Олег Борунов о развитии инвестиционного бизнеса в России

Московский кредитный банк (МКБ) недавно вышел на рынок инвестиционного бизнеса. Момент был выбран достаточно непростой: Россия находилась под санкциями уже три года. В это время большинство иностранных игроков сворачивали бизнес, а сам рынок инвестиционных услуг заметно сжался. О том, каково было оказаться новичком в этом сегменте и как изменился ландшафт бизнеса в последние годы, «Деньгам» рассказал заместитель председателя правления МКБ Олег Борунов.

— Для МКБ инвестиционный бизнес — новое направление, и вы решились его возглавить в не самое простое время. Насколько тяжело начинать бизнес в условиях санкций?

— Действительно, история инвестиционного бизнеса группы «Россиум» началась в сентябре 2017 года в не самое простое время как для российской банковской системы, так и для инвестиционного бизнеса. Одновременно было принято решение о создании нового инвестиционного подразделения в структуре банка, а также приобретении лондонского подразделения «Открытия», которое было переименовано в Sova Capital.

— Не страшно было приходить в новый проект в такое время?

— В тот момент инвестиционный бизнес активно уходил из России по причине сжатия рынка, санкций и, самое главное, общей неопределенности. Все эти факторы сильно влияли как на бизнес-планирование в инвестиционной части, так и на бизнес в целом: сложно предугадать, что будет завтра. Действительно, момент был не совсем стандартный для создания инвестиционного бизнеса с нуля, но это был своего рода challenge. С другой стороны, и состав игроков на рынке достаточно сильно поменялся, западные участники свои инвестиционные бизнесы или сокращали, или закрыли совсем; российские банки переориентировались на новые сегменты... В итоге нам удалось занять определенную нишу, в чем-то, возможно, потеснив других участников рынка.

Даже несмотря на все внешние ограничения, я считаю, что за эти полтора года мы смогли достичь успехов: сформирована профессиональная и эффективная команда, разработан рациональный подход к оценке проектов, закрыты интересные сделки. Нам удается не только предоставлять правильные и выгодные решения для клиентов, но и обеспечить результат для банка.

— Тем не менее рынок изменился, какие-то направления стали невостребованными, в каких-то, наоборот, появился спрос. Какие изменения вы могли бы выделить?

— Да, определенные изменения в структуре рынка мы наблюдали и в 2018, и уже в 2019 году. В частности, в сегменте DCM (долговой рынок), несмотря на высочайшую конкуренцию со стороны государственных и коммерческих банков, нам удалось по итогам 2018 года войти в топ-10 организаторов облигационных займов, а по результатам первого квартала 2019 года уже быть в топ-5. С начала текущего года нами реализовано порядка 20 сделок общей номинальной стоимостью более 200 млрд руб. Состав наших клиентов весьма диверсифицирован. Среди наиболее знаковых сделок я бы отметил выпуски РЖД, ФСК, ГК «Автодор», ФПК, «Славнефти», «МегаФона», Сбербанка и целого ряда других государственных и частных компаний, представляющих различные секторы российской экономики. Через клиентский спрос мы смогли ярко показать, что на инвестиционной карте появился новый игрок, хотя изначально наши конкуренты и коллеги по цеху отнюдь не радужно оценивали наши перспективы. И это не удивительно, ситуация действительно непростая: рынок сильно сжался, спрос со стороны клиентов уменьшился. Но даже в условиях плотной конкуренции мы смогли себя зарекомендовать.

— Долговой рынок — это одна история. Что еще сегодня востребовано клиентом?

— В развитии инвестиционной продуктовой линейки мы исходим от клиентского запроса. Мы видим спрос на простые инструменты хеджирования валютных и процентных рисков, активное замещение валютных инструментов (евробондов) через комбинацию выпуска рублевых бондов, свопа и выкупа существующих выпусков евробондов. Есть регулярные запросы на финансирование под залог ценных бумаг, где у нашей команды исторически очень сильная экспертиза и возможность предложить индивидуальный подход к ценообразованию и структуре в каждом конкретном случае.

— А что оказалось невостребованным?

— К сожалению, менее востребованными продуктами в 2018 году были IPO/SPO. И это при том, что мы ожидали большое количество сделок к размещению. Но многие компании из разных секторов были вынуждены отложить свои планы по разным причинам: новая волна санкций, неопределенность в части потенциальных ограничений для инвесторов и, как следствие, отсутствие спроса со стороны инвесторов, в первую очередь западных. Не секрет, что российские компании исторически хотят получать западный спрос, но при ухудшении ситуации на международной арене этот спрос очень быстро сворачивается. Из других продуктов сегмент M&A (слияния и поглощения) был практически заморожен по тем же причинам.

С другой стороны, хочется отметить, что «санкционная риторика» сама по себе стала оказывать меньшее влияние и уже не вызывает такой паники, как раньше. Мы ожидаем, что 2019 год добавит оптимизма нашему рынку и его участникам.

— Не слишком ли оптимистичный прогноз? Вы видите перспективы размещения отложенных IPO и SPO?

— У нас есть свой pipeline (план сделок), в том числе сделки, которые были отложены с 2018 года; появилось несколько новых проектов. Группа активно работает в этом направлении, и мы надеемся на их успешную реализацию. При этом стоит отметить, что на рынке уже были закрыты первые сделки в 2019 году, например, состоялось первичное размещение компании HeadHunter.

— Вы упомянули, что ландшафт рынка менялся, ушли многие иностранные игроки, но российские — в лице госбанков — по-прежнему активны? Как вам удается конкурировать с ними?

— Нельзя сказать, что конкуренция всегда проходит в равной борьбе. Есть запрос со стороны клиентов, которые заинтересованы в развитии здоровой конкуренции и поэтому рады видеть нового игрока. В период неопределенности на рынке появляются окна возможностей для совершения той или иной операции для клиента, на которые нужно максимально быстро реагировать. Это как раз наши главные преимущества как группы: индивидуальный подход, гибкость, высокая скорость принятия решений и способность адекватно оценивать риски. Кроме этого, мы стараемся выстраивать доверительный подход к каждому нашему клиенту. На это требуется время, но при этом уже сейчас дает результаты. Повторюсь: мы пока не очень «большие», что обеспечивает маневренность и дает возможность выстраивания комплексного и персонального подхода к клиентам. В «больших домах», с одной стороны, преобладают коробочные решения, с другой — присутствует некоторая неповоротливость в принятии индивидуальных решений, может мешать и внутренняя конкуренция подразделений. При этом мы не всегда выступаем в качестве конкурентов госбанкам: есть сделки, которые проходят в активной совместной координации, как, например, уже упомянутые сделки DCM. Чаще всего это пул банков, который обеспечивает дополнительный комфорт для эмитента за счет диверсификации организаторского спроса, а для банков-организаторов это возможность поучаствовать в закрытии интересной сделки, а также улучшить свои рейтинги.

— Какие направления деятельности в инвестиционном бизнесе вы считаете сейчас наиболее перспективными?

— Мы сейчас достаточно активно смотрим в направлении развития бизнеса с клиентами из Казахстана, Белоруссии, а также с другими странами СНГ — это очень перспективный рынок. У нас есть несколько сделок в работе, думаю, что некоторые мы сможем закрыть в ближайшее время. В группе активно развивается Sova Сapital, предоставляя широкий спектр инвестиционных услуг.

— В сегмент Private banking выходить не планируете?

— Планируем. Эта ниша очень привлекательна для нас. Сегмент Private banking всегда очень требователен к наполнению в части продуктовой линейки, включая инвестиционные продукты. С запуском инвестиционного бизнеса на балансе МКБ и появлением в группе Sova Capital у нас появились дополнительные конкурентные преимущества.

— Вы можете предложить столь избалованным клиентам что-то новое?

— С одной стороны, сложно придумать что-то новое в этом сегменте. Клиент Private banking хочет получать индивидуальный поход, лучшее предложение, отличный сервис с минимальным для себя риском. С другой стороны, всегда есть шероховатости, клиенты очень требовательны. При этом у каждого игрока в этом сегменте есть какая-то своя продуктовая «фишка»: повышенная ставка, структурные продукты, удобный программный интерфейс, lifestyle. Мы хотим сделать фокус в первую очередь на персонализированном сервисе, на точечной настройке предложений и сервисов под запрос каждого конкретного клиента. Уверен, это поможет сформировать свою клиентскую базу.

— Какой входной порог вы установите для клиентов Private banking?

— Сейчас это 20 млн руб. Порог невысокий, и мы ожидаем, что это будет нашим дополнительным преимуществом. У основных игроков входной порог от 50 млн руб.

— Private banking — ограниченный сегмент, есть ли у вас представление или надежда относительно того, когда санкции будут сняты? Ведь только при этом условии инвестиционный банкинг может развиваться полноценно…

—На протяжении всех пяти лет были надежды на смягчение санкционной политики западных стран, которые сменялись разочарованием. Очень хотелось бы, чтобы при отсутствии дополнительных ограничений была возможность вернуться к нормальному функционированию рыночных отношений без искусственных препятствий. Регулярно общаясь с нашими западными партнерами, мы видим активное желание работать в России, инвестировать в российский риск.

Ксения Дементьева