Мария Башмакова — о том, как складывалась загородная жизнь Петербурга

Дача — понятие для русского уха настолько обыденное, что в историческом измерении и не воспринимается. А зря: русской даче как явлению 300 лет, причем первые дачи — ровесники Северной столицы России, рядом с которой они и появились. В чем феномен Петербурга как дачной столицы, вместе с историками выяснял "Огонек"

Мария Башмакова, Санкт-Петербург

Нынешнее лето в Северной столице не задалось. Но обиженные природой горожане все равно рванули на дачи, с которых не спешат возвращаться. Дело не столько в стойкости, сколько в генах: бегут на природу в России не ради загара, а чтобы вырваться из рутины. Мало того, задавшие эту моду три века назад петербуржцы и сегодня верны насиженным за это время местам.

Бегущие на свободу

— Дачи развивались как чисто петербургское явление,— рассказывает Елена Кальницкая, генеральный директор ГМЗ "Петергоф", получившего за проект "Петергофские дачники" в этом году гран-при Международного фестиваля "Интермузей".— В XVIII веке владельцы дач непременно имели свои дворцы и особняки в Петербурге, в следующем столетии многие семьи снимали зимой городскую квартиру, а летом — дачу, переезжая туда-сюда со всем семейным скарбом и арендуя для этого целый вагон. А вот загородные европейские дома не являлись прототипами русских дач, чьи владельцы стремились на отдыхе отойти от правил придворной жизни и протокола.

Слово "дача" на европейские языки по-прежнему не переводится, что лишь подтверждает посыл: понятие это — часть культурного кода, во многом, увы, утраченного. Историк Елена Травина подчеркивает: дачи были всероссийским явлением, но моду задал именно Петербург.

То же касается и "массовой" дачной жизни. Она началась в России после отмены крепостного права, когда появились люди, желавшие жить как баре, в своем "имении", пусть и арендованном. Дело, впрочем, не только в амбициях: XIX век нес веру в прогресс и человека, значит, венец творенья должен следить за здоровьем и рваться на свежий воздух! Вот титулярный советник на последние деньги снимал дачку и мог сказать: "А мои на даче!" "На лето,— подтверждает в мемуарах "На берегах Невы" Ирина Одоевцева,— даже самые бедные чиновники выезжали со всем своим скарбом на дачу, и раскаленный, пыльный Петербург пустел". Для сравнения: в Европе в ту пору была популярна идея "города-сада" — так сказать, вблизи мегаполиса, но без его недостатков.

Мотив дачи прошивает русскую литературу XIX века. Идея бегства от городской суеты к природе, свободе и творчеству успешно реализовывалась на дореволюционных дачах. На свежем воздухе за чаем о делах не говорят, а размышляют. Танцы, фанты, катание на лодках, пикники и первая любовь — все это приметы дачного быта, того, что замер на старых фото.

Стоит добавить, что в конце XIX века горожане с дачной жизнью функции подсобного хозяйства еще не связывали. Однако Чехов, наблюдавший быстрое строительство дач на рубеже веков, уже примечал: "До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще и дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности".

Антон Павлович не ошибся. Конечно, путь от чеховских дач к 6 соткам был долгим — как и путь от элегантных господ в белых панамах к суетливому гражданину с рюкзаком в электричке. Но когда бы ни жил человек в России, в свою "загородную резиденцию" он стремится с особым чувством, и не важно: скромный он огородник или барственный сибарит. Нужно лишь вырваться из города, нырнуть в знакомый пленэр, и меняешься: мысли яснее и спина прямее. Даже если там тебя ждет огород.

От царя до простолюдина

А началось все, как водится, с Петра I. Он и в дачах — пионер: слово "дача" (от глагола "давать") при нем и вошло в обиход. В начале XVIII века Петр раздал петергофские земли сподвижникам для строительства летних усадеб. Следом все побережье Балтики, отвоеванное у шведов, стало территорией отдыха для избранных. Вдоль Петергофской дороги, рассказывает Елена Кальницкая, в 1710 году нарезали 86 участков для родственников, друзей и приближенных главного реформатора. Участки раздавались с обременением — полагалось построить усадебный дом, разбить парк. Ну а самые пышные дачи на Петергофской дороге принадлежали, конечно, Меншикову. Что касается самого Петра, то он за собой скромно оставлял земли, которые подходили лишь для хозяйствования.

Исторически в окрестностях Петербурга самыми модными дачными местами стали те, где располагались императорские резиденции,— Петергоф, Царское Село, Гатчина, Павловск. Что касается стиля, то дачную жизнь русских царей определяли их личные качества. Для Петра фонтанный Петергоф был местом шумных попоек и предметом гордости — дача русского царя, едва ли не единственная в Европе, стояла на море! Дщерь Петрова — Елизавета внесла в дачную жизнь неслыханную роскошь с балами до утра. Петр III тешил себя военными играми и попойками, отдавая предпочтение "скрипке, трубке и девице Воронцовой". Екатерина II — помещица, садовница, затейница — умела поразить роскошью и изысканностью уединенных построек: известно, что она любила бродить вокруг своих дач в мужском обществе. Но главным императором-дачником слыл Николай I. Он обустроил в Петергофе для семьи жизнь, о которой можно только мечтать,— романтический парк, домики в готическом стиле, белые розы... Ну а дачи последних Романовых уже несут печать технического прогресса: телеграф, телефоны, лифты, ватерклозеты.

— При Николае I Петергоф становится дачным местом,— объясняет Елена Кальницкая.— Отказавшись жить в Большом дворце, император построил рядом летнюю резиденцию, которую подарил супруге, назвав "Собственная дача Ее императорского величества Александрия". Провести лето в Петергофе считалось исключительной возможностью для высшей аристократии. Право получения участка для личного строительства давалось императором по особым спискам, представляемым полицией и Петергофским дворцовым правлением. Петергофские жители и дачники принимали активное участие в летней жизни резиденции.

Впрочем, петергофские земли не сплошь резиденции и дворцы. Есть и скромные пятачки вдали от имперского лоска. Например, Мартышкино. В начале XVI века здесь была безымянная деревушка погоста новгородской земли, позднее завоеванная шведами и названная Тюррэ. Современное название возникло, когда деревню приписали к Ораниенбаумской усадьбе Меншикова: он привез мастеровых и поселил их в созданной слободе. Здесь жили артели лодочников, занимавшихся перевозкой кирпича в строящийся Кронштадт. Их, выходцев с Поволжья, именовали "мартышами". Там-то мне и рассказали семейное предание — народническое по своей сути.

— Прадед мой Михаил Логинов снимал дачу под Петергофом, дачникам разрешалось гулять в Нижнем парке,— рассказывает петербургский писатель Михаил Логинов, у родителей которого и сейчас дача в Мартышкино.— Однажды вдовствующая императрица Мария Федоровна гуляла по парку, встретила прабабушку с дочкой, моей бабушкой, и сказала: "Какой прелестный ребенок!" Соль ситуации: хотя прадед по социальному статусу относился к богатым горожанам — управляющий фабрикой, по сословию он числился государственным крестьянином. То есть в начале прошлого века сословные перегородки разрушались самым неожиданным образом: крестьянский ребенок встречался с царицей в качестве дачника. Видимо, это было в 1908-м.

"Крым для бедных"

Дачный бум в Петербурге грянул в конце XIX века: Териоки и Павловск, Келломяки и Сиверская, Вырица и Петергоф — всех "дачных оазисов" не перечислить. Но есть уникальные — как та же Сиверская: это поселение на территории парка Сиверской мызы вышло в лидеры по массовой дачной застройке еще в 1857-м, когда возникла железнодорожная станция, обеспечившая регулярное сообщение с Санкт-Петербургом.

— Представьте себе,— с трепетом сообщает методист музея "Дачная столица" Константин Филатов,— путеводитель 1910-го насчитывал в Сиверской 40 тысяч дачников! Да во всех подмосковных дачах в то время было примерно столько же...

В Сестрорецк железная дорога пришла в 1896-м, в Вырицу в 1904-м — через 40 лет курорты-конкуренты стали догонять Сиверскую. К тому же барские усадьбы в качестве дач окупать себя перестали: "дачная экономика" стала поворачиваться к широкому потребителю.

— Дорогие дачи в Сиверской сдавались по 1000 рублей за сезон (рабочий получал 10-20 рублей в месяц), крестьяне сдавали добротные дома рублей по 100. Платить были готовы купцы, они же скупали у помещиков земли — сначала для себя, потом строили для гостей, а там и "доходные дачи" в аренду,— объясняет Константин Филатов.— В общем, привет Чехову! Вот только помещики в стороне не остались. В 1910-х князья Витгенштейны создали здесь дачный поселок: рубили просеки, делили участки. А по мере поступления доходов строили дачи и продавали с домами — уже дороже.

Дача, в которой расположен музей "Дачная столица", принадлежала архитектору Ивану Гольмдорфу (уцелел домик, построенный в 1890-м для сдачи внаем). Музей небольшой, но емкий: энтузиазм краеведов воссоздал дачную эпоху XIX-XX веков. Массивные шкафы, круглые столики, старые фото, ажурные скатерти или вот элегантная стеклянная мухоловка, напоминающая колбу алхимика,— почти все экспонаты подарены потомками сиверских дачников.

Изгибы реки Оредеж, хвойные леса — эти края к юго-востоку от Питера и сегодня называют "дачной столицей", хотя река былую чистоту утратила, а поселок уродуют торговые павильоны. Как часто бывает, увековечила дореволюционные дачи творческая интеллигенция. Шутка ли: перед Первой мировой в Сиверской было 6 театров, а в местных дачниках числились Вера Комиссаржевская, семья Кшесинских, Константин Варламов... Приезжали Агриппина Ваганова, Шаляпин. В свое время здесь были дачи у Салтыкова-Щедрина, Аполлона Майкова. Часто гостил Алексей Толстой. Бывали Ахматова, Сологуб, Блок, Куприн, Чуковский, Маяковский, Гаршин — всех именитых отдыхающих не перечесть.

Вдобавок Сиверская была "пленэрной базой" Академии художеств: Поленов, Коровин, Петров-Водкин, Серов, Репин, Шишкин — в "дачной столице" творили все. Особо выделяют Ивана Крамского, да и дача у него была здесь шикарная. Нередко творческая богема собиралась на купеческих обедах и благодарила хлебосольных хозяев, скажем, этюдами. С этим связана история из 1990-х: тогда дачу потомков купцов Бегуновых не раз грабили — вытащили даже варенье из погреба. Но вот "коровинской мазней" современные воры побрезговали...

Увы, до наших дней большинство исторических дач в Сиверской не дотянуло. Они еще как-то пережили две войны и даже советскую национализацию (в 1930-е Сиверскую называли "Крымом для бедных). Но вот борьба с "излишествами в архитектуре" при Хрущеве (старые дома переделали в "места массового отдыха") и бесхозяйственность в перестройку (эти учреждения позакрывали, дачи стояли бесхозные) погубили старые постройки.

В этих краях и сейчас живут потомки купцов, архитектора Константина Тона. Многие семьи верны этим краям больше века: Ольга Немкова рассказывает, что ее семья — сиверские дачники в пятом поколении и началось все с прадеда, которой был кузнецом князя Витгенштейна. У князя, объясняет Ольга Николаевна, было в традиции наделять землей и домом семейных мастеров, причем щедро: 24 сотки земли и домик. Старый дом (1916 года), правда, снесли, построили новый — дачу, куда съезжается пятое поколение большой семьи. Время идет: в откосах красных берегов вьют гнезда стрижи, правда, васильки в полях теперь редкость. А в остальном все как было: в сезон — аншлаг, в нехитрых магазинах — очереди...

Пристанище интеллигента

Если дачные угодья к юго-западу от города — с Петергофом и прочими резиденциями — ослепляли пышностью, северо-западный ареал отличает иная аура и история. Прелесть дач Курортного района — в суровой романтике: Финский залив, сосны... Это долго была заграница со своими законами, языком и даже (до 1917-го) полицией. Учитывая, что южные предместья были заняты аристократией, на северном побережье залива исторически "гнездилась" петербургская интеллигенция.

У многих сегодняшних поклонников этих мест интерес к ним начался с личной истории: скажем, семья историка Елены Травиной снимала 10 лет дачу в Комарово. Старые дачи разрушались на глазах, захотелось узнать, кому они принадлежали. Стереотип, будто ранее там были одни финские мызы, не выдерживал: хотя современный Курортный район и входил в Великое княжество Финляндское — часть Российской империи до 1917-го, на самом деле здесь был огромный дачный пригород Петербурга. Елена с коллегами создала сайт, посвященный истории Курортного района. Говорит, интерес к дачному Петербургу растет — часто просят провести экскурсии.

Келломяки (впоследствии Комарово) выстроены по квадратно-гнездовому принципу: мини-Петербург под Петербургом, который возник на пустом месте в 1903-м. История следующая. При Петре эти земли по Карельскому перешейку были пожалованы "птенцам гнезда Петрова". Участки были большими, наследники не всегда могли их содержать. Потому и продавали жалованные наделы по частям финскому правительству за большие деньги. Эти земли могли выкупить местные крестьяне с большой рассрочкой. И продавали их русским риэлторам, а те разбивали на них дачные участки. Состоятельные петербуржцы стали жить на дачах и ездить на службу в город. Земля в Териоках (ныне Зеленогорск) быстро подорожала: если в 1882-м за десятину у залива платили до 200 рублей, то в начале XX века — в десять раз больше.

Слово "дача" не переводится: это часть нашего культурного кода, во многом утраченного

Дачные поселки в Курортном районе расцвели с появлением среднего класса и железной дороги. Но мода на эти края у интеллигенции пережила и войны, и революцию: уже после Великой Отечественной здесь — между Комарово и Зеленогорском — был выстроен академический поселок, к дореволюционным отношения не имеющий. В октябре 1991-го к академпоселку пристроили кластер, там отдыхали Наталья Бехтерева, Дмитрий Лихачев — вторая академическая волна. А место прозвали нежно: Академяки. Комфортные условия Академяк не сравнить с домиком от Литфонда в Комарово, где ютилась пожилая Анна Ахматова, которая называла свое пристанище "будкой". Там же, в Комарово, она похоронена.

Гнезда северной Рублевки

Перед Первой мировой Териоки был центром дачной жизни: яхт-клуб, казино, рестораны — светская жизнь бурлила. Купцы, присяжные поверенные — не аристократия, но состоятельный средний класс. Да и именитые дачники места прославили: Илья Репин построил свои "Пенаты". Корней Чуковский около десяти лет прожил в поселке Куоккала (Репино). К нему в гости слетался весь цвет творческой богемы. Среди дачников было много архитекторов. Потому нередко дачи отражали вкусы хозяев и радовали оригинальностью. На берегу Финского залива встречались и "итальянское палаццо", и милый купеческому сердцу стилизованный терем. Типовая же дореволюционная дача "кроилась" так: деревянный дом, мансарда, этажи и "излишества" в зависимости от достатка. Башенки, застекленные веранды были в моде. Некоторые из домов — памятники архитектуры.

Историю этих мест знают не все теперешние дачники, но их престижность по-прежнему высока, пусть статус Курортного района сегодня определяют другие люди и обстоятельства. Земля по Приморскому шоссе стоит столько, что в народе его давно называют питерской Рублевкой. В Комарово — резиденция губернатора Петербурга. Чуть наискосок дача криминального авторитета Комара, ныне покойного. А этим летом Смольный подарил РПЦ в Комарово участок стоимостью более 30 млн рублей по просьбе митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия. Что там будет, неясно, но известно, что Комитет имущественных отношений и Санкт-Петербургская епархия РПЦ заключили договор о безвозмездной передаче в собственность церкви участка в 47 соток для размещения дач. В принципе, Петербург передал землю РПЦ по договору долгосрочной аренды (до 2062 года) еще четыре года назад, но в РПЦ предпочли право собственности. В общем, что ни говори, места — статусные.

Рядом, в Репино,— дача Валерия Гергиева, он там и концертный зал построил. Примечательно, что скромные домики и избушки по-прежнему соседствуют с этими палатами, спрятанными от посторонних глаз за высокими заборами. Самый мощный забор, кстати, вокруг дач Конституционного суда... От покупателей нет отбоя, хотя, если смотреть непредвзято, трудно понять, зачем состоятельные люди покупают сейчас дачи на берегу залива. Лето здесь короткое и дождливое, комары свирепы. А глотнуть свободы, имея средства, можно в более уютных широтах.

— Комарово — это типа старого Переделкино. Может, и покруче. Тут жили Бродский, Шостакович, Лихачев,— рассказывает Андрей Аствацатуров, внук академика лингвиста Виктора Жирмунского. Мебель и книги деда соседствуют с вещами внука — тоже профессионального филолога.

Романтик Жирмунский купил дачу в 1959-м и, хотя виды Комарово живописными не считал, полюбил. В преклонные годы он фактически жил на даче. Теперь тут живет семья его внука, для которого Комарово — культурный памятник. Андрей считает: дачник — вид исчезающий, потому как бывает на даче урывками, слишком занят. Он рассказывает: дачи именитых, как правило, проданы. Но культурная жизнь в здешних местах не замерла — есть музей, да и интеллигенция не исчезла. Андрей не стремится консервировать эпоху, но, говорит, дача напоминает времена деда. Вспоминает:

— И при Викторе Максимовиче какие-то кусты смородины сажали, были яблони, потом они умерли. А еще клубника, но она не плодоносила. Помню прогнивший деревянный стол, за которым сидел дед. Постапокалипсис. Знакомая сказала про нашу дачу: здесь была когда-то жизнь, но ушла. Мы с женой постарались привести это в порядок. Теперь живем без клубники, аскетично. Зато и без хаоса.