Цены на нефть не позволяют Ирану в полной мере воспользоваться политическими успехами

Прошел ровно год после официального снятия санкций с Ирана. В начале 2016 года возвращение страны на международную политическую и экономическую арену породило много ожиданий и спекуляций. В начале 2017 года уже очевидно, что если политически свой шанс Тегеран использовал весьма эффективно, то в экономике прорыва не произошло — в первую очередь этому помешали низкие цены на нефть, которые не позволяют оправдать сохраняющиеся для инвесторов риски. Тем более что они могут серьезно усилиться после официальной смены власти в США.

Открытие с оговорками

За год, прошедший с момента выхода из международной изоляции, Иран добился ощутимых внешнеполитических успехов. Прежде всего в горячих точках исламского мира, где поддержанные Тегераном шиитские силы противостоят различным суннитским коалициям, формальный или неформальный лидер у которых всегда один — Саудовская Аравия, основной геополитический оппонент иранских аятолл.

В Сирии Иран (наряду с Россией) — ключевой союзник президента Башара Асада. И самая значительная победа правительственных войск за пять лет гражданской войны (взятие Алеппо) не могла бы быть достигнута без участия иранского экспедиционного корпуса, а также бойцов ливанской шиитской группировки "Хезболла", которую финансирует и в значительной степени контролирует Тегеран.

Еще один фронт противостояния, в которое активно вовлечен Тегеран,— иракский. Отряды проиранского шиитского ополчения играют все более заметную роль в операциях, которые правительственные войска Ирака проводят против запрещенного в России "Исламского государства" (ИГ).

За последний год территория, которую контролировало в Ираке ИГ, серьезно сократилась — сейчас идет штурм Мосула, считающегося иракской столицей самопровозглашенного "халифата". Все успехи властей Ирака в борьбе с суннитскими радикалами — это и успехи Тегерана, на который ориентируются нынешние (шиитские) власти в Багдаде.

Резко возросшее влияние Ирана в регионе выразилось в том, что он стал (наряду с Россией и Турцией) одним из трех гарантов и инициаторов мирных переговоров по Сирии, первый раунд которых открывается 23 января в столице Казахстана Астане.

Западные политики также весь год отдавали должное вернувшейся в игру стране. После громких стартовых визитов иранского президента Хасана Роухани в Париж и Рим в апреле итальянский премьер Маттео Ренци стал первым европейским лидером, посетившим Исламскую Республику. В течение года его примеру последовали президенты Южной Кореи Пак Кын Хе, Финляндии Саули Ниинисто, Сербии Томислав Николич, премьер-министры Индии Нарендра Моди, Турции Ахмет Давутоглу и другие лидеры. Хасан Роухани, в свою очередь, посетил США, Вьетнам, Малайзию, Таиланд, Армению, Казахстан и Киргизию.

В самом Иране ситуация на протяжении года оставалась стабильной. В конце февраля и апреле в стране прошли выборы в парламент и Совет экспертов — ключевые органы власти. Более 41% из 290 мест в парламенте получили реформисты, поддерживающие президента Хасана Роухани. В Совете экспертов большинство получили независимые кандидаты — 41 из 88 мест.

Однако внешнеполитическая риторика далеко не всегда была оптимистичной. Еще в феврале после переговоров с премьером Израиля Биньямином Нетаньяху канцлер ФРГ Ангела Меркель заявляла, что отношения Германии и Ирана будут налажены, только если Тегеран признает Израиль. В июле она назвала ракетные испытания Ирана не соответствующими резолюции ООН.

В августе премьер Великобритании Тереза Мэй и Хасан Роухани обсудили прогресс по ядерной сделке в телефонном разговоре, во время которого британский премьер подтвердила готовность укреплять сотрудничество с Ираном в сфере банковских операций. Но в декабре на саммите Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива в Бахрейне она заявила, что "понимает угрозу, которую Иран представляет для Залива и для Ближнего Востока". В ноябре президент США Франсуа Олланд и вновь избранный президент США Дональд Трамп "согласились вместе работать над разъяснением позиций" по иранскому ядерному соглашению.

Падение вместо роста

В экономической плоскости ситуация сначала казалась более обнадеживающей. Поездки Хасана Роухани во Францию и Италию в начале года выглядели почти триумфальными. В Париже было подписано более 20 масштабных соглашений с крупнейшими французскими компаниями, в том числе с Total, Airbus и Bouygues. По итогам визита в Рим появился пакет из 17 соглашений примерно на €17 млрд. Западные политики (например, вице-канцлер Германии Зигмар Габриэль), которые в течение года наносили визиты в Тегеран, неизменно прилетали в сопровождении внушительных делегаций бизнесменов.

Однако в конечном итоге иранский рынок с точки зрения деловой активности не может похвастаться особенными успехами за прошедший год. Хотя переговоры о различных контрактах и продажах товаров вели сотни крупнейших компаний, Иран до сих пор не выглядит даже в перспективе точкой роста для мировой экономики. Вместо масштабной реализации отложенного на 30 лет спроса почти на все — от транспортной инфраструктуры до электроэнергетики — в 2016 году были заключены сотни необязывающих рамочных соглашений на фоне лишь нескольких реальных крупных сделок.

Так, Иран заключил свой первый и пока единственный новый газовый контракт с французской Total по разработке блока 11 месторождения Южный Парс, инвестиции в рамках первой фазы проекта должны составить $2 млрд. Кроме того, Ираном подписаны контракты о покупке 100 самолетов Airbus (первые воздушные суда уже начали поступать в страну) и 80 самолетов Boeing.

Российские компании сумели перевести в разряд твердых контрактов две сделки — по строительству ТЭС в Бендер-Аббасе и электрификации железной дороги Гармсар--Инче-Бурун,— после того как в середине декабря с Ираном было заключено межправительственное соглашение о предоставлении €2,2 млрд госкредита (покрывает 85% стоимости проектов).

Как и предсказывал "Ъ" год назад, основная проблема, которая встает на пути всех инвесторов на иранский рынок,— привлечение средств. У самого Ирана денег мало, потому что цены на нефть остаются низкими. Замороженные в американских и европейских банках средства — около $20 млрд — Тегеран направил на закупку западных самолетов не только потому, что крайне нуждался в обновлении авиапарка, а авиапроизводители дали существенную скидку (см. справку), но и потому, что таково, по данным "Ъ", было неформальное условие разблокирования этих денег. В остальном же Иран просит инвесторов самим кредитовать будущие проекты.

Возможности российского бюджета по предоставлению кредитов также из-за низких цен на нефть весьма ограниченны. По данным "Ъ", сейчас Иран обсуждает закупку российского нефтегазового оборудования, в том числе газоперекачивающих агрегатов, а также контракты на строительство нефте- и газопроводов. Финансирование проектов могут взять на себя ВЭБ и Газпромбанк.

В единственной сфере, куда крупные российские инвестиции могли бы прийти и без помощи государства — освоение нефтяных и газовых месторождений,— пока тоже нет существенного продвижения. ЛУКОЙЛ, "Газпром нефть", "Газпром" и "Зарубежнефть" проявляют предметный интерес к разработке иранских месторождений, но им, как и другим иностранным компаниям, не удалось заключить в прошлом году ни одного твердого соглашения.

Более того, иранские власти так и не подготовили базовый нефтяной контракт, на основе которого возможны такие проекты. Процесс затянулся во многом потому, что текущие низкие цены на углеводороды и ожидания их сохранения на таком уровне на долгий период сделали потенциальных инвесторов очень привередливыми. Несмотря на привлекательную ресурсную базу, немногие компании готовы брать на себя иранские риски (как внешние, так и внутренние). Тегеран, чтобы привлечь инвесторов, должен предложить им привлекательные условия, а, по данным "Ъ", внутри руководства Ирана нет единого мнения, как далеко можно зайти по этому пути, учитывая, что по местной конституции недра принадлежат народу и не могут находиться в частной собственности.

Буксует сотрудничество России и Ирана и в других отраслях — например, в казавшихся не менее перспективными, чем нефтегазовая промышленность, интернете и телекоммуникациях (см. справку). И даже взаимные поставки сельскохозяйственных товаров между двумя странами в 2016 году снизились.

Таким образом, вопреки многочисленным прогнозам иранских чиновников на деле открытие местного рынка не вызвало чрезвычайного ажиотажа на Западе, иностранные компании не стали бешено переплачивать за вход. Хотя результаты российских компаний пока выглядят несколько разочаровывающими по сравнению с ожиданиями, подкрепленными улучшением политических отношений, все же ключевые ниши, в которых российский экспорт товаров и инвестиций может быть успешен, до сих пор не заняты. И если цены на нефть в этом году составят в среднем $50 за баррель, это даст Ирану дополнительно $3 млрд доходов, которые можно будет направить в том числе на закупку российских товаров.

Новая угроза

После смены администрации в США у Ирана, который так и не смог полноценно воспользоваться шансом возвращения на международную экономическую арену, могут появиться действительно серьезные проблемы. В ходе избирательной кампании Дональд Трамп неизменно называл Тегеран в числе главных потенциальных противников — пожалуй, в этом отношении более критическим с его стороны было лишь отношение к Китаю.

В Тегеране опасаются, что избранный президент США, обещавший признать столицей Израиля Иерусалим и перенести туда американское посольство, будет проводить гораздо более произраильскую политику на Ближнем Востоке, чем Барак Обама. В этом смысле наиболее пострадавшей стороной может оказаться именно Иран, который премьер Израиля Биньямин Нетаньяху считает главным врагом еврейского государства на международной арене. Дональд Трамп также угрожает пересмотреть ядерное соглашение с Тегераном, заключение которого в июле 2015 года считается одним из главных внешнеполитических достижений уходящей администрации Барака Обамы.

В ходе предвыборной кампании Трамп обещал "разорвать в клочья" ядерное соглашение, назвав его "самой плохой сделкой в истории" и "позором для США". В июле на съезде в Кливленде Республиканская партия утвердила платформу, согласно которой соглашение по иранской ядерной программе не носит обязывающего характера. После избрания Дональда Трампа его советник по внешней политике Валид Фарес заявил в интервью ВВС, что новый президент не разорвет соглашение, а "потребует от иранцев восстановить несколько положений или изменить их".

Юрий Барсуков, Максим Юсин, Елена Федотова