ЦБ показал резервы докредитования экономики, но не рекомендует ими злоупотреблять

Продолжающийся рост необеспеченного потребкредита не влияет на уровни корпоративного кредитования, на сегодняшний день неиспользованный запас банковского капитала для кредитования и физлиц, и юрлиц составляет порядка 1,5 трлн руб.— это оценки Банка России в опубликованном докладе, посвященном проблеме. Отчасти происходящее — следствие очень быстрого и довольно позднего по времени распространения кредита в домохозяйствах РФ.

Банк России 28 июня представил доклад департамента финстабильности (при участии департамента исследований и прогнозирования ЦБ), на котором, видимо, основывалась большая часть заявлений представителей ЦБ о характере роста потребкредитов в последние месяцы, рисках, связанных с изменением его параметров, и влиянием потребкредитования на динамику макроэкономических показателей. Публикация документа вызвала достаточно раздраженный комментарий министра экономики Максима Орешкина.

Основной тезис работы, который, впрочем, в явной форме в ней не формулируется,— текущий ускоренный рост потребкредита, который признается ЦБ с 2017 года среднесрочным риском финстабильности, является наложением восходящей фазы кредитного цикла и роста распространения кредита в экономику (в части домохозяйств). Предыдущий пик кредитного цикла пришелся, по оценке ЦБ, на 2013–2014 годы, когда регулятор, как и сейчас, применял превентивные макропруденциальные меры по охлаждению этого сегмента кредитования. В этом случае, отметим, и в прошлом, и в текущем эпизодах бума кредитования физлиц во многом за него ответственны структурные, а не циклические изменения, и концентрация Банка России на банковских аспектах проблемы, а не на уровне закредитованности домохозяйств выглядит рационально.

Одно из наиболее важных сообщений ЦБ в работе — расчеты по «запасу капитала» для увеличения кредитования, который в банковской системе оценивается регулятором в 1,5 трлн руб. на текущий момент: по существу, это «денежная» оценка кредитного гэпа (см. “Ъ” от 3 июня), который при высоком спросе на деньги в экономике в целом мог бы использоваться на кредитование как корпоративного сектора, так и физлиц. По сути, это ответ ЦБ на предположение о том, что текущий бум розничного и необеспеченного кредитования угнетает выдачу корпоративных кредитов. Подробные оценки ЦБ между тем показывают, что с начала 2017 года 69% прироста задолженности банковского сектора по необеспеченным кредитам обеспечили «три крупных универсальных банка» (они ЦБ не называются, однако присутствие в них Сбербанка и ВТБ очевидно), 25% — розничные банки-«монолайнеры», прочие наращивали этот вид кредита гораздо меньше. Та же «большая тройка» обеспечила 69% прироста рублевого корпоративного кредитования — то есть невозможно говорить даже о чрезмерном отвлечении ресурсов крупными госбанками на высокомаржинальное кредитование физлиц, поскольку «корпоратов» они кредитуют не менее активно.

Причины меньших темпов кредитования юрлиц ЦБ видит в основном в высоких рисках корпоративного кредитования, в концентрации в той же «большой тройке» госбанков высококачественных заемщиков (см. “Ъ” от 31 мая). Следствием этого, в частности, является рост с середины 2018 года ставок по рублевым корпоративным кредитам с 8,2–9,2% годовых до уровня 8,8–9,8%. Еще одна причина — высокая закредитованность активно растущей обработки и проблемного строительного сектора.

ЦБ отвергает тезис о высокой доле перекредитования во вновь выданных необеспеченных кредитах — формально рефинансирование держится на уровне 20% от всех кредитов этого типа. Банк России при этом признает возможную концентрацию закредитованности в отдельных группах населения, оценивая размер рынка таких кредитов как низкий, а уровень долговой нагрузки населения по необеспеченным кредитам и ипотеке — как средний (задолженности к располагаемым доходам, DTI, на уровне чуть выше старых стран ЕС, чуть ниже США, показательно ниже Польши, Чехии, Болгарии, Австралии, Греции). В любом случае, повторения «кредитных кризисов» в Южной Корее 2003 года и США 2007 года Банк России не ожидает: в Южной Корее он наблюдался при DTI на уровне 64,3% в 2007 году, в США — 130% в 2008 году (с учетом ипотеки), в России на начало 2019 года — 29,9%.

Дмитрий Бутрин