Директор Института археологии РАН Николай Макаров рассказал “Ъ” о спасательных раскопках и последних находках

Историко-культурная экспертиза участков под застройку и спасательные раскопки в последние годы являются основным источником археологических находок в России, рассказал директор Института археологии РАН Николай Макаров корреспонденту “Ъ” Валерии Мишиной. Академик раскрыл “Ъ” механизм финансирования этих работ и предложил муниципалитетам компенсировать затраты на такую экспертизу малообеспеченным жителям исторических городов.

«Мы всегда стараемся идти навстречу, но не снижая уровень защиты наследия»

— Недавно “Ъ” сообщал о предложении правительства Московской области изменить порядок обязательной историко-культурной экспертизы земель перед их освоением. Какие могут быть последствия, если предложение одобрят?

— Экспертиза земельных участков — очень важный элемент сохранения археологического наследия. Вопрос о судьбе археологических памятников на участках будущего строительства решается не тогда, когда техника выезжает на стройплощадку. Он решается, когда готовится проект. Чтобы проект мог предусмотреть проведение охранных раскопок или обход археологических памятников, важно иметь информацию о том, что находится на участке. Для этого нужна археологическая экспертиза, обследование территории. В России, как и в большинстве стран, нет полных карт археологических памятников, по которым мы могли бы заранее определить, затрагиваются ли древности при строительных работах. В России нет специальной программы археологического обследования территорий, которая когда-то была в Советском Союзе, поэтому все, что мы выявляем, в основном выявляется при экспертизе земельных участков.

Вот пример двухлетней давности — Игнатьевское селище под Звенигородом, где были найдены шлемы XVI века, которые уже неоднократно экспонировались на археологических выставках. Если бы не экспертиза земельного участка, если бы не были организованы раскопки на том месте, где была первоначально собрана керамика, эти шлемы были бы утрачены или остались недоступны для археологов под полотном шоссе.

Для истории русского оружия XVI века это выдающаяся находка. Она позволяет понять, из чего состояли боярские арсеналы эпохи Ивана Грозного, как они формировались. Но ведь первоначальным основанием для раскопок на этом месте стали результаты разведок, при которых были найдены лишь фрагменты керамики XVI века. Не слишком выразительные, но определенно указывающие, что здесь было селище. Здесь проектировалась развязка одного из участков Центральной кольцевой автодороги. Внешне место ничем не примечательно — это поле, там ничто не указывает на возможность обнаружения каких-то археологических древностей. Но возвращаясь к предложениям об отмене экспертизы, я должен сказать, что мы, археологи, в полной мере осознаем, что взаимоотношения исследователей древности и застройщиков, представителей администрации, региональных структур, которые организовывают освоение территории,— это всегда сложный диалог. Мы всегда очень внимательно слушаем позиции строителей, позиции администрации и стараемся идти навстречу. Но не снижая уровень защиты наследия. Я думаю, здесь надо искать какие-то компромиссы.

— В чем могут быть компромиссы?

— Шире использовать уже имеющиеся археологические данные при первоначальном проектировании, так чтобы отказаться от вторжения на участки, где уже известны археологические памятники, присутствие которых заведомо будет «головной болью» для застройщика. Ускорить в некоторых случаях проведение экспертизы, отказаться от экспертизы тех участков, которые уже однажды ей подвергались. Сейчас бывает так, что, когда участок меняет хозяина, экспертиза проводится повторно. Общение археолога и строителя — это всегда некое противостояние, это не новая проблема. Строители всегда считали, что обременение, которое накладывает на них законодательство об охране наследия, избыточно, а археологи всегда говорили о том, что оно недостаточно. Но в последнее время наши взаимоотношения стали более конструктивными. Многие строительные и проектные организации стали более ответственно относиться к своим обязательствам по сохранению археологических древностей. Обсуждать различные варианты проектирования больших объектов с участием археологов, чтобы минимизировать возможный ущерб древностям. Этому способствовала большая открытость археологии на новостройках: стало больше публикаций об археологических находках в интернете, экспресс-выставок. Археологическое наследие как абстракция никому не интересно, строители должны видеть конкретные находки. Когда вы приходите на раскоп и видите, что на участке будущего строительства фундаменты церкви XII века, присутствие которых вы не учли при проектировании, и вы вынуждены менять проект (так было несколько лет назад в Смоленске), вы понимаете, что было бы более разумно учесть «археологический фактор» заранее.

— Сколько стоит культурно-историческая экспертиза? Кто несет финансовую нагрузку?

— Сейчас в России действует система, которая называется коротко: «платит загрязнитель». То есть, если строителю нужно построить газопровод или торговый центр, он будет оплачивать все работы, связанные со строительством, в том числе и археологическое обследование участка. Такая система действует во всех европейских странах. Для определения стоимости работ используются нормативы, разработанные еще в советское время, действие их ежегодно продлевается Минстроем. Ведется разработка новых расценок, более соответствующих современным реалиям, этим занимается Министерство культуры. По закону существуют две формы сохранения археологических памятников. Одна из них — физическое сохранение: вы предлагаете исключить участок, на котором зафиксирован культурный слой или древние погребения, из зоны застройки, немного изменить проект. Это вполне реальный подход при организации строительства на новых участках. Мы предлагаем его как более экономичный: раскопки в этом случае не проводятся, заказчик не несет расходов по их оплате. Археологический памятник остается в ландшафте, он может быть исследован когда-то в будущем. Обход археологических памятников практикуется при сооружении линейных объектов (дороги, газопроводы, линии оптико-волоконной связи). Добавлю, что тщательное определение границ памятников позволяет исключить из зоны спасательных раскопок участки, где культурный слой полностью разрушен.

— Может ли здесь быть коррупционная составляющая? Возможен ли вариант, когда по просьбе застройщика в отчете могут написать, что на участке все утрачено?

— Дело в том, что материалы обследований документируются в отчетах, а археологические отчеты очень основательно рецензируются. Экспертизу отчетов проводит Научный совет по полевым археологическим исследованиям, состав которого утверждает отделение историко-филологических наук РАН. В отчете должна быть представлена подробная документация о шурфах, о характере отложений, о находках. Если документация не соответствует методическим требованиям или возникают сомнения в ее достоверности, ее автор лишается права проводить самостоятельные полевые работы. Если мы сохраним систему экспертизы отчетов о полевых работах, которая сейчас действует, то у нас останутся надежные инструменты для того, чтобы гарантировать объективность заключений, сделанных по результатам обследования земельных участков.

— Каков второй способ сохранения наследия?

— Второй путь обеспечения сохранности — это спасательные раскопки, которые финансируются заказчиком. Проводятся полномасштабные раскопки, создается отчет, объемная научная документация, которая попадает в архив и подлежит вечному хранению, формируется коллекция древних вещей. Таким образом, памятник перестает физически существовать, но информация о нем остается, сохраняется и движимая часть наследия, которая переезжает в музеи.

— Какова все-таки стоимость экспертизы? И сколько она занимает времени?

— Для примера, стоимость разведок по землеотводу ЦКАД на участке вокруг Звенигорода (того самого участка, где было открыто Игнатьевское селище со шлемами XVI века) составляла 800 тыс. руб. Но работы там велись несколько месяцев. Обследование небольших участков, менее гектара, может составить 10–25 тыс. руб. Сроки проведения определяются прежде всего объемом работ, если это большой участок, на нем надо закладывать большое количество шурфов, их документировать. Если это участки площадью несколько сотен квадратных метров, достаточно 4–5 шурфов, эту работу можно сделать в течение нескольких дней. Чтобы проводить археологическое обследование участка, надо получить открытый лист, который выдается Министерством культуры РФ, обычно в течение двух недель. Иногда объектами экспертизы оказываются очень значительные земельные участки. Например, землеотводы под трассу «Таврида», между Керчью и Симферополем, протяженностью более 200 км. Понятно, что это большие, объемные работы, которые требуют времени, закладки большого количества шурфов, очень внимательного визуального осмотра поверхности, в некоторых случаях геофизической разведки. В России сейчас создается довольно много линейных объектов большой протяженности, здесь время никак не сократить, но его затраты окупаются археологическими находками. В последние десять лет спасательные раскопки на местах планируемого строительства стали главным источником поступления новых археологических материалов, иногда — выдающихся по своему качеству.

— В предложении об отмене обязательной экспертизы отмечается, что необходимость проводить историко-культурную экспертизу ложится финансовым бременем и на малоимущие слои населения — многодетные семьи, инвалидов, пенсионеров. Как можно решить эту проблему?

— В исторических городах живут люди разного достатка, и вполне возможна ситуация, когда человек не может себе позволить оплачивать археологические работы, которые должны предшествовать обустройству его участка. Это относится и к архитектурным памятникам.

Владельцы построек, которые имеют статус «объектов наследия», хотя далеко не всегда воспринимаются жителями как значимые памятники, должны заказывать проекты их реставрации даже тогда, когда речь идет о ремонте, и согласовывать эти проекты в органах охраны памятников. В обоих случаях стоит подумать о частичном финансировании этих работ из бюджета городов.

«Основная информация накапливалась благодаря спасательным раскопам»

— Что было найдено в последние годы?

— Среди ярких находок погребения германизированной балтской знати VI–VII веков в могильнике Алейка в Калининградской области на месте строительства хранилища газа. Курганы скифского времени на трассе железной дороги Кызыл—Курагино в Туве, это работа наших петербургских коллег, Института истории материальной культуры РАН. Уникальная византийская церковь XI века в Веселом, на территории современного Сочи, в зоне строительства подъездов к олимпийским объектам. Некрополь c погребальными камерами X века в Пскове. Перечень может быть длинным. Эти находки привлекли большое общественное внимание. Материалы раскопок на новостройках постепенно становятся очень важным источником знаний о прошлом, необходимым для разработки фундаментальных тем древней и средневековой истории.

— Каких именно тем?

— Например, истории урбанизации средневековой Руси. Как и когда возникали и развивались древнерусские города, что они представляли собой в начальную пору своей истории, в какие периоды городские территории росли, а в какие — этот рост затухал. За последние 20 лет основная информация по этой теме накапливалась благодаря спасательным раскопкам на участках строительства. Иногда в самых неожиданных местах. В Суздале в 2017 году наиболее яркие материалы были получены на территории городского стадиона, который находится далеко за границами городских укреплений XII–XIII веков. Стадион реконструируется, реконструкция сопровождается большими подрезками грунта. Выяснилось, что на этом участке находился ранее неизвестный участок города XII–XIII веков, с жилыми усадьбами и производственным комплексом, связанным с обработкой цветного металла. Сейчас вместе с Курчатовским институтом мы ведем изучение найденного здесь креста-энколпиона (кресты из двух створок, в которых находились частицы мощей или иных реликвий, носились на шее.— “Ъ”), пытаемся определить, что именно было помещено между створками как объект почитания. Это очень яркие следы распространения городской территории Суздаля на новые участки во второй половине XII—начале XIII веков, незадолго до монгольского вторжения. Или, например, Смоленск — хорошо изученный город, в центре которого в последние годы неожиданно были выявлены участки с очень древней керамикой, изготовленной без гончарного круга. Это остатки поселения IX века, находившегося в центре исторического Смоленска, на Соборной горе. Сейчас идут споры, следует ли считать это поселение непосредственным ядром первоначального Смоленска, или это догородское поселение, которое с ним прямой преемственностью не связано. В любом случае это интереснейший материал для понимания истории Смоленска. В 2017 году благодаря спасательным раскопкам были получены интереснейшие данные о таких малоизвестных археологам памятниках, как Вязьма и Гороховец. В Вязьме на городище было открыт некрополь XIII–XIV веков с очень необычными погребальными деревянными сооружениями, которые неплохо сохранились. Выяснилось, что культурный слой домонгольского времени на городище отсутствует, возможно, первоначальное поселение находилось на другом участке. В Гороховце, небольшом городе в низовьях Клязьмы, выявлен обширный неукрепленный посад XII–XIII веков, являвшийся в домонгольское время центром сосредоточения населения и экономической жизни. Под средневековым слоем здесь были открыты финские погребения I века нашей эры. Эти погребения и исторический древнерусский Гороховец разделяет примерно тысяча лет. Это интереснейший штрих к истории Гороховца. Поволжские финны — предшественники славян на многих участках Волго-Окского междуречья, но их погребальные памятники первых веков н. э. очень редки.

— Какой предстает картина урбанизации Древней Руси благодаря новым находкам?

— Если абстрагироваться от частностей, мы видим мощную картину древнерусской урбанизации XII—первой половины XIII веков, которая идет на спад после монгольского вторжения. С середины XIII века площади городов сокращаются, уровень интенсивной жизни снижается. Проследить эту динамику стало возможно благодаря систематическим, хотя часто небольшим по объему работам в разных исторических городах. Общая картина складывается из отдельных локальных наблюдений. XII век — это время мощного урбанистического рывка во многих странах Европы, так что рост городов на Руси в это время — часть более глобального процесса. Новый подъем городов на Руси начинается не ранее второй половине XIV–XV веков, но затрагивает далеко не все городские центры. Во многих старых городах, например во Владимире, следы жизни этого времени скудны, новый рост заметен лишь в XVI веке. Так прикладные работы дают источники для более глубокого научного понимания больших исторических явлений.

— Институт археологии сообщал, что завершается двухлетний проект по изучению одного из древнейших храмов домонгольской Руси — церкви Благовещения в Новгороде, построенной в XII веке. Храм должен стать первым объектом в России, который будет музеефицирован с использованием современных технологий. Расскажите, пожалуйста, что за новые технологии.

— Практика физического сохранения и экспонирования остатков средневековых построек родилась не вчера и не сегодня. Вспомним, например, Довмонтов город в Пскове, где музеефицированы остатки средневековых храмов, которые были открыты раскопками экспедиции Эрмитажа в 1960–1970 годы. Так что опыт есть. Но в 1970-е остатки средневековых построек оставлялись под открытым небом, при этом музеефикация предполагала дополнение подлинных кладок кладками из современных материалов. На Рюриковом городище над древнейшими остатками церкви Благовещения сооружен обогреваемый стеклянный павильон, средневековые конструкции, остатки стен, полы, открыты для обозрения в своем первоначальном виде. Открытие этой экспозиции планируется в мае. Остатки церкви Благовещения в своем новом виде — органическая часть Рюрикова городища, уникальной исторической территории, которая несколько лет назад стала археологическим заповедником. Вошла в состав Новгородского музея-заповедника. Сейчас чувствуется новая волна интереса к музеефикации археологических памятников, современное общество очень заинтересовано в приобщении к древности не только через тексты, но и через материальные объекты прошлого.

«Как копаются курганы»

— Насколько информация об археологических находках доступна широкой публике?

— Она доступна по различным каналам. Институт археологии РАН выпускает ежегодно примерно 50 книг, это в основном специальные издания, но многие из них рассчитаны на более широкую аудиторию. Институт оперативно выпускает пресс-релизы о новых раскопках, короткие публикации, доступные неспециалистам, размещаются на сайте. Популяризация — это всегда индивидуальный авторский проект. Большинство археологов любят сами рассказывать о своих результатах, здесь всегда присутствуют авторские интонации, акценты. Большинство археологических экспедиций института (а их ежегодно организуется около 50) проводится с участием студентов и школьников. Многие руководители экспедиций так или иначе связаны с образовательными учреждениями. В этом году фонд «История Отечества» провел специальный конкурс по поддержке участия молодежи в археологических экспедициях. Гранты фонда дадут возможность организовать около десятка летних археологических школ. Расширяется, хотя и медленно, сеть археологических музеев на местах выдающихся памятников, в том числе музеев под открытым небом. Значительно расширился и обновился музей в Болгаре (Татарстан), демонстрирующий древности крупнейшего городского центра Волжской Болгарии, создается новый музей в Свияжске (Татарстан), в экспозиции которого будут представлены остатки деревянных построек, материальная культура русского населения Поволжья XVI–XVIII веков. Обустраивается как музейная территория античная Фанагория (Краснодарский край), появился музей петроглифов на Канозере на Кольском полуострове.

— Сейчас в России около 3 тыс. действующих археологов. Специалисты говорят, что этого мало. Сколько специалистов не хватает и где можно получить археологическое образование?

— В российской системе высшего профессионального образования не существует отдельного направления «археология» на уровне бакалавриата и магистратуры. Нет такой профессии и в реестре специальностей ВПО Министерства труда. А значит, нет и специальных бюджетных квот по подготовке специалистов по этому профилю.

В прошлом году Минобрнауки согласилось с нашими предложениями о введении археологии как отдельной специальности. Надеюсь, на нее будут выделены бюджетные места. Но образовательный стандарт по специальности «археология» пока не утвержден. Пока археологов готовят наши ведущие университеты, которые могут самостоятельно формировать свои учебные программы, но набор очень невелик.

— Почему набор небольшой?

— Возможно, в системе рекрутирования в археологию есть какие-то недостатки, которые не дают возможность привлечь именно тех, кто хотел бы реализоваться как археолог. Мы постоянно ощущаем недостаток молодых специалистов, которые нужны, в частности, для производства спасательных раскопок. Органы охраны памятников в большинстве регионов сейчас укомплектованы в основном управленцами, юристами, которые не обладают специальными познаниями в археологии. А еще 15–20 лет назад в этих органах работало большое количество специалистов, которые могли на месте принимать вполне квалифицированные решения. Работа археолога требует очень серьезной подготовки. Археолог должен иметь хорошее гуманитарное образование. И одновременно обладать практическими навыками производства полевых работ, разбираться в разных категориях памятников — как копаются курганы, как копается культурный слой городов, как используются современные методы документирования археологических объектов.

— Сколько же необходимо археологов?

— Больше, чем сейчас, в два-три раза. Но для формирования профессиональной археологической среды требуется не только специальное образование, но и создание рабочих мест для археологов в бюджетной сфере. В институтах РАН, в музеях, в университетах, в органах охраны памятников. Сейчас система ФАНО—РАН является единственным ведомством, в котором существует сеть специализированных археологических учреждений. Важными центрами археологии традиционно являются музеи. Эрмитаж, Государственный исторический музей, Музей-заповедник Херсонес Таврический, археологические музеи в некоторых регионах. Но во многих региональных музеях в последние годы интерес к археологии был утрачен, археологические отделы были закрыты. В советское время активными участниками археологической деятельности были производственные центры по охране памятников, которые существовали в областных центрах, в республиках и занимались спасательными раскопками, осуществляли систематическое обследование территории. Затем эта система прекратила существование, и их место заняли частные организации. Коммерческие фирмы, которые сейчас проводят значительный объем спасательных раскопок на новостройках, не могут обеспечить стабильного развития археологической отрасли. Потому что археология — это не только раскопки, это и создание архивов археологической документации, хранение коллекций, организация лабораторий для долгосрочного изучения материалов, создание полноценных условий для научной работы. Это затратная область, которая не может развиваться без стабильной государственной поддержки. И организации, которые ориентированы на быстрое проведение отдельных проектов, не могут быть устойчивой основой отрасли, не могут обеспечить профессиональный рост специалистов.

— Сроки введения специальности «археология» известны?

— Сроки определяет Минобрнауки. Наши предложения были направлены полтора года назад. В принципе отношение к идее позитивное. Руководитель министерства — Ольга Васильева — историк, долгое время проработавший в академическом институте, понимающий необходимость этого шага. Я надеюсь, что это произойдет в ближайшее время. Здесь нет каких-то идеологических противников, есть некоторая медлительность шестеренок нашей бюрократии.