Есть такие места, где, кажется, в принципе невозможно представить никакое шоу. И вот их-то обычно и выбирает Fendi. В 2016-м, в честь 90-летия, это был фонтан Треви, когда показ кутюрной коллекции Legends And Fairytales был устроен буквально над водой. Сейчас коллекцию The Dawn Of Romanity, посвященную памяти Карла Лагерфельда, показали прямо на Палатинском холме, посреди главной римской археологической зоны

Конечно, Fendi не просто так получает такой исключительный доступ к главным римским достопримечательностям. Вообще, Рим и итальянские люксовые бренды — это одна из самых отрадных историй сотрудничества по сохранению исторических памятников, буквально всем на зависть. И Fendi в ней играет одну из ведущих ролей: они отреставрировали главный римский фонтан, Треви, в благодарность за что и получили возможность устроить там свое шоу, они спонсировали реставрацию Quattro Fontane, четырех фонтанов, еще одного легендарного римского места. Когда три года назад Карл Лагерфельд и Сильвия Вентурини Фенди выходили в финале шоу Legends And Fairytales на середину фонтана Треви, покрытого прозрачным настилом, под музыку Нино Роты к «8 1/2», казалось, что ничего более невероятного, более кинематографичного и более римского придумать уже невозможно. Но нет, нынешним шоу нам показали, что у Fendi и их родного города еще много нераскрытых возможностей. В этот раз, правда, Сильвия Вентурини Фенди вышла в финале шоу на поклон в одиночестве. Впервые за последние много-много лет.

Лагерфельд пришел в Fendi в 1965 году, и тут всегда любили подчеркивать, что они первыми, задолго до Chanel, оценили талант Карла и с ними он провел времени больше, чем с кем бы то ни было. Лагерфельд придумал новый логотип Fendi, двойное FF, в 1971 году он показал один из первых своих iconic pieces — норковый кейп Astuccio, состоящий из комбинации разнонаправленных полос, которая пришла ему в голову, когда он смотрел из самолета на распаханную землю; в коллекции FW 1978–79 он показал еще один кейп на все времена — Mappamondo, где переплетение кротового меха разных оттенков, от серого до черного, складывалось в пиксельную карту мира, создавая эффект оп-арта. Но главное, что Лагерфельд сделал для меха Fendi,— он облегчил его, придал ему пластичность и вариативность, сделал его современным и модным.

Вообще, за 54 года их общей истории было много всего. Первая коллекция готового платья в 1977 году, когда благородное римское меховое ателье начало делать фэшн, напрямую не связанный с мехом, применяя при этом весь свой кутюрный опыт и ремесленные техники. В честь этой новой главы Жак де Башер, эстет, выдающийся персонаж парижской богемы, многолетний спутник и друг Карла, снял тогда 23-минутный фильм «Histoire d’Eau», первый в истории фэшн-фильм, где модель и актриса Сюзи Дайсон (которая сыграла мачеху в знаменитой комедии «Игрушка» с Ришаром) приезжает в августовский Рим, пишет своим родным, что она в Баден-Бадене, а сама в нарядах Fendi бродит от фонтана к фонтану, набирает воду из них в аптечные склянки, приходит в ателье Fendi, примеряет там одежду и обедает в компании всех пяти сестер Фенди и сотрудников их ателье. То есть история Fendi и римских фонтанов началась еще тогда.

Или, например, коллекция весны-лета 1999 года, одна из самых супрематических во всем творчестве Лагерфельда, когда модели выходили в топорщащихся длинных юбках и широких брюках, буквально волочащихся по полу, балетках с меховыми носами, спортивного кроя куртках с капюшонами и с сумками-микробагетами в руках (и среди них, кстати, были парни — задолго до того, как это стало модно).

The Dawn Of Romanity посвящена не просто памяти Карла, но и памяти его достижений, и все модели шли по подиуму в париках и макияже, стилизованных под образ Мирей Дарк в фильме «Высокий блондин в черном ботинке», то есть под 1970-е, время, когда Лагерфельд реформировал Fendi, превращая его в современный фэшн-бренд. Силуэты тоже напоминали о 1970-х: длинные приталенные платья с длинными широкими рукавами, собранными на манжете, длинные же пальто-трапеции, белые расклешенные брюки и жакет с такими же рукавами — это был первый лук, открывавший показ. Кроме всего прочего, перед нами прошел целый парад вариаций на тему Astuccio — в разных материалах, не только в мехе, в разных техниках, в разных цветах и даже в разных предметах одежды.

Но, как сказала Сильвия Вентурини Фенди, эта коллекция посвящена еще и Риму. Она рассказывала, как ходила по римским церквям и смотрела на их полы, сделанные в разных стилях, в разных техниках, из разного материала. И в этой коллекции можно увидеть все их — и средневековые мозаичные полы в стиле косматеско, как, например, в Санта-Мария-ин-Космедин, и барочный цветной мрамор, как в соборе Святого Петра. Эти сугубо архитектурно-декоративные штуки преломляются в дизайне самым изящным образом: сквозной мотив всей коллекции, они видны, только если имеешь особую любовь к римским церквям и внимательный глаз. И это тонкость, которая покоряет.

Как всегда в кутюрных коллекциях Fendi, мех тут был обработан так, что становился совершенно неопознаваемым. Только на следующий день в палаццо Итальянской цивилизации, штаб-квартире Fendi, где коллекцию показывали прессе и клиентам и где можно было все потрогать, становилось понятно: то, что казалось тканью, кружевом, замшей и чем-то вообще неведомым — это все мех, податливость, пластичность и мимикрия которого невообразимы. Единственное, что сразу и бесповоротно узнавалось как мех еще во время шоу — это длинные полосатые шарфы-хвосты, которые модели волокли за собой по подиуму, которые стали бы абсолютным хитом, если бы речь шла о серийном производстве.

Модели шли между рядами зрителей, бассейнами и деревьями в кадках — все это было устроено тут на один вечер, в пространстве, ограниченном с одной стороны развалиной с частью купола, а с другой — колоннами того самого храма двух римских богинь, Венеры и Ромы, на реставрацию которого Fendi дает 2,5 млн евро. Перед началом показа солнце садилось как раз за эти колонны, там, где арка Тита, а после него в наступивших сумерках все шли по дороге вдоль этих колонн на другую сторону холма, где был устроен ужин, между подсвеченными розово-оранжевыми постройками Палатина, от римских арок до христианских базилик. И всю дорогу было полное ощущение, что приоткрылся какой-то портал и вокруг частично материализовался Рим времен Максенция или Константина, Рим накануне заката империи,— магия, которая Fendi, безусловно, удалась.

The Dawn Of Romanity — это, конечно, игра не только с закатом Римской империи, но и с самым известным прозвищем Лагерфельда, «император Карл». Эта эпоха тоже закончилась, но точно можно сказать, что оставшееся от нее наследие будет питать современность и ее следы будут встречаться во многих других показах Fendi. И в этом отношении аналогия с Римской империей тоже работает.