Какими Владимир Путин увидел легенд мирового футбола

6 июля президент России Владимир Путин встретился с игроками, которых теперь называют легендами мирового футбола. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников приходит к выводу, что Владимир Путин не придет на футбол в Сочи 7 июля и что легенды мирового футбола до такой степени страдают забывчивостью или хотя бы рассеянностью, что на встречу с президентом России даже забывают надевать носки.

Претендентов на встречу с президентом России выбирали, кажется, штучно. Чтобы были представлены страны и континенты. И четвертьфиналисты тоже. (И кто, конечно, еще считал нужным задержаться в Москве.) И они были представлены. В Представительском кабинете Кремля рассаживались за столом, где у Владимира Путина начинаются все московские двусторонние международные встречи, голландец Марко ван Бастен, уругваец Диего Форлан Корасо, немец Лотар Маттеус, англичанин Рио Фердинанд, датчанин Петер Шмейхель, мексиканец Хорхе Кампос, хорват (внимание!) Звонимир Бобан, россиянин (или скорее советский футболист) Никита Симонян…

Справа от пустующего пока кресла российского президента расположился Никита Симонян, слева — Петер Шмейхель.

— Ты теперь правая рука президента,— объяснял Никите Симоняну помощник президента по спорту Игорь Левитин, который является правой рукой президента по этому делу все остальное время.

— Я? — удивлялся Никита Симонян.— Почему?!

— Потому что сидишь справа,— терпеливо объяснял Игорь Левитин.

— Он не хочет, наверное,— на приличном русском встревал хорват Звонимир Бобан.— Я могу быть правой рукой!

Он был следующим против часовой стрелки.

Но эта идея, по-моему, очень не понравилась Игорю Левитину. Он отрицательно покачал головой. Вот уж чье угодно, но не хорватское это было дело сегодня.

Хорват пожал плечами. Все же попытка, по его мнению, наверное, была хорошая.

Президента FIFA Джанни Инфантино голландец Марко ван Бастен обеспокоенно спрашивал, из какой двери войдет Владимир Путин. Господин Инфантино как старожил этих мест верно указывал, из каких. По-моему, легенды футбола, как ни странно, волновались перед встречей с легендой хоккея.

Владимир Путин вошел и поздоровался с каждым. Марко ван Бастен так застеснялся, что неловким движением опрокинул свою чашку, в которую хорошо что не успели еще налить чаю, и так потом и не поправил ее: уж было не до того. А официанты в нее и не наливали, потому что, видимо, решили, что европейский человек Марко ван Бастен многозначительно положил чашку набок в знак того, что чаю он не хочет…

А Владимир Путин уже рассказывал, что «так называемые народные журналисты, те люди, которые работают сами от себя, в своем личном качестве в социальных сетях, как раз и способствовали тому, что многие стереотипы о России просто рухнули… Люди увидели, что Россия — это гостеприимная страна, доброжелательно настроенная к тем, кто к нам приезжает».

А к тем, кто не приезжает, конечно, не так доброжелательно.

Российский президент сейчас зачем-то на ровном месте политизировал ситуацию, и это было чревато тем, что легенды почти наверняка почувствуют, что их тут используют, чтобы лишний раз подчеркнуть, какая гостеприимная и доброжелательная страна Россия.

Но, с другой стороны, так же и очевидно было, что выложить в Facebook свой снимок с Владимиром Путиным хотел каждый из них (и они это сделали: фотографирование потом заняло много времени…). Так что они, уверен, посчитали риски, в том числе репутационные, и пошли на них.

— Собственно говоря,— продолжал российский президент,— в этом и есть прелесть спорта, спортивной борьбы: побеждает всегда сильнейший — от того, как подготовлена команда, от того, как тренерский состав выбрал тактику, какую тактику использовали против соперника…

Про такую составляющую, как гениальность футболиста, Владимир Путин ничего не сказал. Кажется, он намекал на то, что не стоит так уж удивляться, страдать и, может быть, негодовать, если российская сборная выиграет этот чемпионат.

Джанни Инфантино, который на этом чемпионате — везде, кажется уже настолько своим, что даже неудобно. И, как выяснилось, он не истратил еще всех слов про Россию:

— Я,— говорит,— в особенности счастлив, что мы здесь сегодня собрались, и что мы вообще сегодня находимся в России, не только сегодня, а вообще в течение этого месяца, поскольку Россия — это огромная страна, важнейшая страна для всего мира!

Он, кстати, как природный итальянец, умеет выражаться так, что с ним, может, только Сильвио Берлускони и может сравниться, особенно по поводу России:

— Думаю, что две вещи произошли на этом чемпионате мира. Первое, Россия стала действительно подлинно футбольной страной, и после игры России с Испанией, после того как Россия прошла в четвертьфинал, этот вирус футбола распространился по всей стране! Этот вирус проник в тела, в души, в сердца всех россиян — с севера на юг, с запада на восток по всей стране, поскольку мы видели замечательные празднования, то, как люди отмечали эту победу!

Второй пункт еще больше ласкал слух:

— Вторая важная вещь заключается в том, что мы все влюбились в Россию! Все! Все! Мы все сюда приехали, провели здесь какое-то время, и мы увидели здесь страну, которая делает очень многое! Вы говорите о стереотипах: да, это правда, возможно, они были. Но когда человек приезжает сюда, когда он здесь какое-то время проводит, когда встречает людей, которые здесь живут, когда видит Москву, например, в ее совершенно непередаваемой красоте, как это происходит сейчас, когда видит все цвета, всех людей, которые приезжают принимать участие в матчах чемпионата мира, когда видит болельщиков из разных стран, которые красят себе лицо в цвета национального флага, как эти болельщики празднуют вместе с россиянами, видит всю эту атмосферу… Он не может не влюбиться в страну!

Как раз за некоторое время до этого культовые болельщики Гнатюки в кокошниках и с хот-догами в руках за витринами ГУМа, у фонтана, триумфально олицетворяли собой акцию «Сжуем за Родину!».

— У нас кокошник,— доказывал (и не оправдывался ли?) Дмитрий Гнатюк корреспонденту “Ъ”,— не часть женской одежды!

Да ничего такого, верим.

— Это символ русского гостеприимства… Красоты, что ли…— продолжал он.

А вот это было уже лишнее. Так мужик про кокошник все-таки не должен.

Под конец он расстроил, между прочим:

— Надеюсь, наша сборная покажет все, на что способна. Счет не важен, важна игра!

Символу не стоило так выражаться. Очень уж добрый у нас символ. Игра жестче. Жизнь — тем более.

А вот и Джанни Инфантино продолжал быть добрым. Можно ведь было уже и ему остановиться в Представительском кабинете. Всем, даже Владимиру Путину, было достаточно. Всем, но не Джанни Инфантино:

— Он видит то, что Россия делает для этого чемпионата мира! Все те, кто сюда приезжает, кто посещает эту страну, и все те, кто живет футболом в России,— все они видят, какая прекрасная, замечательная работа была проделана, в том числе благодаря и вашему вкладу, и вкладу всего населения России! Мне сказали, что полицейские на Красной площади сейчас улыбаются постоянно, когда у них спрашивают какую-то информацию и просят помочь! Это замечательно, это как раз то, что будет составлять новый образ России, новый имидж России!

Конечно, они только улыбаются, когда их просят помочь, потому что английского не знают.

— Мы совершенно наслаждаемся,— Джанни Инфантино был неутомим.— Я чувствую себя ребенком в магазине игрушек!

Стоп. Вот этого еще никогда никто про Россию или хотя бы про Москву не говорил.

— Я просто не знаю, как это объяснить! — какая-то беззащитная детская улыбка не в первый раз разрезала это не самое детское лицо.

Президент FIFA закончил и предложил футболистам высказываться. Но никто не спешил: держать такую же ноту вряд ли было мыслимо.

— Лотар, вы наполовину русский, поэтому давайте, пожалуйста,— распорядился Джанни Инфантино насчет господина Маттеуса.

— Да, у меня есть русские корни,— не стал отрицать тот. Хотя, честно говоря, и без особой охоты он это, по-моему, произнес.— Я был в Москве задолго до чемпионата мира, в 1979 году, и я видел национальную немецкую команду на Красной площади. И я уже тогда видел, что можно играть в футбол на Красной площади, там было совершенно замечательно.

Можно, да. Но почему-то не играли.

— Я люблю Москву, потому что это красивый международный город, я чувствую себя здесь как дома — не только из-за своей жены, не только из-за моих личных отношений с Москвой.

Но все-таки, видимо, и из-за этого тоже.

Они разговаривали и, главным образом, фотографировались еще примерно полчаса. Потом Джанни Инфантино подошел к журналистам. Он сказал, что лучшими на турнире он считает матчи испанцев с португальцами и французов с аргентинцами.

— Я, честно говоря, думал, что кто-то из них, испанцы или португальцы, и будет чемпионом мира. Но, наверное, я ничего не понимаю в футболе…— признался президент FIFA.

Он мог сейчас позволить себе все что угодно. Этот человек с самого начала относился к России как хозяйке чемпионата мира, так, как она тогда, может, даже и не заслуживала, рискуя вызвать и у себя на родине, и вообще на Западе, мягко говоря, раздражение (и вызывал). Но он выиграл на этом чемпионате мира, и, может быть, даже с разгромным счетом.

Но он теперь, похоже, и переоценивал возможности своего чемпионата:

— Мир, который не знал о таких городах, как Екатеринбург или Казань, теперь знает!

То есть вроде их и не было до чемпионата-2018.

А может, и не было.

Джанни Инфантино сказал, что он не знает, что с ним дальше будет:

— Может, меня сюда послом направят…— мечтательно произнес он.

Я спросил, не удалось ли ему все-таки затащить Владимира Путина на субботний футбол в Сочи, и президент FIFA вместо того, чтобы, как я ожидал, сказать, что тот по-прежнему боится своим появлением все там сглазить, сказал с намеком:

— Я еще попробую!..

И повторил:

— Да-да, попробую…

Он потом представил вошедших футболистов:

— В какой-то момент мы все становимся бывшими: адвокаты, врачи, президенты… Экс-президенты, экс-адвокаты… А эти люди, когда заканчивают играть, становятся легендами.

Впрочем, мне не показалось, что эти люди закончили играть. Вот они встали перед журналистами: Марко ван Бастен, Петер Шмейхель, Диего Форлан, Никита Сомонян… Они машинально образовали стенку и так же машинально, инстинктивно прикрыли руками все то, что привыкли прикрывать перед ударом со штрафного. И это, признаюсь, производило впечатление.

Я спросил, кто из них поедет в субботу в Сочи, и только Марко ван Бастен и Никита Симонян подняли руки. Ну и зря.

А хорват Бобан сказал (в отличие от Дмитрия Гнатюка, например):

— Конечно, мы завтра победим. Хотя никто ведь не мог представить до чемпионата, что Россия дойдет до четвертьфинала.

Он, похоже, даже не представляет себе, что Россия может дойти и до полуфинала. Вернее, что дойдет.

— Я как представитель славянской души ставлю на Хорватию,— заключил Звонимир Бобан.
В общем, его душа — потемки.

А я тогда как представитель славянской души ставлю на Россию.

Тем более что мирный Марко ван Бастен добавил задумчиво:

— По моим наблюдениям, команда-хозяйка, которая так далеко зашла в ходе турнира, может зайти еще дальше…

Англичанину Рио Фердинанду предстояло стать героем этого подхода к прессе, но он про это еще не знал и рассказывал, что вот он был на игре Англии с Колумбией, и ему показалось, что 85% болельщиков на трибунах оказались колумбийцами.

— То же самое, я думаю, было и на игре со Швецией…— пожал он плечами.— Просто никто из англичан, наверное, не думал, что мы, как и Россия, сможем дойти до четвертьфинала, и поэтому не поехал в Россию…

Тут-то российская журналистка и поинтересовалась у него, почему все легенды тут такие красивые, подтянутые и в костюмах, а он красивый, подтянутый, в костюме, но без носков.

Я пригляделся — и правда. Пришел в ботинках на босу ногу. Брюки делали полоску, выдающую это, почти неуловимой, но она уловила.

Надо было видеть, как Рио Фердинанд запереживал:

— Я просто носки забыл надеть…— сказал он, и не очень, прямо скажем, уверенно.

Да ладно: подглядел, наверное, на каком-нибудь показе в Милане… Мог бы и признаться.

А Никита Симонян сказал:

— Это звучит странно… Но я участвовал в чемпионате мира, который был 60 лет назад… Тогда не было замен в ходе матча, и мы сыграли пять игр за 11 дней… А теперь у наших четыре-пять дней на подготовку… И, я помню, меня тогда в первом матче Уильям Райт опекал, и я его до сих пор добрым словом вспоминаю…

Я попробовал уточнить:

— За то, что он не смог помешать вам?

— Нет, очень благородным человеком оказался…— поправил меня Никита Симонян.

Потом все же не вытерпел и добавил:

— Хотя гол-то я тогда, конечно, забил.

Андрей Колесников