри — задача неимоверно сложная, и переводчики изначально были обречены на недовольство читателей. В России Псалтырь была наиболее читаемой книгой. По церковнославянской Псалтыри крестьяне и мещане учились грамоте, заучивая псалмы наизусть. Псалтырь читали по покойникам, она постоянно звучала во время церковной службы. Поэтому славянский текст был близок и привычен огромному количеству людей, и переводчики должны были быть готовы к тому, что их продукт многим покажется легковесным, если не вульгарным.

Но основная проблема была другой. Псалмы, как и большая часть книг Ветхого Завета, были изначально написаны на древнееврейском языке. При этом христианская традиция пользовалась греческим переводом, появившимся за два века до н. э. Греческий и еврейский тексты Ветхого Завета имеют немало разночтений, о причинах которых богословы и ученые спорят уже почти два тысячелетия. В Псалтыри эти расхождения достаточно заметны. Поскольку на русский язык Псалтырь переводили с еврейского, а привычная церковнославянская Псалтырь была переведена с греческого, разница в содержании бросалась в глаза. Чтобы избежать обвинений в том, что англичане и прикормленные ими враги России испортили нашу Библию, книгу решили снабдить предисловием, рассказывающим о расхождениях греческой и еврейской версий. Но кто читает ученые предисловия! И единственное, на что могли рассчитывать издатели русского перевода, так это на административный ресурс, на то, что высочайший уровень государственного покровительства не даст вырваться наружу недовольству переводческим проектом.

На первый взгляд проект перевода Библии на русский язык может показаться чем-то страшно официозным. Тут было все: и личное участие императора, и прекрасное финансирование, и общественная поддержка. Лишь один момент как-то настораживал. Перевод должен был издаваться не от имени Синода, а от имени самого Библейского общества. И это при том, что всю свою историю Синод ревниво следил за тем, чтобы все библейские и богослужебные книги печатались с грифом этого ведомства. Конечно, в состав Библейского общества входили некоторые члены Синода, которые должны были наблюдать за правильностью и богословской точностью перевода. Однако все бюрократические законы были нарушены: общественная организация от собственного имени вела проект, который по всем писаным и неписаным правилам принадлежал Синоду.

"Может быть, и тут действует привычка, но мне кажется — все не так и не на своем месте..."

Оппоненты должны были очень серьезно подумать, прежде чем выступить с критикой проекта, осуществленного с одобрения императора. На первых порах ни о каком скандале речи не было. И даже напротив. Общество получало благодарственные письма, изданные им книги охотно покупали. Только Псалтырь в течение небольшого промежутка времени вышла тремя изданиями, тираж которых превысил 100 тыс. экземпляров. Но недовольство постепенно накапливалось. Причины его были разными. Кто-то, как, например, архимандрит Новгородского Юрьева монастыря Фотий, видел в деятельности РБО наступление протестантов на православие, кто-то, как адмирал Шишков, считал недопустимым выход на русском языке текстов, которые народ читает по-церковнославянски.

В какой-то момент недовольство прорвалось наружу. При этом упреки в адрес Библейского общества были неожиданными для издателей. Приступив к переводу на русский Ветхого Завета, общество начало с первых восьми книг Библии, которые и были изданы. Предполагалось, что дальше будут выпущены переводы остальных частей Писания. При этом члены РБО явно не были готовы к тому, что их обвинят в отрыве исторических книг Библии от пророческих, а значит, и в отрыве Священной истории от пророчеств о Христе. А отсюда следовали обвинения в совращении читателей в иудаизм и сектантство.

Последующие события в общем-то были предрешены. Когда имеется неоднозначно воспринимаемый проект, возглавляемый крупным чиновником, всегда находятся желающие использовать общественное недовольство в подковерной борьбе. А могущественных врагов у возглавлявшего РБО князя Александра Голицына, являвшегося при этом министром народного просвещения и обер-прокурором Синода, хватало. Историки до сих пор спорят, кто же стоял во главе интриги. Современники считали, что главным действующим лицом здесь был Алексей Аракчеев, сотрудничавшие с Библейским обществом англичане указывали на интриги иезуитов. Все недовольные деятельностью РБО вдруг стали говорить об этом публично. В ход шли и доносы, и продолжительные беседы с Александром I, и даже анафема, которую архимандрит Фотий провозгласил обер-прокурору Синода. В конце концов, императору надоело защищать Библейское общество, и на очередном общем собрании князь Голицын сложил с себя обязанности президента, а вскоре был отправлен в отставку с обер-прокурорского и министерского постов и возглавил почтовое ведомство. Так что интрига удалась. А общие собрания РБО больше не созывались.

Формально осуществленные обществом переводы не были запрещены, но энтузиазм движимых административным восторгом чиновников был выше юридических формальностей. Несколько тысяч экземпляров Восьмикнижия, переведенного Санкт-Петербургской духовной академией и изданного Библейским обществом, сожгли в печах кирпичного завода. Сожжение Библии на многих произвело тягостное впечатление. Епископ Филарет (Дроздов), один из наиболее энергичных участников переводческого проекта, но при этом человек осторожный и не допускавший резких высказываний, с горечью писал, что если для запрета перевода Псалтыри можно было бы найти рациональные основания, то перевод Восьмикнижия свободен от богословских ошибок и "пострадал мученически".

"Для назидательного чтения..."

Наши соотечественники очень хорошо умеют воспринимать сигналы о том, что власть одобряет, а что — нет. Разгром РБО, опала Голицына и печи, в которых горят свежеотпечатанные экземпляры Библии, вполне доходчиво объяснили, что от библейских переводов лучше держаться подальше. При этом десятки тысяч русских переводов библейских книг разошлись по стране и активно читались. Один из этих экземпляров Нового Завета был подарен Федору Достоевскому, когда он отправлялся на каторгу. Однако переведена была далеко не вся Библия, и периодически появлялись энтузиасты, которые своими силами пытались продолжить эту работу. История первого из таких переводов могла бы стать основой захватывающего детектива — про выявление и нейтрализацию глубоко законспирированного общества читателей Библии.

Вкратце дело было так. Протоиерей Герасим Павский, преподававший в Санкт-Петербургской духовной академии еврейский язык, в течение многих лет переводил со студентами библейские книги и постепенно перевел Ветхий Завет до конца. Когда работа была завершена, группа студентов воспользовалась правом литографически издавать лекции своих профессоров и напечатала переведенную во время занятий Библию. Это был чисто академический перевод, точно передающий особенности еврейского оригинала, но никоим образом не соотнесенный с христианской традицией понимания Библии.

Тираж студенты изготовили тайно. Со всех, кто приобретал экземпляр, который стоил весьма недешево, бралась подписка, что этот текст не будет показываться посторонним. Но любитель писать доносы нашелся и среди своих. В Синод было направлено письмо, сообщающее, какую вредную книгу распространяют выпускники духовной академии. Началось продолжительное следствие. Часть разошедшегося тиража удалось изъять, хотя выпускники академии расставались с этой книгой неохотно. Кто-то рассказывал историю, как отдал свои книги в переплет, а переплетчик сбежал и книги прихватил с собой. А один из вызванных по этому делу священников просто отказался книгу отдавать, заявив, что это его собственность и вообще он обязан постоянно читать Библию.

Опыт Герасима Павского не отбил охоту у энтузиастов, пытающихся продолжить работу по переводу Библии. На русский язык переводил Писание и архимандрит Макарий (Глухарев), выдающийся миссионер на Алтае, и митрополит Никодим (Казанцев), и архиепископ Агафангел (Соловьев). Книги Нового Завета переводили поэты Василий Жуковский и Алексей Хомяков. И хотя большая часть этих трудов при жизни авторов не была опубликована, отношение к русской Библии постепенно менялось. Это было связано со многими факторами. К середине XIX века споры, каким должен быть русский язык, утихли. При этом выяснилось, что переводчики Библейского общества точно угадали направление развития языка. Даже сейчас их версии воспринимаются как вполне современные. К тому же появление произведений русской классической литературы сильно расширило аудиторию читателей книг на русском языке.

Все эти годы идею перевода Библии на русский язык защищал, пожалуй, наиболее авторитетный иерарх русской церкви московский митрополит Филарет (Дроздов), который когда-то перевел для РБО Евангелие от Иоанна. В 60-е годы ситуация переломилась, и духовные журналы начали публиковать еще недавно запрещенные переводы Павского, Макария и др. А в 1876 году "для назидательного чтения" была издана полная русская Библия. Это был новый перевод, но во многом он опирался на версию Библейского общества. Однако о самом обществе вспоминают как-то неохотно. В современных книгах об Александре I куда чаще сообщается, что он пресек деятельность зловредных библейских обществ, нежели о том, что в его царствование Новый Завет был полностью переведен на русский. И тут уж ничего не поделаешь. Каждый любит исторических деятелей за то, что ему близко.