Весна Наследие

Двести лет назад началось строительство Исаакиевского собора — дата особенная в малахитовой истории России. Зеленые колонны иконостаса и сегодня привлекают внимание, но современников, особенно иностранцев, поражал сам факт того, что драгоценный минерал пустили на отделку.

Европейских мастеров-мозаичистов уральским малахитом "подкармливал" промышленник Демидов — малыми партиями, за большие деньги, а те, в свою очередь, создавали произведения искусства, которыми обменивались королевские дворы. Однако дары от российской императорской фамилии всегда были более масштабным и замысловатыми. Во-первых, в силу тотального сырьевого преимущества. Отечественных умельцев обеспечивали материалом богатейшие месторождения, Гумешевское и Медноруднянское, так что они могли не ограничивать фантазию. Например, на Малахитовый зал Эрмитажа ушло 2500 пудов камня. Во-вторых, за счет техники русской мозаики. Собственно, эту причину следует поставить на первое место.

Русская мозаика — ремесло на грани искусства. Сама по себе техника известна еще со времен Древнего Египта, но мировую популярность приобрела именно благодаря русским мастерам. Они могли с бесконечным терпением подбирать малахитовые пластинки так, чтобы складывался единый, будто бы природный, узор. Пластинки были очень тонкие — 4-6 мм, а стыки шлифовали до тех пор, пока не исчезала даже малейшая шероховатость (покрывать лаком нельзя, камень сразу потеряет цвет и блеск), поэтому неискушенному зрителю казалось, что шкатулки, часы и более крупные изделия вытачивались из цельной глыбы малахита. Иллюзию поддерживало также то, что облицевать малахитом удавалось и округлый бок вазы, и плавный изгиб столешницы — то есть все криволинейные поверхности, включая, разумеется, колонны. Кстати, пока еще строился Исаакиевский собор, в 1851 году в Лондоне состоялась первая Всемирная выставка. На нее из России привезли демидовский малахитовый кабинет и посетители вначале отказывались верить, что это не подделка — кто может быть настолько богат, чтобы позволить себе двери из драгоценностей? А уж когда они заглядывали внутрь, то и вовсе теряли дар речи.

Впрочем, не всегда целью мастера-мозаичиста было создание эффекта "цельного камня": из малахитовых "почек" выкладывали даже пейзажи. Тем более что мозаичисты работали еще и с лазуритом, и с родонитом, и с другими материалами.

Бурный XX век был не слишком добрым к малахитовому искусству, казалось даже, что секрет его утерян. Но в новом тысячелетии русская мозаика медленно и с достоинством возвращается и в общественные, и в частные интерьеры. В авангарде — Петербург, реставрационная столица, город, где даже улицы провоцируют тягу к атмосфере сдержанной и благородной роскоши, тоску по ампиру и классике, желание прикасаться к высокому мастерству. Так, несколько лет назад в Зеленогорске мастера из петербургской компании "Сентябревъ" работали над иконостасом храма в честь Казанской иконы Божией Матери. Этот храм многое пережил — ураган, наводнение, пожар, артобстрелы, долгие годы здание вообще использовали как склад. В девяностые ему вернули первоначальное назначение, вновь проводились службы, но иконостас оставался деревянным. И вот, к столетнему юбилею, его заменили. Новый иконостас выполнен из белого мрамора, колонны из родонита, лазурита — и, конечно, малахита.

Светлана Хаматова