Российская тематика на Каннском фестивале

9 и 10 мая на Каннском фестивале прошли под знаком особенного внимания к России и российскому кино. Эту необычную, можно сказать, экстраординарную ситуацию комментирует Андрей Плахов.

Такого внимания не было отмечено, кажется, с 1990 года, когда перестроечная Россия оказалась представлена здесь громко прозвучавшими фильмами «Такси-блюз» Павла Лунгина, «Замри, умри, воскресни» Виталия Каневского, «Мать» Глеба Панфилова. И вот наша страна сегодня опять в пристальном фокусе главного фестиваля мира. Только — в позитивном или негативном смысле?

В большом конкурсе участвуют две российские картины — «Лето» Кирилла Серебренникова и «Айка» Сергея Дворцевого (вторая — международная копродукция с участием России). Есть и короткометражки. В двух самых престижных жюри (чего давным-давно не было) — двое наших: Андрей Звягинцев в главном и Кантемир Балагов в жюри программы «Особый взгляд».

Это с одной стороны. А вот — с другой.

Сегодня на пресс-конференции по «Лету» среди участников был указан Серебренников и в скобках добавлено: «пустое кресло». На вчерашней премьере картины зал приветствовал отсутствующего режиссера стоя. На открытии «Особого взгляда» арт-директор фестиваля Тьерри Фремо рассказал об официальной просьбе французского МИДа отпустить Кирилла Серебренникова в Канн, на что был получен отрицательный ответ со ссылкой на независимость судов в России. Убедительное подтверждение последнему было получено сегодня прямиком из Басманного суда, в очередной раз отказавшегося изменить меру пресечения Алексею Малобродскому. На открытии другой каннской программы «Двухнедельник режиссеров» экран украшала надпись: «Владимир Путин — президент России до 2024, Олег Сенцов — узник России до 2034».

Подобной чести — слыть страной узников-художников — уже не удостаиваются ни Китай, ни Иран.

Политическая составляющая всегда играла существенную роль в стратегии Каннского фестиваля, но ей никогда не удавалось заслонить художественную. Можно быть уверенным, что этого не произойдет и на сей раз. «Лето» — не самый простой фильм для зарубежной публики, почти не знакомой с историей молодежного рок-движения на излете советской империи. И, однако, сильный темперамент Серебренникова, глубокий лиризм и меланхоличное очарование его фильма способны воздействовать даже на неподготовленную аудиторию. В этом легко было убедиться как на официальном «фрачном», так и на особенно придирчивом пресс-показе. Это совсем не гарантирует приоритетных оценок жюри, однако можно уже сейчас сказать, что «Лето» войдет в историю фестиваля, а Серебренников станет одним из ее культовых героев.

«Особый взгляд» открылся «Донбассом» Сергея Лозницы — режиссера, который независимо от места проживания и источников финансирования своих проектов связан с Россией — образованием, языком, культурным контекстом (Достоевский и Гоголь прочно поселились в его последних работах). Ни о ком другом не спорят с таким жаром российские и украинские критики в фестивальных кулуарах, причем споры эти сугубо эстетические: в чем своеобразие стиля Лозницы, в каком направлении он развивается, в каких отношениях находится с традициями Алексея Германа или Киры Муратовой.

Между тем «Донбасс» — жесткое политическое кино, построенное на интернетовском фольклоре современной «Новороссии», где прочно поселились рэкет и коррупция, индустрия фейков и мораль блатного мира. В несколько новелл, перетекающих одна в другую, помещено огромное количество человеческих трагедий, унижений и судеб, раздавленных грубым инстинктом толпы. Общество без будущего, под фальшивым девизом «борьбы с фашизмом» ввергнувшее себя в пучину гибридной войны,— таким предстает в фильме Донбасс, территория, которая замерла, умерла и тщетно ждет воскресения.

Сильнее всего звучат в этом фильме страшные и трагические сцены: Лозница великолепно чувствует саспенс, садизм, жестокую музыку насилия. Сложнее с псевдокомедийными эпизодами гротеска: сюрреалистический юмор должен здесь встретиться с соцартовским сарказмом, но чересчур рассудочная конструкция ослабляет эти сцены эмоционально. И все равно, заряженный гневом фильм будоражит и тревожит, заставляя лишний раз подумать о том, что же такое на самом деле «русский мир» и не являются ли наши разногласия с ним не в последнюю очередь эстетическими.