Каковы перспективы для немецкой политики в отношениях с Россией? Кому же отвечать на этот вопрос, как не автору этой статьи — члену Бундестага и координатору отношений между нашими странами в правительстве Дирку Визе.

Аннексия Крыма в нарушение международного права, с момента которой прошло уже больше пяти лет, явно поставила под вопрос миротворческие результаты восточной политики западногерманских социал-демократов Вилли Брандта и Эгона Бара. Тем не менее нерушимость границ и признание территориальной целостности, прописанные в Хельсинкском заключительном акте ОБСЕ 1975 года и получившие подтверждение в Парижской хартии 1990 года, а также в Будапештском меморандуме 1994 года, все еще могут служить путеводной нитью.

На постсоветском пространстве сохраняется несколько так называемых замороженных конфликтов. Провозглашенной и признанной независимости государств противопоставляется собственная интерпретация международного права с отсылкой к сферам влияния. Начиная с Приднестровья и заканчивая Абхазией и Южной Осетией, ключ к решению тамошних проблем неизменно лежит в Кремле.

К этому добавляется вооруженная борьба на востоке Украины, где страдает прежде всего гражданское население. Режим прекращения огня, закрепленный в минских соглашениях, нарушается обеими сторонами конфликта едва ли не ежедневно, что документируется наблюдательской миссией ОБСЕ. Донбасский конфликт продолжает уносить человеческие жизни.

Помимо этих локальных и региональных очагов также существует угроза нового витка глобальной гонки вооружений. Выход из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, о котором первым заявил президент США Дональд Трамп, а затем и Россия, символичен и служит напоминанием: необходимо больше и результативнее обсуждать друг с другом возникающие проблемы, вместо того чтобы годами просто обмениваться обоснованными вопросами, оставляя их без ответа. В условиях международной напряженности подобные экзистенциальные темы, ставящие под вопрос европейскую модель безопасности, негоже использовать в предвыборных баталиях или чтобы подчеркнуть собственное национальное величие.

После 1989 года Германия и Россия получили очень непохожий опыт. Преодоление блокового мышления сопутствовало воссоединению Германии, оно сулило лучшее будущее для всех за счет многостороннего международного обмена и единых правил игры. Мы, немцы, поняли, что такое будущее для нас возможно только в единой Европе, живущей в мире со своими соседями.

В России история последних 30 лет получает иную оценку. Там идет укрепление политических сил, которые полагают, что интересам их страны больше всего соответствует обращение к прошлому. Противопоставление «мы—все остальные» становится программным.

В такие времена остается помнить о свете в конце туннеля. Помнить о том, что понимать оппонента не значит во всем с ним соглашаться. Увы, дискуссии о России в Германии часто выглядят черно-белыми: либо безоглядное «да», либо категорическое «нет». Впрочем, как в России, так и в Германии достаточно взвешенных голосов, заинтересованных в совместном будущем и готовых за это бороться.

Если спокойно смотреть вперед, то стоит вспомнить об опыте «Восточного партнерства» ЕС с Арменией, Азербайджаном, Беларусью, Грузией, Молдавией и Украиной, которому в этом году исполняется десять лет. И в следующем десятилетии партнерство будет оставаться важным проектом, направленным на сотрудничество и сближение. Он уже принес немало положительных результатов и очевидно не направлен ни против кого. Государства–участники «Восточного партнерства», как и Россия, прошли через тяжелые времена фундаментальных перемен.

Но границы «Восточного партнерства» в будущем не должны быть чем-то застывшим, а скорее служить мостом с российским гражданским обществом. Это явствует из программы Министерства иностранных дел Федеративной Республики по содействию сотрудничеству в сфере гражданского общества (OPR — «Восточное партнерство и Россия»), финансирование которой после вступления в должность министра Хайко Мааса было усилено. Программа не просто включает Россию, но и дает возможность для реализации многих проектов, в том числе между Украиной и Россией, с вовлечением молодого поколения и ради него.

Мы хотим упростить молодежный обмен. Поэтому я, думая именно о России, предложил отменить визы для лиц младше 25 лет. Российско-германский год научно-образовательных партнерств — это отличная возможность задуматься, как можно еще активнее использовать те возможности для маневра, которые остаются у национальных государств в сфере виз и стипендий. Всегда будут находиться люди, у которых есть опасения. Но, нужно понимать, без мостов между людьми у нас скоро просто не останется никаких связей.

Такими мостами станут и июльский «Петербургский диалог», который будет проходить в Бонне, и июньская конференция городов-партнеров в Дюрене — они позволяют в очередной раз включить вопрос об упрощении визового режима для представителей гражданского общества в политическую повестку дня. Совместно с моим коллегой и сопредседателем рабочей группы «Петербургского диалога» «Гражданское общество» Михаилом Федотовым (председателем Совета по правам человека при президенте РФ) я снова подниму эту тему в Москве.

Имеющиеся предрассудки можно устранить только при условии, что молодежь будет знакомиться и общаться друг с другом.

Нужно начинать с малого и не пугаться масштабности вызовов. Нашей политике в отношении России необходима перспектива на будущее с прочным фундаментом достижений прошлого. Это включает в себя возвращение к европейскому миропорядку, принципам ОБСЕ с гарантией территориальной неприкосновенности для всех государств и подтверждение членства в Евросовете. Но я также отношу сюда и идею совместного экономического пространства от Уэльса до Владивостока, от Порто до Санкт-Петербурга и от Кёльна до Красноярска.

Дирк Визе