Елена Стафьева о новых часах Hermes

Hermes показал часы, которые вновь обращаются со временем небывалым прежде образом, продолжая великую эрмесовскую традицию часового остроумия. И это Arceau L’heure de la Lune

Корпус Arceau, придуманный в 1978 году Анри д’Ориньи — идеальный круг, но с асимметричными, смещенными креплениями ремешка,— оказался в текущем десятилетии главным пространством часовых экспериментов Hermes. Экспериментов и технических, где каждый раз решалась какая-то сложная профессиональная задача, и концептуальных, где всегда была остроумная идея времени и человеческих с ним отношений. Началась эта эпопея в 2011 году с Arceau Le temps suspendu, ставших тогда мегахитом и получивших главную часовую премию Grand Prix d’Horlogerie de Geneve как лучшие мужские часы,— и это была игра с остановившимся временем, которое включалось и выключалось нажатием кнопки. Потом, в 2013 году, была их женская версия, где, как в льюискэрроловском мире Алисы и Кролика, время начинало идти вспять. Два года назад, в 2017-м, вместо Arceau в эту игру вступила новая модель, Slim d’Hermes L’heure Impatiente, где за час до важного для вас момента начинала отсчитываться каждая минута. И вот перед нами опять новые Arceau — и новая игра.

Все эти годы Hermes последовательно реализовывал идею личного, приватного времени, которое изменяется по вашей воле, которое внутри нас никогда не бывает линейным, и, что самое интересное, идею, которая может быть описана пушкинской формулой «давно, усталый раб, замыслил я побег» — побег из-под постоянного давления времени, возможность ненадолго выскочить из его неумолимой последовательности. В компании говорили: «Мы хотим наделить время Hermes экстравагантной способностью сочетать в себе точность и фантазию». Это действительно экстравагантность, но придуманная с большим остроумием и устроенная очень по-эрмесовски: ничего кричащего, максимальная простота реализации при максимальной сложности концепта.

Нынешняя история началась с необычного способа показывать время, какого прежде ни у кого не было. А если совсем точно — показывать фазы Луны. Лунные фазы — это вполне традиционное часовое усложнение, оно историческое, оно есть практически у всех, оно бывало в часах Hermes и прежде. Но обычно для лунных фаз используют апертуру, то есть окошко, в котором эти фазы в каком-то символическом виде и предстают. Тут же все пространство занимает двойной указатель фаз Луны, в Южном и Северном полушариях. И если в описанных выше часах игру со временем осуществлял для Hermes выдающийся мастер, король ретроградных механизмов Жан-Марк Видеррешт, то в этот раз пригласили другого замечательного часовщика, Жан-Франсуа Можона, который работает именно с такими сюжетами и известен нам по Opus X Harry Winston.

Сюжет этот — схема с планетарным приводом (или планетарная передача), именно она лежит в основе того модуля, который разработал Жан-Франсуа Можон. Видим мы это так: на большом циферблате закреплены две перламутровые Луны, вверху и внизу, на нижней надпись Nord (север), а на верхней — Sud (юг), а над ними буквально в воздухе парят два маленьких циферблата (один показывает время, второй — дату), которые все время движутся, делая полный оборот за 59 дней, то есть два лунных месяца. В этом своем движении оба маленьких циферблата то чуть-чуть, то сильно, то совсем закрывают лунные диски — указывая таким образом фазы Луны, а в тот момент, когда одна из Лун открыта, это значит, что в соответствующем полушарии полнолуние. Это, собственно, и есть двойной указатель фаз Луны.

Тут, конечно, нужно сказать, почему Sud вверху, а Nord внизу, тогда как на картах обычно все наоборот. Дело в том, что «север» и «юг» здесь — направление нашего взгляда, взгляда человека, смотрящего на Луну с Земли, из соответствующего полушария. И нижняя, Nord, это картина Луны, какой мы ее видим в нашем Северном полушарии, а вот верхняя, Sud, устроена чуть более поэтически. На поверхности перламутра едва проступает фигура Пегаса, крылатого коня, который будто бы материализуется из туманности — очень, опять же, по-эрмесовски, без всякого напора, но с максимальной рафинированностью. Его нарисовал Дмитрий Рыбальченко, потомственный эрмесовский художник, и он и его отец нарисовали сотни карэ Hermes. Этот Пегас называется Pleine Lune, «полная Луна», и тоже появится на платке этой весной.

На стенде Hermes во время Женевского часового салона SIHH была установлена инсталляция Такахиро Курасимы, который называет свои графические книги «Рoemotion»,— огромная сфера, свисающая с потолка и выглядящая совсем как планета Меланхолия в фильме Ларса фон Триера. И так же гипнотически притягивающая. Не знаю, распространялось ли эрмесовское остроумие в этом направлении, но поэта, как известно, далеко заводит речь.