Как “Ъ” встретил 1 мая сначала с Сергеем Собяниным, а затем с Сергеем Удальцовым

1 мая в Москве прошли сразу две уличные акции. Первая — демонстрация «За справедливую экономику в интересах человека труда!» — была организована Московской федерацией профсоюзов на Красной площади и, по данным МВД, собрала более 100 тыс. участников. Вторая — «Монстрация» — объединила около трех тыс. членов Левого блока, коммунистов, перевозчиков России, веганов и психоактивистов. Корреспондент “Ъ” наблюдала за обеими маевками.

«Работникам культуры — ура!»

Шествие профсоюзных организаций по Красной площади возглавил лично Сергей Собянин, давая таким образом понять, что он поддерживает главный девиз демонстрации «За справедливую экономику в интересах человека труда!» За спиной мэра шагали, по данным ГУВД Москвы, более 100 тыс. рабочих промышленных предприятий, метростроевцев, учителей, студентов и спортсменов. Сначала, правда, в основном ждали: Красная площадь не могла вместить сразу всех, поэтому колонны, сформированные еще в восемь утра на перекрытой Кремлевской набережной, скучали и до официального старта в десять часов, и после — еще примерно полчаса. Многие пришли с детьми. Те быстро устали и хныкали: родителей не спасал ни чай в термосах, ни самодельные лежаки, устроенные прямо на первомайском асфальте.

Трудящиеся во главе с мэром двигались по Красной площади навстречу традиционному порядку военного парада и советских демонстраций: от Васильевского спуска к Историческому музею. В 10:30 начала движение последняя тысяча участников, располагавшаяся у входа в Александровский сад со стороны Боровицких ворот. «Вставайте, пойдем»,— шепнула сотрудница ЦОДД ребятишкам, игравшим в «стрелялки» и «бродилки» посреди уставшей толпы. Дети неохотно встали и спрятали гаджеты. Над колонной взрослых, одетых в одинаковые салатовые ветровки, взмыли вверх искусственные цветы.

Чуть впереди самодельный транспарант «Коллективный договор лучшая защита работника» отделял салатовую шеренгу от красной — здесь десятки человек в куртках с надписью «Московский транспорт» вытирали пот под кепками в тон. Спортсмены из школы олимпийского резерва семенили бок о бок с членами профсоюза работников общепита. Кто-то пытался засунуть в рюкзак колонку, из которой московский Первомай песней «Сюзанна» громко поддерживал Адриано Челентано.

Члены горно-металлургического профсоюза России дышали в спины ребятам из профсоюза студентов и аспирантов МЭИ. Рядом на удивление весело шли сотрудники всероссийского НИИ авиационных материалов, чуть справа «За возврат прежнего пенсионного возраста для северян» агитировали члены нефтегазового профсоюза.

У Храма Василия Блаженного на Красной площади демонстрантов встречал «Марш энтузиастов» Дунаевского. «Наша сила в единстве и солидарности» гласил транспарант в руках сотрудников социальной защиты Зеленограда. Рядом толкались работники департамента культуры Москвы, а на сцене, расположенной у фасада ГУМа, взял слово городской депутат и российский актер Евгений Герасимов: «Сегодня здесь работники культуры, здравоохранения, образования, строители, городского хозяйства,— оглядел он колышущиеся колонны.— Но культура главенствует везде, поэтому работникам культуры — ура!»

Толпа откликнулась ревом, а дикторы со сцены обрушили на шествие шквал лозунгов-тезисов: «В Москве сохранены все социальные льготы!», «Пенсионеры получили право бесплатного проезда в электричках!» и «Для реабилитации людей с ограниченными возможностями здоровья в Москве применяются экзоскелеты!» Уткнувшись в «тупик» полицейского оцепления, девочка с воздушными шарами цветов государственного флага потянула маму на Никольскую — туда вынужденно сворачивали все демонстранты. Люди снова толпились и томились: теперь уже Никольская не могла вместить толпу, только что заполнявшую Красную площадь. Грузный мужчина нервно сворачивал плакат «Молодежь без работы — Россия без будущего» и старался протиснуться сквозь чью-то плотную колонну. Со сцены в спину отступающим доносилось: «В Москве наименьшие показатели безработицы!» Количеством людей Никольская напомнила прошлогодний чемпионат мира с той лишь разницей, что в толпе почти никто не улыбался. Люди медленно шли по ней в каком-то обреченном ожидании неизбежного выхода на Лубянку, на просторе которой плотные колонны трудящихся быстро таяли, разбегаясь группами и по одиночке по тротуарам и в метро.

«Огонь говорит, что мы мясо»

Двумя часами позже у метро «Краснопресненская» стала собираться молодежь. В руках у многих виднелись странные транспаранты: «Скажи нет да», «Псих Труд Май», «Долой авторскую пунктуацию», «Даешь пандусы Винтерфелл» или «Слава мне». Так начиналась «Монстрация».

«''Монстрация'' — это не только собственно политическая акция, это еще и возможность пройти с абсурдными плакатами,— объяснил корреспонденту “Ъ” один из организаторов, Леонид Юлдашев.— Мы организовали ''Монстрацию'' вдвоем — я и художница Эмма Байер, плюс юридическая поддержка была от «Апологии протеста». Второй год мы идем вместе с Левым блоком. Когда ты находишься внутри, ты идешь и слышишь ''кричалки'', и минут через пятнадцать начинаешь смотреть на окружающую тебя действительность через эту оптику.

''Монстрация'' всегда позволяет высветить количество абсурда, которое вокруг тебя происходит: и в действиях полиции, и в том, как устроена работа многих из нас, и в том, как и чему детей учат в школах. Это довольно важно: мы начинаем видеть абсурд окружающего мира».

Абсурда и правда хватало. Неподалеку от рамок металлоискателей и оцепления ОМОНа, которое контролировало участников «Монстрации», координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов отражал удары пенсионерки: бабушка яростно вмешалась в спич активиста о необходимости противостояния власти. Господину Удальцову не сразу удалось отогнать оппонентку, не прибегая к грубости, и когда она все же ушла, он продолжил говорить всерьез: «Протест и забастовка — мы призывали работников трудовых коллективов к этому синтезу еще в 2012 году. Больше единства, нужен синтез всех неравнодушных, чтобы в единстве мы вышли и заявили о себе».

Синтез у метро «Краснопресненская» выходил вполне органичным. Колонна «Монстрации» начиналась флагами КПРФ и знаменами Левого блока («Власть надо брать!»). Ближе к середине, где-то за Левым блоком, шли активисты, требующие «освобождения политзаключенных»: «Свободу Александру Кольченко, Анне Павликовой, Дмитрию Пчелинцеву, Олегу Сенцову…». Продолжалось шествие флагами и лозунгами Организации перевозчиков России, Российской рабочей партии («Курьеры, объединяйтесь против эксплуатации!»), лозунгами веганов («Не ешь мясо!») и жалобами психоактивистов («Быть психом дорого!»).

В арьергарде вполне логично выглядели студенты в пижамах с плакатами «Я ничего не понимаю!» и «Лозунг!»

За ними, в самом конце, шла пятилетняя девчушка с розовым транспарантом «Огонь говорит, что мы мясо». Рядом, смеясь, шли ее родители с одним плакатом на двоих: «Наши задачи не ясны, цели не определены. За работу, товарищи».

Таким составом под пристальными и суровыми взглядами нескольких сотен росгвардейцев и омоновцев участники «Монстрации» прошли по улице Заморенова до площади Краснопресненской заставы.

Не имея возможности выйти за пределы оцепления и нарушить установленный правоохранителями режим движения — между отдельными группами активистов старались выдерживать дистанцию в десять метров,— участники весело кричали то «Шаурма! Шаурма!», а то вдруг «Долой власть!»

В пункте назначения, у метро «Улица 1905 года», между участниками шествия произошел организованный разлад: коммунисты и активисты Левого блока устроились в одной части площади, где под песню «Ленин—Партия—Комсомол» остались протестовать против пенсионной реформы. Остальные участники синтеза, веганы, художники и психоактивисты, начали просто фотографироваться друг с другом. Кто-то с облегчением закурил, кто-то пошел за бургерами. «Монстрация» закончилась. Продолжалось только 1 мая.

Мария Старикова