Правительство расписало трудовых мигрантов по отраслям

Недавно правительство России опубликовало новое постановление, определяющее долю мигрантов в «отдельных видах экономической деятельности». По сути, речь идет о допустимых квотах найма иностранных работников, которые, по логике, призваны регулировать и направлять миграционный поток, вносить коррективы в отраслевые и региональные направления, выправлять возникающие дисбалансы. Цифры в правительственном постановлении указаны разные — от нуля до 100 процентов. Например, в спорте допускается 26 процентов мигрантов, в строительстве — 80, в выращивании овощей — 50, а в аптечной деятельности — ноль процентов. Но как устанавливаются попавшие в документ пропорции (проценты считаются от общего числа работников в отрасли) — не ясно. Кто и как контролирует выполнение процентной нормы — не понятно. Ответственность за неисполнение директивы не определена. Или это не директива вовсе, а рекомендация? «Огонек» попытался найти ответы на эти вопросы.

Беседовал Александр Трушин

Разобраться в миграционном ребусе непросто: правовая база размыта, нормативная — недоразвита. Ситуация в регионах разная, отчетность небезупречна, статистика нередко спорная… Чтобы сориентироваться в проблеме, «Огонек» обратился за помощью к Александру Сафонову, профессору Финансового университета при правительстве РФ (в 2007–2012 годах — заместитель министра здравоохранения и социального развития РФ).

— Можно ли определить масштабы участия мигрантов в российской экономике, их вклад в ВВП?

— Это очень сложный вопрос. Постановление правительства определяет только доли иностранной рабочей силы в процентах и по видам деятельности. Но данных об окончательном реальном распределении трудовых мигрантов у нас нет. Также нет оценок их вклада, этим просто никто не занимался. Но в любом случае трудовые мигранты скорее дают экономике плюс, чем минус. Они занимают низкооплачиваемые вакансии, на которые не хотят идти наши граждане. Очень быстро закрывают географические дисбалансы рабочей силы. Особенно с учетом низкой мобильности наших людей.

— Но если нет данных и этим никто не занимается, есть ли у нас возможность регулировать миграционные потоки?

— Насчет возможности не скажу, а необходимость в этом имеется. Главная проблема — стихийность миграционных потоков. Трудовые мигранты все больше концентрируются в Москве, Московской области, Санкт-Петербурге и Ленинградской области. На эти четыре региона в 2016 году приходилось более 57 процентов всего притока трудовых мигрантов. В то же время многие регионы Сибири и Дальнего Востока катастрофически теряют свое население. При соседстве с многонаселенным Китаем это создает серьезную геополитическую угрозу.

— В постановлении правительства «Об установлении на 2020 год допустимой доли иностранных работников», определяющем квоты по видам экономической деятельности, в некоторых регионах, среди которых и Москва, сняты ограничения на применение в строительстве иностранной рабочей силы. Казалось бы, квотировать надо как раз там, где переизбыток рабочей силы, ан нет…

— Это связано с реализацией крупных строительных проектов. Например, ограничения сняты в Амурской области — там космодром «Восточный»; в Бурятии, где идет строительство горнодобывающих и лесоперерабатывающих предприятий и реконструкция БАМа и Транссиба; в Дагестане — и там тоже разворачиваются крупные стройки. Ну и Москва: здесь традиционно строят много жилья, бурно развивается столичное метро. Сейчас строят его даже китайцы, сам видел на проспекте Вернадского офис китайской строительной компании. Словом, это нормально: трудовые мигранты в основном нужны на крупных федеральных стройках. Для строительства на острове Русский во Владивостоке, Крымского моста тоже привлекали много мигрантов.

— То есть вопрос о закреплении людей на Дальнем Востоке не стоит? Мигрантов привезли, они построили и уехали?

— Принципы «больших строек» изменились. Когда, например, строили БАМ, люди оставались там жить — им обещали развитую инфраструктуру, перспективу. Сейчас строят в основном промышленные объекты — без социальных обязательств. К сожалению, мы утратили и советские традиции оргнабора рабочей силы и уже не можем собирать работников из разных концов страны — отдельным работодателям это очень сложно делать. К тому же наши граждане в силу разных причин утрачивают необходимые компетенции. Например, для строительства газопровода «Сила Сибири» привлекали сварщиков из Китая — своих в нужном количестве просто не было.

— Сварщики в отечестве вообще больная тема. Правительство даже готово в упрощенном порядке предоставлять им гражданство («Огонек» писал об этом в № 40 за 2019 год). Но при всем этом, хотя своих специалистов не хватает, в обществе все больше нарастает недовольство трудовыми мигрантами. По данным «Левада-центра», 72 процента считают, что надо ограничить их приток в страну. В 2017 году на этот вопрос положительно отвечали 52 процента...

— И что это меняет? Нашим работодателям, особенно не очень совестливым, удобнее работать с иностранцами, особенно выходцами из стран СНГ. С мигрантом все проще, он, по сути, «на птичьих правах». Работодатели просто на них экономят: на зарплатах, на социальных выплатах. К тому же тех, кто готов работать на Дальнем Востоке, в Сибири и на Севере, среди россиян немного.

— Существует ли у нас проблема нелегальной трудовой миграции?

— Здесь путаница с терминами. Во-первых, есть трудовые мигранты из дальнего и ближнего зарубежья. Для въезда в Россию из дальних стран (в основном это Китай) требуется виза. Если ее нет — мигрант нелегальный. Но граждане, приезжающие из стран СНГ (включая Украину, Молдавию и республики Закавказья и Средней Азии), могут по закону находиться на территории России без вида на жительство 90 дней в году. Как наши туристы, имея долгосрочную шенгенскую визу, получают право жить в Европе 90 дней.

То есть де-юре они не мигранты, а люди, получающие временные разрешения на пребывание на территории Российской Федерации. Туристы. Рабочих «грин-карт» у нас так и не появилось, так что все эти «туристы» в основном работают в «сером» секторе экономики.

То есть надо говорить о нелегальной трудовой деятельности мигрантов. Но здесь дело не в них, а опять же в работодателях. Наши работодатели сплошь и рядом уклоняются от заключения трудовых или гражданско-правовых договоров с иностранными работниками. А если и заключают, то не уведомляют об этом миграционную службу и налоговые органы. Фактически такие договоры являются недействительными. Работодателей штрафуют за нелегальное привлечение иностранной рабочей силы, но, как показывает практика, это не работает.

— Постановление правительства определяет квоты на иностранных работников по видам экономической деятельности. Как они определяются? Скажем, в выращивании овощей допускаются 50 процентов мигрантов. Не много ли?

— Никто точно не скажет. Вопрос квотирования тянется с 2005 года, когда в растущей российской экономике впервые возникла острая проблема кадров, которая усугубилась демографическим спадом. Тогда и решили ввести трудовые квоты. Механизм был предложен такой: предприятия представляют заявки на иностранную рабочую силу. Точнее, так: сначала работодатели вместе с профсоюзом определяли потребность в иностранных кадрах, потом заявка поступала в правительство региона, а оттуда — в Москву. Но когда правительство РФ принимало решение, квоты выделялись на регион. И часто получалось, что регион потом перераспределял эти квоты заново, а тем, кто изначально представлял заявку, не доставалось ничего. Поэтому порядок изменили, и в 2014 году ввели патентную систему. Иностранный работник для устройства на работу должен был купить патент. Стоит он 4500 рублей в месяц. В результате постоянных изменений правил приема на работу иностранцев пришли к тому, что сейчас правительство определяет, сколько процентов иностранцев могут работать в той или иной отрасли экономики. При этом введен запрет (нулевые квоты) на работу иностранцев в торговле лекарствами (из соображений безопасности), на рынках и вне рынков (в целях борьбы с коррупцией и теневым оборотом денег). Как эти доли определяются, а нормы соблюдаются — никто не знает. Потому что никто не контролирует, где и как у нас работают мигранты.

— Но вы говорили, что работодателей штрафуют за нелегальных мигрантов?

— Да, но только после того, как сами мигранты обращаются с жалобами в Центр комплексной правовой поддержки мигрантов, созданный в рамках президентского гранта. На самом деле система патентов эффективно работала только до последнего предкризисного года. Зарплаты мигрантов потом резко упали, приобретать патенты стало дорого. И большинство вернулось к прежней системе: работают без оформления трудовых соглашений и только за наличный расчет. По сути, сегодня установилась смешанная система найма мигрантов.

— Квоты, прописанные в правительственном документе, касаются только неквалифицированных иностранных работников?

— Сколько бы правительство ни говорило, что нашей стране нужны квалифицированные мигранты, в постановлении нет разделения на высококвалифицированных и неквалифицированных работников. Есть процент, а будут ли это инженеры или простые рабочие, не сказано. В законе «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» указан критерий: со специалистом должен быть заключен контракт на сумму более 1 млн рублей в год. Но этот критерий очень приблизительный. Такие деньги у нас зарабатывают массажистки из Юго-Восточной Азии. Высококвалифицированных работников к нам приезжает немного: в 2018 году их было около 25 тысяч человек.

— Говорят, что, если бы не было мигрантов, заработные платы у нас были бы выше. Это справедливое утверждение?

— В принципе, работодатели были бы вынуждены повышать зарплату россиянам, если бы не было дешевой рабочей силы. Можно говорить, что в середине 90-х годов и начале нулевых труд мигрантов точно препятствовал росту зарплат, особенно в строительстве и ЖКХ.

В Москве при Лужкове это было обычной практикой. Мигранты, например, работали дворниками, но трудовых соглашений с ними не заключали. Деньги получала какая-нибудь тетя Груша, работающая в дезе, а она уже по своему усмотрению платила наличными работникам. Что оставалось, делили между собой. Это в чистом виде коррупция. Зарплаты у мигрантов были ниже плинтуса. Но дома-то у них не было вообще никакой работы. Сейчас с этой практикой в Москве покончили, и все больше привлекают в ЖКХ самих москвичей.

— Меняется ли география мигрантских потоков из ближнего зарубежья?

— Сейчас очень сильно, почти вполовину, сократилось количество мигрантов из Украины и Молдавии. Они переориентировались на рынки Восточной и Западной Европы. Думаю, это произошло в результате нашей неэффективной миграционной политики. Люди из этих стран нам ближе, чем работники из республик Средней Азии, но условия пребывания в России для всех одинаковые. Кроме того, у нас очень сложная процедура получения российского гражданства: если у человека нет родственников в России, он должен прожить здесь не менее пяти лет. Это для трудовых мигрантов очень важный момент. Надо было бы давно эту процедуру упростить, создавать условия для комфортной жизни, для закрепления переселенцев из этих стран. Но этого же ничего нет. Впрочем, и мигранты из Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии тоже сейчас поглядывают в сторону от России. Их интересуют сейчас Корея (Южная), Юго-Восточная Азия, Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия. Арабские страны им ближе по менталитету. Там сейчас в экономике вырос спрос на рабочую силу и людям больше платят, чем в России.

Вообще, все страны, которые так или иначе сталкиваются с проблемой нехватки кадров и с демографическими провалами, занимаются миграционной политикой. У нас политика вроде бы тоже заявлена, но с практикой уж очень расходится. Отношение к мигрантам если не отрицательное, то чисто прагматическое. Мы не занимаемся, как США, методологией «грин-карт», направленной на привлечение мигрантов на постоянное место жительства. Не изучаем другие методики закрепления кадров, а они ведь есть — в Канаде, в европейских странах. Да что говорить, мы даже 20 млн наших соотечественников, «этнических русских», не смогли вернуть на Родину. Программа «Соотечественники» какое-то время в 90-х годах работала. Но переселенцы столкнулись с огромными трудностями. Им выделяли землю в пустынных, необжитых местах. Не создавали систему адаптации к нашим условиям. Наконец, многие из-за бюрократических проволочек не могли получить российское гражданство. Наверное, это наша российская особенность: мы не ценим людей, которые едут к нам работать. Эффективная миграционная политика должна прежде всего ставить во главу угла человека. Он — основная ценность, носитель знаний, культуры, компетенций. Хотим больше мигрантов, желающих остаться в России навсегда, тогда надо относиться к ним как к своим людям. И снимать неоправданные бюрократические рогатки.