«Сочетание западного отчаяния и восточного фатализма создает большое напряжение»
Дмитрий Быков — о лауреате Нобелевской премии 2017 года
В Стокгольме объявили лауреата Нобелевской премии по литературе — в этом году им стал британский писатель японского происхождения Кадзуо Исигура. Среди его самых известных романов — «Остаток дня», «Не отпускай меня» и «Погребенный великан». Премия присуждена за общий вклад в развитие литературы, заявили в Нобелевском комитете. Писатель Дмитрий Быков в интервью «Коммерсантъ FM» отметил, что Исигуро успешно соединяет в своем творчестве западные и восточные традиции.
Фото: Mike Segar/File Photo, Reuters
— Что присуждение Нобелевской премии Кадзуо Исигуро значит для литературы? О чем говорит это решение, учитывая, что решение Нобелевского комитета всегда вписывается в какой-то контекст происходящего?
— Действительно Нобелевский комитет, что он часто делает, решил поощрить две страны сразу — они любят поощрять таких экспатов, билингв, потому что тем самым поощрены оказываются сразу и Англия, и Япония, например. Или, как в случае Бродского, Россия и Америка. Это такой путь — двух зайцев сразу.
Исигуро — безусловно, очень хороший писатель. Из всех, кто сегодня пишет по-английски, он, может быть, один из лучших именно как стилист. Хотя он и переехал в шесть лет, но все-таки английский для него не совсем родной, поэтому он смотрит на него чуть-чуть со стороны.
Его книга «Не отпускай меня» [Never Let Me Go] — это сюжет о клонах, который в известном смысле пересекается с романом Бориса Стругацкого «Поиск предназначения», где клонов выращивают на органы, и они ничего не могут сделать со своей участью, вынуждены чаще всего после второго изъятия умирать. Это довольно такой жестокий роман о жизни. Исигуро присущ вообще восточный совершенно фатализм в отношении жизни: мы не можем изменить свою участь. И вот это сочетание западного отчаяния и восточного фатализма создает действительно большое напряжение. Всякие рефлексии очень характерны для японцев — по поводу смерти, старости, времени. Это началось еще с «Остатка дня», который был третьим его романом, но на самом деле первым, который принес ему славу. Я рискну сказать, что он в гораздо большей степени японец, чем, скажем, Мураками.
Кадзуо Исигуро, хотя и воспитывался в западной традиции и имеет профессию филолога, все-таки по складу души своей совершенно японец, зацикленный на смерти, предназначении, тоске по уходящему времени и так далее.
Но он очень хороший писатель, конечно, он эмоциональный. Он же получил премию с формулировкой «за эмоциональную силу». С эмоциональной силой там все в большом порядке, во всяком случае, его сборник «Ноктюрны», который у меня с его автографом хранится, я помню, меня поразил именно такой музыкальной эмоциональной бурей, которая там разворачивается.
— Насколько предсказуемым было решение Нобелевского комитета?
— Оно всегда одновременно и предсказуемо, и непредсказуемо. Есть 15-20 фигур в литературе явно первого разряда, которые давно претендуют. Вот в этом случае совершенно одинаково логично было бы награждение, допустим, Пинчона, которому давно уже пора, или Адониса, сирийского поэта, которому тоже постоянно ее предрекают, или Франзена. Это мог быть любой из современных авторов, о которых много говорят. Об Исигуро говорят много, и к тому же он все-таки попадает в тренд, потому что оппозиция Востока и Запада сегодня обострилась, как никогда, и чем делать из этой оппозиции войну, как делают, скажем, исламские радикалы, лучше сделать из этой трагедии хорошую литературу, как делает он.