На экранах «Турецкое седло» Юсупа Разыкова

В прокат выходит «Турецкое седло» Юсупа Разыкова, фестивальная премьера которого состоялась на последнем «Кинотавре». Самым оригинальным из российских фильмов последнего времени находит его Андрей Плахов.

В то время как ломаются копья в ложном противостоянии «Нелюбви» и «Аритмии», скромное минималистское «Турецкое седло» остается наиболее адекватным документом и одновременно снайперски точной художественной аллегорией нашего времени. Если попытаться изложить ее сюжет, это описание будней «топтуна» на пенсии — отслужившего свое кагэбэшника, пристроившегося в охране торгового центра, но продолжающего по привычке вести слежку за подозрительными людьми. Эти субъекты поочередно попадают в фокус внимания главного героя, фланирующего по городским улицам, причем чаще всего интуиция его не обманывает. Потому что у каждого есть своя тайна — у девушки, подрядившейся на порносъемку, у неудачливого самоубийцы, у посетителей богемного кафе и у поселившейся этажом выше раскованной молодой пары. Постепенно мы понимаем, что этот неприкаянный герой-аскет, которого зовут Ильич и который складирует в банку скорлупу от яиц, употребленных на завтрак, не просто «человек в футляре», но живая душа, умерщвленная системой, страдающая по человеческому контакту и обретающая его в извращенной форме. Отмычкой к футляру становится музыка — волшебные звуки оперного пения, которые раздаются из квартиры сверху. Потом, почти по Ницше, в фильме происходит «рождение трагедии из духа музыки». Так что приз за музыкальное решение, присужденный «Турецкому седлу» на «Кинотавре», безусловно оправдан, хотя и недостаточен для оценки достоинств этой картины.

Самое главное из этих достоинств — присутствие эстетической загадки, которая возбуждает и чувства, и интеллект, заставляя искать разгадку и выстраивать параллели чему-то уже знакомому и освоенному — впрочем, в лучшем случае с полууспехом. Вот, например, приз на «Кинотавре» носит имя Микаэла Таривердиева, автора музыки к «Семнадцати мгновениям весны». В одном из эпизодов «Турецкого седла» ветераны-спецслужбисты хоронят своего коллегу, некоего Тихонова, у которого, кажется, «крыша поехала» и смерть которого опутана покровом тайны: фамилия, разумеется, выбрана не случайно. Вспоминается и немецкий фильм «Жизнь других», где штатный сотрудник «Штази» настолько проникается судьбами и переживаниями объектов своей прослушки, что полностью перековывается из слуги режима в идейного диссидента. Но, повторюсь, аллюзии работают только на поверхностном уровне, и скорее ближе к сути те, кто приводит в качестве референса эзотерическое «Шоссе в никуда» Дэвида Линча, где главный герой — саспенс.

Свое название фильм Разыкова получил от медицинского термина: речь о синдроме пустого турецкого седла — заболевании головного мозга, которое приводит к галлюцинациям и спутанности сознания. Этот диагноз точно характеризует состояние общества, где спутались ностальгия по имперскому прошлому, параноидальная подозрительность в отношении вездесущих врагов, органическая гомофобия — и вместе со всем этим ощущение своей потерянности и никчемности. Не случайно в век фантастических отравлений, хакерских атак, компьютерных фейков и тотальной электронной слежки Ильич работает старым дедовским способом — просто-напросто болтаясь по городу и находя едва ли не в каждом из его обитателей преступника и жертву в одном лице. Это сочетание закодировано и в нем самом, что станет ясно в ключевой момент фильма, когда сознание героя перевернется от открывшейся правды и она заполнит зияющую пустоту турецкого седла.

Эффекта столь точного попадания в ситуацию сегодняшнего дня не было бы, не найди Юсуп Разыков феноменального исполнителя на главную роль. Валерий Маслов, почти не снимавшийся до этого в кино, оказался тем магнитом, который притягивает к фильму и его персонажу. Почти лишенный мимики статичный герой, подобный грустным комикам немого кино, ухитряется передать зрителю целую гамму скрытых эмоций, причем без тени сентиментальности. «В Маслове я увидел воплощенную историческую память, эмоциональную, визуализированную, как зримый облик, образ. Трагический, угрожающий и одновременно жаждущий сострадания, понимания»,— говорит режиссер. Фильм, снятый без господдержки, с минимальным бюджетом в одном из микрорайонов Ярославля, придуман на этого артиста и вместе с ним, так что он в полной мере может считаться его соавтором.