Василий Степанов о фильме «Зои»

В прокат выходит «Зои» Дрейка Доремуса — мелодрама о чувствах и чудесах робототехники в дивном новом мире. Отринув страхи и догмы прошлого, режиссер разбирается, есть ли перспективы у любви робота и человека, попутно рисуя будничные картины мира будущего, где проблема с эмпатией андроидов давно решена

Проживающая в холостяцкой квартирке с пустым холодильником меланхоличная лаборантка фирмы Relationist Зои (Леа Сейду) влюбляется в симпатичного разведенного начальника Коула (Эван Макгрегор), по профессии — киберинженера, по духу — визионера, а по натуре — чистого романтика. Коул сам в любви несчастен, но помогает парам: тем, кто годами живет вместе, предлагает ощутить новый прилив свежих чувств (есть у него специальные таблеточки), тем, кто хочет связать себя узами отношений — определить их стратегическую перспективность при помощи компьютерной программы, для остальных проектирует и программирует человекоподобных досуговых роботов.

Технологии не стоят на месте: кожные покровы все изысканней, а реакции все реалистичней. Насмотревшись на чужое счастье, Зои решает пройти тест в компании, где она работает: компьютер должен подсказать, стоит ли девичьему сердцу страдать по боссу. На сколько процентов возможно счастье? Машина выдает обескураживающий ответ — 0%. Этой новостью Зои простодушно делится с Коулом, а тот огорашивает ее еще сильнее. Оказывается, этот «ноль» — не просто «ноль», а знак того, что Зои вообще трудно оценить по поведенческим законам органики. Холостяцкая квартирка на самом деле принадлежит фирме, а сама лаборантка — прототип новой модели симпатичной девушки-андроида, готовой не только к примитивной объективации, но и вполне старомодным вздохам на скамейке. Новость, впрочем, не сильно влияет на девичий восторг, с которым синтетическая Зои смотрит на Коула. Да и он тоже теперь смотрит на нее другими глазами.

Некоторые из нас живут ожиданием технологической сингулярности, и «Зои» — кино для них. Не страшная сказка о коварном искусственном интеллекте и неизбежном бунте вочеловечившихся машин (вроде «Из машины» Алекса Гарленда), а мягко растушеванная история о «сентиментальной горячке» в дивном новом мире. Признаться, трудно понять, что же так тревожит нового «пигмалиона» Коула в отношениях с «галатеей», притом что последняя так ладно изображает человеческие чувства. Человечность Зои в какой-то момент становится настолько вопиющей, что андроид даже пускает слезу. Американские критики уже окрестили фильм новой версией легендарной мелодрамы 1970 года «История любви», с той лишь разницей, что героине Эли Макгроу вставили в голову жесткий диск. Грубовато, но по сути верно.

Многообещающая интрига с компьютерным интеллектом и запрограммированным счастьем брошена авторами на полпути к финалу, чтобы отдать все силы терпкой мелодраме. Но, возможно, именно в этом и состоит новация Дрейка Доремуса, известного своими душещипательными фантастическими («Равные») или полуфантастическими («Новизна») фильмами для молодежи: он подходит к робототехнике, отринув страхи и догмы прошлого. Может ли робот быть человечным? Может ли машина думать и ощущать эмоции? Эти вопросы из репертуара «Мира Дикого Запада» перед героями данного фильма, кажется, уже не стоят. Конечно может, если человек уже запрограммировал его таким. Жизнь — неслучайно титульная героиня фильма носит греческое имя Zoe — неизвестным науке способом поселяется в синтетической оболочке, и Коул, даром что ученый, просто свыкается с этим фактом.

Помимо новаторски легкомысленного отношения к вопросам классической научной фантастики и кибернетики «Зои» удивляет весьма дотошно прописанным миром будущего. Будущее, как и бывает в реальности, не меняет здесь картину мира целиком, не шныряет по небу летающими автомобилями, не разливается по экрану кислотной фантазией художника-постановщика, а существует в мелких деталях. Люди все еще ходят на выставки и слушают пластинки, но коктейль в ближайшем пабе им наливает бармен-робот, а в подвале неподалеку андроиды делают друг другу эротический массаж. Похожим образом с фактурой плюшевого будущего расправлялся Спайк Джонс в своем фильме «Она», но, кажется, даже он был радикальнее Доремуса. Все-таки в приложение (даже с голосом Скарлетт Йоханссон) влюбиться труднее, чем в Леа Сейду.

От знаменитой француженки в роли Зои можно было ожидать чего угодно — достаточно вспомнить шлейф ее последних жутковатых ролей («Лобстер», «Дневник горничной»). Но в фильме Доремуса от Сейду буквально идут волны мягкой, вялой современной любви эпохи развитых соцсетей. И фактически именно она своим способом существования в кадре по-новому формулирует философский аспект даже не проблемы искусственного интеллекта, а в целом повседневной жизни в условиях современного массмаркета и погруженности в виртуальные связи. Может ли конечный потребитель придать уникальность окружившим его вещам из IKEA? Могут ли иметь смысл отношения, подчиненные алгоритмам? Что, наконец, определяет уникальность: внешний вид и заводская прошивка или приобретенный со временем частный опыт?

В прокате с 19 июля