К чему приведет мировая валютная война

Торговая война между США и Китаем на сегодняшний момент является основным риском для мировой экономики и может иметь последствия для всех без исключения рынков: и сырьевых — из-за снижения спроса на сырье, и финансовых, которые остро реагируют на твитты Трампа и новости про введение тарифных ограничений и пошлин. Валютный рынок как наиболее ликвидный сегмент глобального финансового рынка может в этой связи превратиться в «театр военных действий» для стран, вовлеченных в торговую войну.

Валютная война (или конкурентная девальвация) — это ситуация, когда одни государства стремятся получить преимущество в торговле с другими государствами, намеренно вынуждая обменный курс своих валют снижаться по отношению к национальным валютам стран—торговых партнеров. По мере падения обменного курса валюты экспорт произведенных в стране товаров становится более конкурентоспособным, а импорт в эту страну становится все более и более дорогим и снижается в объемах. Вызываемый девальвацией эффект роста экспорта при снижении импорта приносит выгоду промышленности этой страны, приводит к росту занятости и, следовательно, повышает экономическую активность и стимулирует рост экономики.

Целью любой войны, согласно Клаузевицу, является мир на условиях, благоприятных для победившей стороны. Поэтому после достижения положительного результата государства—инициаторы валютных войн стремятся закрепить за собой отвоеванную долю рынка, сгладить ситуацию в торговле и стабилизировать валютные курсы.

Если же доля обрабатывающей промышленности в стране небольшая по сравнению с сырьевыми отраслями, то эффект ослабления валюты для экономического роста минимален: более дорогой импорт уменьшает покупательную способность граждан, а девальвация национальной валюты влечет за собой инфляцию.

Действия страны по преднамеренной девальвации валюты способны привести к ответному противодействию, и необязательно на валютном рынке, а, например, через таможенные тарифы и блокировку доступа к внутреннему рынку. Чем больше стран вовлекается в стратегию конкурентной девальвации, чем крупнее экономики этих стран и их торговый баланс и чем сильнее интеграция в глобальные производственные цепочки, тем больше страдает международная торговля и тормозится мировая экономика.

Поэтому валютные войны иногда называют «гонкой на дно».

Причины и предпосылки

Последний раз ситуация явной валютной войны на мировом рынке отмечалась в 2015 году, когда ЕЦБ, пытаясь стимулировать экономику еврозоны, не только пообещал снизить ставки до нуля, но и запустил в январе масштабную программу выкупа активов. И если в начале 2014 года курс евро/доллар находился у отметок 1,40, то уже весной 2015-го евро опустился к доллару на уровень 1,05, показав 25-процентное падение, допустимое разве что для слабых валют развивающихся рынков. В августе того же 2015 года Китай, столкнувшийся с триллионным оттоком капитала и падением экспорта на 8,3%, начал девальвацию юаня к доллару с уровней 6,20 в диапазон 6,55–6,60, считая, что резкое сокращение его экспорта вызвано снижением конкурентоспособности по сравнению с промышленностью Японии и Германии, поскольку и иена, и евро в 2014–2015 годах значительно упали к доллару США. Вслед за Китаем по Азиатскому региону прокатилась целая волна девальваций, российский рубль не стал исключением, ослабев из-за низких цен на нефть и оттока капитала.

Сейчас, в 2019 году, риски начала новой валютной войны резко возрастают из-за войны торговой, которую администрация Трампа навязывает Китаю, а заодно и всем странам, экспортирующим товары в Соединенные Штаты, с которыми у США отрицательное сальдо торгового баланса. Самыми проблемными торговыми партнерами Америки кроме Китая являются Германия, Япония, Мексика, Канада и Южная Корея.

Колоссальный дефицит торгового баланса и высокая доля импорта в структуре внутреннего американского потребления ограничивают экономический рост США и снижают эффективность дорогостоящей фискальной политики администрации Трампа. Бум потребления в США, где налоговая реформа Трампа оставляет в распоряжении граждан больше денег, и минимальный за последние 50 лет уровень безработицы в Штатах приводят к тому, что население стало покупать все больше и больше импортных товаров, а импорт при расчете ВВП, как известно, учитывается с отрицательным знаком.

Проблема у США еще и в том, что постоянный торговый дефицит финансируется за счет долга, который и так уже достиг астрономических значений в $22,3 трлн, и такая долговая нагрузка сдерживает целый ряд бюджетных программ, что наносит ущерб экономике Соединенных Штатов.

Таким образом, президент Трамп не может отступить. С точки зрения интересов Америки он совершенно прав, начиная торговую войну. Задача его администрации любыми способами сократить торговый дефицит путем заградительных пошлин и импортных тарифов, таможенных барьеров, ограничения деятельности китайских, немецких и японских компаний на территории США, препятствий для научно-технического сотрудничества с компаниями этих стран и новых технологических требований к импортерам.

Проигрыш в этой торговой войне грозит Соединенным Штатам замедлением экономического роста, сваливанием в рецессию, поскольку ВВП и так близок к потенциальному и дальше ему расти чрезвычайно сложно, а для президента Трампа лично — негативными перспективами переизбрания на новый срок в 2020 году.

Осенью 2018 года США увеличили на $200 млрд тарифы на китайский импорт, а в мае 2019-го пообещали ввести новые 25-процентные пошлины, которые могут обойтись китайским производителям в $300 млрд.

Китай принял ответные меры на сумму $60 млрд, но симметрично ответить США тарифами не может в силу того, что именно Поднебесная является «всемирной фабрикой», а не Штаты. Зато Китай может ослабить юань к доллару, что и было продемонстрировано в середине мая сразу после очередного неудачного раунда переговоров с американцами, когда юань снизился к доллару на 2% за неделю.

И хотя США пока отложили на полгода принятие решения о введении новых пошлин на $300 млрд, первый выстрел новой валютной войны уже прозвучал.

Чуть ранее официальные лица США обвинили Китай, Евросоюз, Японию и Россию в получении преимуществ из-за слабости своих валют. Президент Трамп пытается убедить руководство ФРС США снизить учетную ставку и возобновить монетарное стимулирование, что даст одновременно возможность расширить кредитование и ослабить доллар к большинству мировых валют — и тем самым увеличить прибыль американских корпораций и сократить торговый дефицит.

Выбор оружия

Валютные войны являются лишь одним из механизмов политики стимулирования экономического роста. И если начинаются конкурентные девальвации, то следует иметь в виду, что валюты крупнейших экономик мира рассматриваются другими странами как резервные, в них проводятся расчеты и их курсы определяются гигантским рынком форекс с совокупными ежедневными оборотами в $5–6 трлн и колоссальными потоками капитала. Именно поэтому преднамеренные девальвации мировых валют труднодостижимы и происходят не так часто. Выбор «оружия» ограничен, но при использовании ему стремятся придать максимальную мощность.

Основных вариантов всего пять: (1) прямое управление валютным курсом через валютные интервенции; (2) влияние на курс через изменение процентных ставок и инструменты денежного рынка, такие, например, как свопы и репо; (3) контроль за движением капитала; (4) запуск «печатного станка» с одновременным поощрением играть в кэрри-трейд с иностранными валютами, укрепляя их; и, наконец, (5) мощные «вербальные интервенции» со стороны политиков или глав центробанков.

Заявления глав государств и правительств с угрозами, призывами и инициативами, сообщения в Twitter, анонсы смены вектора денежно-кредитной политики и пр.— самое дешевое «оружие» валютных войн, но пользоваться им можно лишь ограниченное количество раз. Слова, за которыми не стоят действия, быстро теряют свою стоимость и значение. В крайнем случае можно обратиться к опыту незабвенного Алана Гринспена, заявившего однажды: «Если вам кажется, что вы меня правильно поняли, значит, вы невнимательно меня слушали».

Прямые валютные интервенции — оружие действенное, как артиллерия большого калибра или авиабомбы повышенной мощности, но чем больше вовлеченность страны в мировую экономику, тем дороже обойдутся прямые интервенции на валютном рынке.

И как говорил кузнец в фильме «Формула любви»: «За десять дней одному не справиться. Тут помощник нужен — Homo sapiens». Помочь могут крупные валютные спекулянты и хедж-фонды, если вступят в игру. Но ситуация может выйти из-под контроля. Самый яркий пример — обрушение британского фунта 16 сентября 1992 года из-за действий валютных спекулянтов, прославившее Джорджа Сороса. Несмотря на то что Банк Англии проиграл тогда спекулянтам, резкое снижение курса фунта к доллару с уровня 2,00 до 1,42 оказалось весьма благоприятным для экономики Великобритании в последующие несколько лет.

Контроль за движением капитала — оружие в наши дни экзотическое и непопулярное в развитых странах, но работает в случаях, о которых председатель КНР Си Цзиньпин сказал:

«Там, где не поможет невидимая рука рынка, поможет видимая рука государства».

Последовательное снижение процентных ставок центральным банком — наилучший и наименее затратный способ провести плавное ослабление национальной валюты и одновременно поддержать национальную экономику и простимулировать инвестиционное и потребительское кредитование.

И наконец, денежная эмиссия. Оружие очень эффективное, потому что одновременно наполняет экономику страны деньгами и опускает курс национальной валюты. Но если не будет перетока основной массы новых денег во внутренние резервуары, такие как фондовый рынок или резервы банковской системы, то печатный станок станет оружием массового поражения для собственной экономики, поскольку взлетит инфляция и появятся риски стагфляции.

Театр военных действий

Поскольку театр торговой войны в большей степени охватывает экономическое пространство Юго-Восточной Азии, (хотя Европа и страны Западного полушария также несут потери), то одним из основных театров военных действий валютной войны также становится Азиатско-Тихоокеанский регион и пары доллар/юань, доллар/иена, доллар/южнокорейская вона.

Агентство Bloomberg сообщило, что Китай может сбросить принадлежащие ему казначейские облигации США на $1,1 трлн из-за новых американских тарифов. Российские СМИ вслед за американскими наивно полагали, что это будет «удар по доллару». На самом деле все как раз наоборот. Быструю распродажу китайцами американских долговых обязательств в таком объеме действительно можно сравнить с «ядерным взрывом» на финансовом рынке, поскольку это вызовет в США рост доходностей и процентных ставок, что будет крайне болезненно для сверхзакредитованной американской экономики, домохозяйств и американского фондового рынка. Одновременно рост ставок приведет к увеличению стоимости доллара к большинству мировых валют, потому что усилятся кэрри-трейд и потоки капитала в сторону США из-за привлекательных доходностей, и это еще больше увеличит торговый дефицит Соединенных Штатов.

Но пока экономики Китая и США взаимосвязаны и пока Китаю необходимо рассчитываться в долларах за энергоносители, сырье и комплектующие (глобальные производственные цепочки никуда не делись), вероятность такой массированной распродажи казначейских облигаций США невелика.

Более мягким долгоиграющим и действенным вариантом ответных мер Китая мог бы стать твердый отказ вкладываться в американский госдолг. Это снизит спрос на казначейские облигации и будет играть на повышение их доходности (и стоимости обслуживания госдолга США) на протяжении длительного времени. Отказ Китая финансировать американскую экономику, где 78% ВВП — это сектор услуг, в том числе финансовых, это весьма серьезная и негативная для США ответная мера.

А вот на валютном рынке особо не развернуться. К сожалению для Китая, ослабление юаня к доллару может быть весьма ограниченным по трем причинам.

Во-первых, потому, что это поднимет для китайских производителей стоимость импортных компонентов и повысит себестоимость конечной продукции, что негативно для конкурентоспособности. По данным ОЭСР, около 20% добавленной стоимости в Китае создается из импортируемых компонентов. Это слишком много, и ослабление юаня может не оправдать рост затрат на производство.

Во-вторых, ослабление юаня может вызвать массированный отток капитала с китайского финансового рынка, как это было в 2015 году. Принимая во внимание высокую закредитованность китайских компаний, этот отток создаст колоссальные проблемы для финансовой стабильности и увеличит риски массовых дефолтов.

И в-третьих, ослабление юаня может затормозить инвестиционную активность, а инвестиции в основной капитал и технологии обеспечивали до половины экономического роста в Китае. Мировому рынку также не поздоровится, учитывая вовлеченность глобальных корпораций в промышленную сборку на территории Китая.

По другую сторону на этом «театре военных действий» находятся Соединенные Штаты.

Администрация Трампа заинтересована в ослаблении доллара, и президент Трамп вовсю использует «вербальное оружие», неоднократно заявляя о неприемлемости конкурентных девальваций в Китае, Европе и России. «Вы смотрите на то, что Китай делает с нашей страной с точки зрения производства нашего продукта. Они девальвируют свою валюту, и в нашем правительстве нет никого, кто мог бы с ними бороться... Они используют нашу страну как копилку для восстановления Китая, и многие другие страны делают то же самое»,— писал Дональд Трамп. Желание ослабить доллар против валют основных торговых партнеров не скрывается, поскольку это является частью плана вернуть рабочие места в США и восстановить собственный производственный сектор.

Можно ли выиграть валютную войну

Если рассматривать валютные войны как часть мировой экономической конкуренции, то ту или иную пользу из них извлекают все инициаторы. Но опыт реальных войн показывает, что выигранное сражение вовсе не означает победу в войне. Зачастую тактический успех на начальном этапе оборачивается стратегическим поражением (достаточно вспомнить итог наполеоновских войн и Второй мировой).

Валютные войны негативны для всех. Экспортеры могут получить преимущества, пока не натолкнутся на тарифные барьеры и протекционизм других стран, а более высокие расходы из-за роста стоимости импорта могут нанести ущерб предприятиям, встроенным в глобальные цепочки и зависящим от иностранных компонентов. В стране—инициаторе девальвации собственные потребители могут столкнуться с повышением цен и с сокращением реальных располагаемых доходов.

Поскольку доллар является главной мировой валютой, а ФРС США, по сути, мировой центробанк, поскольку глобальные правила устанавливаются на территории США, в том числе такими институтами, как МВФ и Всемирный банк, то у США больше шансов выиграть валютную войну, чем у всех остальных участников.

Не будем забывать и про финансиализацию, то есть превращение реальных товарных рынков в финансовые, когда цены на сырье, промышленные товары, продукты агропрома определяются не только и не столько фундаментальным соотношением спроса и предложения, сколько стоимостью и объемом предложения денежных средств и относительной силой или слабостью валют отдельных государств к доллару США. Соединенные Штаты через доллар могут одновременно контролировать и инвестиционные потоки, и мировую торговлю.

Но для США победа в валютной войне не гарантирована. Их стратегическая уязвимость — это астрономические долги. Долг федерального бюджета — $22,3 трлн, задолженность граждан — $19,7 трлн, корпоративный долг — $31,9 трлн. Без внешних кредиторов Соединенным Штатам не обойтись, поэтому обрушивать экономики стран—партнеров по торговле равносильно отложенному суициду.

Из вышеперечисленного можно сделать следующие выводы. Валютная война в ближайшие несколько месяцев неизбежна, но будет вестись весьма ограниченно и лишь в качестве дополнения к торговой войне. На глобальном валютном рынке возрастет волатильность. Сочетание валютной и торговой войны способно замедлить темпы роста мировой экономики, сократить международную торговлю и обострить геополитические противоречия по всему миру.

Риски нового глобального финансового кризиса также вернутся и будут намного более явными, чем даже в декабре 2018 года, когда фондовые площадки в США пережили максимальное с эпохи Великой депрессии падение.

Но будут и выигравшие. Как когда-то заметил Шарль Морис де Талейран: «Финансисты добиваются успеха в своих делах тогда, когда государство не справляется со своими». Для финансовых спекулянтов сейчас наступают интересные времена, но и их прибыли будут зависеть не столько от компетенции, сколько от удачи.

Александр Лосев, гендиректор «Спутник — Управление капиталом»