Пенсионерка из Петербурга музеефицировала свой быт. Репортаж Натальи Радуловой

Пенсионерка из Петербурга превратила свою квартиру в популярный музей. Ничего кардинально менять для этого не пришлось. Даже место жительства

«Ой, а куда сумку поставить? — в музее "Квартира доходного дома" на улице Фурштатской посетители с опаской поглядывают на золоченую тумбочку.— На нее можно?» Хозяйка Екатерина Юхнева улыбается: «Она только этого и ждет. Здесь экспонатов под стеклом нет, все можно трогать и рассматривать. Вы же в гостях».

Куда ложечку положить?

В музей дореволюционного быта эта обычная питерская квартира превращалась постепенно. Екатерина Юхнева, преподаватель истории, больше четверти века занимается изучением доходных домов, а живет в таком доме с рождения. На лекциях она обычно показывала своим студентам старинные фотографии — ведь, несмотря на явно растущий интерес к истории повседневности, в Петербурге не было ни государственного, ни городского, ни общественного историко-бытового музея о доходных домах, при том что четверть петербуржцев все еще живет в них! Конечно, существуют мемориальные квартиры, но почти все они создавались спустя десятилетия после смерти человека. «За это время все забывается, поэтому с точки зрения быта там много ляпов,— объясняет Екатерина Даниловна.— Своим студентам я предлагала поставить автоматом зачет, если они найдут три грубые ошибки в комнате. И находили!»

Не выдержав, Юхнева стала приводить студентов к себе домой, чтобы показать, как все выглядит изнутри. В квартире, где сохранен практически без изменений быт начала века, жило шесть поколений Юхневых. Даже 1960-е годы, когда произошли резкие изменения в быту, здесь установленный порядок не нарушился. «Тогда многие деревенские переехали в город и кинулись покупать мебель, которая считалась модной. А городские практически не меняли свои привычки и представления об уюте. В нашем кругу, например, считалось неприличным покупать "стенки". Мы не носили джинсы. Всегда ели со скатертей: бабушку совершенно убивали клеенки. И еще она не признавала кружки: не понимала, куда ложечку положить. И в тапках по дому не ходили, были специальные домашние туфли. Помню, когда пошла мода на синтепоновые пальто, я купила себе такое. Дедушка, который уже был слепым, пощупал его и сказал: "Даже во время блокады мы в одеялах не ходили"».

Квартира никогда не была коммунальной и не подвергалась глобальной перепланировке, здесь сохранились световые окна из комнат в коридоры, старинные двери и окна с фурнитурой, старинная печка, два входа: на парадную и на черную лестницу. «Все наши гости, впервые попадая в дом, восхищались: "У вас тут как в музее",— говорит Елизавета, дочь Екатерины Даниловны.— И мы подумали: а ведь действительно. И, используя знания моей мамы, решили создать музей».

Сначала, правда, пришлось сделать ремонт, специально подбирать обои, которые могли бы быть в начале XX века, и максимально сохранить оттенок: общественные помещения — холодных цветов, личные — теплых.

«Прорабы нам советовали выровнять стены, все обшить гипсокартоном, сделать натяжной потолок, вставить пластиковые окна, выбросить "старье" и купить "приличную" мебель в "Икее",— улыбается Екатерина.— Я спрашивала: "Зачем?", они искренне недоумевали: "А вам это зачем?"»

В гости к чернильнице

«Ат даеца внайма угол, на втаром дваре, впадвале, а о цине спрасить квартирной хазяйки Акулины Федотовны» — такое объявление в Петербурге, «билетик» о сдаче внаем, когда-то развеселил Некрасова. Стоимость жилья — комнат, квартир, углов и даже коек — для разных социальных слоев отличалась тогда в сотни раз. Прибыль хозяев зависела от размера и местоположения доходного дома, и достигала 15 процентов от его стоимости, в то время как в европейских городах радовались и 1–2 процентам. При этом квартиры в столице считались не самыми дорогими в Российской империи: средняя, в 4–6 комнат, обходилась нанимателю почти вдвое дешевле, чем в Варшаве, и почти в два с половиной раза дешевле, чем в Киеве.

В своей книге «Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта» Екатерина Юхнева рассказывает, что обычно на аренду горожане тратили около четверти семейного бюджета, столько же и на еду. Так, Гоголь, получавший 400 рублей жалованья в год, в месяц отдавал 37 рублей за жилье, а 45 за «стол», и если бы не помощь из дома, то в большом городе Николай Васильевич бы не выжил. А Пушкин в 1831 году, вскоре после женитьбы, снял квартиру из девяти комнат на Галерной улице за 2500 рублей в год. Еще дороже обошлась ему квартира из 11 комнат в бельэтаже дома на Мойке, снятая осенью 1836 года,— 4300 рублей в год. На еду для всей семьи и прислуги Александру Сергеевичу приходилось выкладывать примерно те же суммы.

Арендованное жилье всегда составляло большую часть жилищного фонда дореволюционного Петербурга, и к концу XIX века достигло 94 процентов. Доходный дом на Фурштатской улице был построен в начале XX века и принадлежал лютеранской церкви Святой Анны. Квартиры там сдавались внаем, а учителя церковной школы жили бесплатно. О такой полувымышленной учительнице нынешние хозяйки квартиры и решили рассказывать своим посетителям. В 2016 году мать и дочь провели первую интерактивную театрализованную экскурсию «В гостях у Луизы Карловны». Молодая учительница действительно жила в этой квартире. Ее роль сейчас играет Лиза, а мама изображает компаньонку — ведь девушка из приличного общества просто не могла находиться в городе одна: «Все говорит о том, что живет здесь интеллигентная учительница, не чуждая последних гигиенических веяний. Это вам не какая-нибудь купчиха с периной, стеганым ватным одеялом и горой подушек! Интеллигентные петербуржцы спали на матрасах и подушках, набитых конским волосом, который стирали раз в полгода и который своей упругостью создавал ортопедический эффект. Укрывались зимой шерстяными верблюжьими одеялами из только что присоединенной Средней Азии, а летом легкими пикейными одеялами. Во-первых, все здесь регулярно стирается. Постельное белое белье и покрывала, занавески и многочисленные салфетки, которые раз в неделю прачка стирала и кипятила в прачечной. Шелкового белья быть не могло — не куртизанка же! — да и не гигиенично-то не кипятить...»

В этом музее все становится частью выставочного пространства: 27 предметов мебели и интерьера конца XIX века, картины, 35 дореволюционных книг по истории и 13 гимназических учебников по истории и закону Божьему, множество личных и бытовых вещиц, которые трудно пересчитать,— это и посуда, и керамический бокал, который получали на память о коронации Николая II чиновники и учителя (народу дарили эмалированные кружки с гостинцем), утюжок для кружев, перьевые ручки, открытки, заборные книжки (в них записывались товары, отпускавшиеся в лавках в кредит), деньги, кольчужный кошелек для мелочи. Признаки современности — ноутбук, стиральную машинку, микроволновку — стараются спрятать, чтобы не бросались в глаза. А точное количество старинных вещей хозяйки и сами не могут назвать: «Это же не экспонаты под инвентарными номерами. Мы здесь живем, многим пользуемся». В основном все вещи принадлежали семье, только кое-что покупалось на антикварных ярмарках. Первые же посетители тоже стали предлагать свои реликвии. Девичий альбом 1911 года из натуральной кожи с золотым тиснением и муаровой бумагой — подарок весьма элегантной дамы. Другая дама спросила, может ли она подарить старинную чернильницу — единственную вещь, которая осталась от ее мамы. «Я была весьма удивлена,— вспоминает Екатерина Даниловна.— А она мне: "Мои дети, как только я умру, вынесут это на помойку. Уж лучше, если чернильница будет у вас, вы ее сохраните". И тогда я сказала: "Хорошо, будете приходить в гости к своей чернильнице"... Не понимают дети родительских ценностей. А вот мне несказанно повезло — одна моя дочь стала единомышленницей, ей уютно живется в прошлой жизни».

Игры в бирюльки

Санкт-Петербург — мужской город. Согласно переписи 1890 года, половину всего жилого фонда составляли маленькие одно-двухкомнатные квартирки, в которых обычно обитали холостяки, представители среднего класса. В столице было много студентов, военных, мелких чиновников, чье мизерное жалование не позволяло обзаводиться семьями. Во второй половине XIX века женщины в городе составляли лишь треть населения. Поэтому квартирка учительницы — единственная женская квартира дореволюционного Петербурга, которая открыта для посещения. «Все мемориальные квартиры посвящены мужчинам, не так ли? — улыбается Екатерина Даниловна.— А мы можем показать, как жила обыкновенная образованная петербурженка, что она могла делать, а что не могла. О женском быте тех лет люди знают совсем мало».

Именно женщины обычно посещают здесь уроки чистописания или кулинарные мастер-классы, где готовят по рецептам из книги «Молодымъ хозяйкамъ», датированной 1902 годом и выдержавшей 41 переиздание в дореволюционной России. В квартире на Фурштатской можно отпраздновать Пасху, Святки, День ангела: «Вы попробуете ароматный чай и узнаете о традиционном праздничном столе. Слушая романсы, прикоснетесь к старинным предметам интерьера и милым вещицам прошлой эпохи».

Нередко выездные методические совещания здесь проводят учительницы. «Они переодеваются в платья,— рассказывает хозяйка.— У нас есть костюмы до 68-го размера! Дамы в вуалетках, перчатках, в таких шляпках с перьями, вы что! Пьем чай, играем в бирюльки — и все в соответствии с традициями дореволюционного быта».

Один из самых ценных экспонатов: дамский складной ломберный столик с сукном винного цвета — мужские столы были с зеленым сукном. Екатерина Даниловна предлагает гостям самостоятельно поднять крышку: «Дамы, как известно, могли играть в карты, но в девичьей квартире ломберному столу не место, поэтому стоит он не в гостиной, а в спальне, куда никто из посторонних никогда не попадет. Только близкие приятельницы нашей учительницы могут быть приглашены в спальню сыграть с ней в карты за этим тайным ломберным столиком». О ширме в спальне, закрывающей кровать,— отдельный рассказ. Оказывается, это привычка из прошлого, когда все комнаты, даже супружеские спальни, были проходными в анфиладах. «Кроме того, в ходу были ночные вазы. Но в начале XX века и спальня изолированная, да и ночной вазы нет, ведь в квартире ватерклозет, а ширма осталась. Привычка, знаете ли, такое ощущение уюта…»

Главная задача хозяек — передать атмосферу. Поэтому они рассказывают, какое жалованье получает Луиза Карловна, что ест, где проверяет школьные тетради.

В столовой обязательно угощают: «Там же стол стоит, надо пригласить за стол». Может, поэтому отзывы — сплошь восторженные: «Эта экскурсия — уникальная возможность сходить в гости в XIX век», «Для меня это действительно путешествие во времени, даже мурашки по коже!»

Handtuch, Messertuch, Tellertuch

Доходная квартира в Петербурге — не единственное жилое пространство, в котором воссоздан старинный быт. Идея не нова, в Европе много квартир, домов и даже замков, в которые можно войти и все посмотреть. В России тоже некоторые граждане готовы приглашать экскурсантов в гости. Художник Виктор Багров, много лет собирающий старинную утварь, превратил свой деревянный домик в Сергиевом Посаде в Музей крестьянского быта «Жили-были», Виктор Юрьевич и его супруга сами выступают в роли гидов и обязательно уточняют: «Экспонаты можно трогать». Олег Соколов, директор музея серпуховского завода «Металлист», решил устроить экспозицию и в собственной квартире, он постарался воссоздать быт своего репрессированного отца. А пенсионерка Лидия Черняева из села Строевское, что в Архангельской области, открыла «Домашний музей бабы Лиды» — в национальном костюме она встречает гостей, показывает свой старинный дом, рассказывает о Русском Севере, угощает чаем и пирогами, учит трепать лен, молоть зерно, варить в печи кашу и даже играть на балалайке.

В Калининграде супруги Наталья и Александр Быченко сначала просто коллекционировали антиквариат — очень уж им хотелось в своей квартире, расположенной в старом немецком доме, воссоздать дух Восточной Пруссии начала XX века. А потом, когда к ним все чаще стали напрашиваться в гости даже незнакомые люди, Быченко решили зарабатывать на этих визитах. Теперь их посетители восторгаются: «Будто переносишься на век назад и заходишь к добрым знакомым. Здесь все настоящее: рамы, фурнитура, пол из лиственницы!» Экспонатов под стеклом тоже нет: можно покрутить ручку патефона, спустить воду в старинном унитазе, изучить кухню, где есть таинственная вермишельница, чашка с полочкой для усов, а над раковиной три крючка с полотенцами и каждый подписан: Handtuch, Messertuch, Tellertuch — для рук, для ножей, для тарелок. Гостей угощают знаменитыми кенигсбергскими марципанами и кофе. И, хоть квартира фигурирует во многих путеводителях, Александр не торопится оформлять ее как музей: «Вместе с получением статуса музея ты получаешь не только немногие плюсы, но и многие минусы. Необходимо иметь обязательное штатное расписание и держать не менее четырех сотрудников. Все следует описать и передать в негосударственный музейный фонд. После этого мы не имеем права распоряжаться личным имуществом без разрешения государства... Поэтому у нас зарегистрирована некоммерческая автономная организация. Мы просто устраиваем экскурсии, семинары, встречи и рассказываем все об этой квартире».

Билеты в такие «живые» музеи не продаются, хозяева обычно договариваются с посетителями о небольшой помощи, особенно когда речь затем идет об угощении. С иностранцев могут побольше взять, а детей и бесплатно пустить. Авторская трехчасовая экскурсия с угощением в квартире Екатерины Юхневой гостям обойдется в 400 рублей, а шестичасовой костюмированный праздник в старинном стиле «Дамское пространство» для группы до 15 человек — в 8 тысяч.

Юхнева тоже не торопится официально оформлять квартиру как музей: «Для этого надо перевести ее в нежилой фонд. А это значит, что я не могу быть здесь прописана, не смогу жить. Просто купить отдельную квартиру, сделать в ней музей и проводить в ней экскурсии — это надо быть очень богатым».

Екатерина Даниловна признается, что доход от экскурсий получает, но не такой уж фантастический. «Где-нибудь лекции выгоднее читать, ведь при этом никто не оттаптывает мне пол, никого не надо чаем поить. Но мне нравится показывать свою квартиру. Ведь для многих людей, особенно моего возраста, это встреча с юностью. Как они бросаются к салфеточкам, вазочкам, куклам: "И у меня такая была!" Ключевое слово — "была". А у меня — есть. Вот я и хочу это сохранить, сберечь, показать. Это не работа для меня — деятельность».

Наталья Радулова