Семья мальчика с ДЦП требует компенсацию за врачебную ошибку

Супружеская пара из Ленинградской области требует в суде 6 млн руб. от петербургского роддома: родители пятилетнего мальчика уверены, что в 2013 году здоровью их сына был причинен тяжкий вред из-за неадекватного наблюдения за состоянием истицы и неправильного ведения родов. Опрошенные “Ъ” эксперты отмечают, что сложности в рассмотрении дела могут возникнуть из-за необходимости проведения дополнительных экспертиз, а «врачебное сообщество, к которому принадлежат и судмедэксперты, очень консолидировано и ошибки признает редко», однако напоминают, что в 2014 году в аналогичном случае суд встал на сторону истцов.

Рассмотрение дела в Гатчинском районном суде назначено на 17 сентября 2018 года. Родители пятилетнего ребенка просят суд взыскать 6 млн руб. в качестве компенсации морального вреда за причиненный тяжкий вред здоровью их сына. Как рассказала “Ъ” жительница Гатчины Виктория (фамилию истица просила пока не разглашать), в 2013 году она заключила с роддомом №18 Санкт-Петербурга договор на платные роды. «Когда я вечером почувствовала схватки и поехала в роддом, моя врач предупредила, что на следующий день ее не будет и она передает меня в ведение своей коллеги»,— рассказывает Виктория. Но, по ее словам, с четверга до пятницы она ходила со схватками, а врачи уверяли ее, что схватки тренировочные и беспокоиться не о чем. Роды проходили с осложнениями, врачи провели экстренное кесарево сечение, но это было уже в субботу. Как рассказывает муж Виктории, все это время он дежурил у входа в родильный зал, но первых криков сына не было: «Его отправили в реанимацию, затем в больницу, только на пятый день он смог дышать самостоятельно, еще какое-то время лежал в палате интенсивной терапии». Позже выяснилось, что ребенок больше 12 часов провел в безводном периоде, у него было сложное обвитие пуповины, а также осложнение с плацентой. Родители заявили, что не понимают, почему в такой ситуации врачи «до последнего настаивали на естественном родоразрешении». У ребенка к настоящему времени диагностированы поражение головного мозга, детский церебральный паралич, задержка психоречевого развития и еще ряд заболеваний. «15 июля 2015 года ребенок признан инвалидом,— говорится в иске родителей (есть в распоряжении “Ъ”).— Сын нуждается в систематической дорогостоящей реабилитации. По словам лечащих врачей, полноценным ребенок не станет никогда». По словам Виктории, один курс терапии у нейропсихолога стоит 300 тыс. руб. за десять дней: «Мы пробуем все методы лечения и пока добились только того, что сын стал понимать обращенную к нему речь».

Корреспондент “Ъ” пытался связаться с врачами 18-го роддома Петербурга, однако они отказались от комментариев, сославшись на необходимость разрешения главврача, а тот оказался недоступен. Адвокат истцов, сотрудничающий с правозащитной организацией «Зона права», Виталий Черкасов сообщил “Ъ”, что его подзащитные пытались разрешить ситуацию в досудебном порядке: обращались в региональное министерство здравоохранения и территориальный орган Росздравнадзора по Петербургу и Ленинградской области, «но там никаких нарушений в действиях врачей роддома не нашли». «Мы провели две независимые судебно-медицинские экспертизы в Москве и Новосибирске,— сказал адвокат.— Эксперты выявили причинно-следственную связь между действиями медиков (недостаточная диагностика и оценка родовой деятельности, несвоевременно оказанная медпомощь) и наступившими последствиями».

«Самое сложное в такого рода делах — доказать причинно-следственную связь между некачественно оказанной медицинской услугой и последствиями в виде причинения вреда здоровью,— комментирует “Ъ” ситуацию адвокат Павел Астахов.— Ключевую роль в этом процессе будут играть экспертизы, их качество и авторитет экспертов. Причем суд часто назначает дополнительные экспертизы по делу». Президент Лиги защиты пациентов Александр Саверский отметил, что предоставленные истцами экспертизы могут быть приобщены к делу, «однако суд не будет основываться на них, так как если другая сторона в формировании вопросов и назначении экспертизы не участвовала, то ее права считаются нарушенными». Сопредседатель Всероссийского союза общественных объединений пациентов Юрий Жулев также заявил, что сложность дела заключается в том, что «оно требует специальных знаний, которыми не обладают суд, прокуратура, следствие и адвокат, поэтому требуются экспертиза и эксперты». При этом в регионе трудно найти независимых экспертов, «так как все находятся в одной системе»: «Зачастую эксперт может бояться дать какое-то заключение, понимая, что, например, может столкнуться с такой же ситуацией, но уже в отношении него». Господин Астахов отметил, что сложность дел о так называемых врачебных ошибках также заключается в том, что родителям придется столкнуться с сопротивлением медицинской системы: «Врачебное сообщество, к которому принадлежат и судмедэксперты, очень консолидировано и ошибки признает редко». Дополнительную сложность в деле представляет и то, что событие произошло несколько лет назад: документы в медучреждении могут быть уничтожены, свидетельские показания — оказаться неточными.

Господин Астахов напомнил, что российская практика «не может похвастаться большими размерами компенсации морального вреда», который редко оценивают свыше 100 тыс. руб.: «Но в Санкт-Петербурге (в 2014 году.— “Ъ”) был создан прецедент выплаты компенсации в размере 15 млн руб., которую получили родители ребенка, погибшего от увечий в результате неправильно выбранной тактики ведения родов».

Валерия Мишина; Анна Чистякова, Санкт-Петербург