13-е заседание по делу «Седьмой студии»: бухгалтер Лариса Войкина рассказала суду, как вела учет наличных на «Платформе»

В Мещанском суде Москвы 20 ноября прошло 13-е заседание по делу «Седьмой студии». На нем допросили бывшего бухгалтера организации Ларису Войкину, которая вела кассу по наличным деньгам. Суду Войкина сказала, что ни о каких договорах с обнальщиками не слышала. Сама она полагала, что наличные получали по банковской карте или по чековой книжке. После нее показания дала помощник режиссера на «Платформе» Дарья Артемова. Она не смогла пояснить суду, на каком основании «Седьмая студия» перечисляла деньги на ее ИП: «Формулировка была “на нашу деятельность”».

17:01. Заседание заканчивается. Продолжение завтра в 12:00.

17:00. — Почему Артемова выступала второй стороной по договору? – возвращается прокурор Резниченко к лицензионным договорам между «Седьмой студией» и «Гоголь-центром». Его вопрос адресован Итину.

Итин говорит, что не может пояснить.

— Почему Артемова стала правообладателем спектакля?

— Это был технический момент,— говорит Серебренников.— Здесь нет ничего незаконного, нарушающего какие-то нормы. Надо было как-то передать «платформенные» спектакли в «Гоголь-центр».

На этом Артемову отпускают.

Суд отказывает в ходатайстве адвоката Повериновой, которое она заявила несколько заседаний назад: об истребовании проверок Счетной платы в Минкульте. Судья поясняет, что не может выступать ни на чьей стороне и запрашивать у кого-то документы по требованию одной из сторон. По словам судьи, защита сама может обратиться в ведомство, получить ответ, а затем приобщить его к делу.

16:56. Прокурор спрашивает Малобродского: «Вам Воронова писала, какие платежи “Гоголь-центр” должен совершить на счет ИП Артемовой. Поясните, что это за письмо, о чем идет речь?»

Малобродский говорит, что речь идет о лицензионных договорах. По его словам, сторонами соглашений были «Гоголь-центр» и «Седьмая студия» или иные правообладатели, в том числе Артемова. По словам Малобродского, Артемова получала права на спектакли на основе соглашений между «Седьмой студией» и ней самой.

— В связи с чем были такие соглашения? — спрашивает прокурор.

— Задайте этот вопрос руководству «Седьмой студии» или Артемовой. В тот момент я отвечал за «Гоголь-центр»,— говорит Малобродский.

— Все, что сейчас происходит, происходит потому, что какие-то вещи мы делали в первый раз в жизни,— говорит Серебренников.— «Платформа» производила спектакли, они пользовались успехом, очень жалко было терять эти спектакли. Как это сделать юридически нормально, без нареканий, никто из нас не знал. Я точно не знал, потому что занимался творческой частью.

— Вы худрук, что в ваши обязанности как худрука входит? — спрашивает Серебренникова судья.

— В мои обязанности входит составление программы и формирование творческих коллективов, которые эту программу могут реализовать.

— Вы не касались финансовой части?

— Никогда.

— На прошлом заседании говорилось, что на ряд спектаклей на сцене «Гоголь-центра» ставились как вновь созданные,— говорит судья.

— Мы выпустили их на «Платформе», а в «Гоголь-центре» играли как прокат.

— Хорошо. «Седьмая студия прекратила свое существование,— говорит судья.

— Нет, она существует,— говорит Серебренников.

— Она существует?! — удивляется судья.

— Да!

— А, то есть вы, грубо говоря, выкупили их спектакли... — говорит судья.

— Я не знаю, как это все устроено,— говорит Серебренников.

— А вот эти спектакли, они все были вами… — продолжает судья.

— Они шли на площадке «Гоголь-центра», но, как я понимаю, руководство «Седьмой студии» и руководство «Гоголь-центра» думали, как это передать,— говорит Серебренников.

— У вас паспорта на эти спектакли есть? Их можно как-то увидеть? — спрашивает судья.

— Да, но там нет стоимости. Паспорт — это помощник режиссера, чтобы он мог воспроизвести спектакль. Там нет ни смет, ни сколько что стоит. Там есть: свет, сюда выходит артист на реплику… — говорит Серебренников.

— У вас были такие ситуации, что реквизиты из «Гоголь-центра» сдавались на «Платформу»? — спрашивает судья.

— Нет, такого не было,— говорит Серебренников.

16:16. Артемова рассказывает, что на проекте продюсеры считали сметы и занимались реализацией мероприятий. После она перечисляет линейных продюсеров.

— Что вы еще покупали для «Седьмой студии»?

— Воду, бумагу для принтера, стеллажи, потому что негде было хранить реквизит. Скотч, фильтры, влажные салфетки для снятия грима. Мы старались сильно экономить.

— Кто вел бухгалтерию вашего ИП?

— Во время «Платформы» Филимонова.

— Кто готовил отчеты в налоговую?

— Филимонова.

Карпинская просит огласить документы, которые Артемова приносила на первый процесс. Прокуратура против, но суд соглашается. Артемовой показывают документы: список костюмов к «Отморозкам», список сотрудников. Она подтверждает, но говорит, что реквизита было больше.

15:47. Артемова продолжает давать показания.

Оркестр был, дети пели, иностранцы приезжали. Проекты были ежедневно: где-то спектакли, здесь медиафестиваль, где-то выставка. Когда были перформеры, «Ричифорте», их было 20 человек, говорит Артемова.

— Что лично вы покупали для спектаклей? — спрашивает судья.

— Например, спектакль «Сон в летнюю ночь». Лейки, тазики, старый нерабочий телевизор, бак мусорный, ковры на рынке 70 штук, кушетки психоаналитика, реквизит — торт, кефир. По костюмам докупала. Бутафорский череп лошади. На Avito купила. Еще маска была для Никиты Кукушкина.

— Вы отчитывались? — спрашивает судья.

— Да, чеки, авансовые отчеты.

— Как часто проходили мероприятия? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Очень интенсивно шли мероприятия. Зрители были, но мало. Надо было, чтобы тысячи приходили, но их бы зал не вместил.

— Как оценивался этот проект: успешный или нет? — спрашивает Поверинова.

— Было много камер, фотографов. Как оценивался? Я не знаю, мы каждый день как не в себя работали.

— По вашему мнению, успешное было мероприятие?

— Да.

— Какая была цель?

— Популяризация современного искусства.

— Цель была реализована?

— Да.

Далее вопросы задает адвокат Харитонов. Он просит перечислить кураторов «Платформы». Артемова перечисляет кураторов по всем направлениям. Далее рассказывает про функции линейных продюсеров.

15:36. <...>

— После того, как спектакли были поставлены «Седьмой студией», они игрались в «Гоголь-центре»?

— Да. Были гастроли.

— А актеры «Седьмой студии» играли одновременно на «Платформе» и в «Гоголь-центре»?

— Сначала была «Платформа». Потом был «Гоголь-центр». Как они перетекли туда, я не знаю.

— Вы работали в «Гоголь-центре»?

— Да.

— Когда?

— Я точно не помню. Помню, что три раза увольнялась.

— Вы когда-нибудь получали наличные от «Гоголь-центра»?

— Да, мы делали экспедицию, когда выпускали спектакль «Кому на Руси жить хорошо». «Платформы» уже не было тогда.

— Когда вы устроились в «Гоголь-центр» существовала ли «Платформа»?

— Я не помню. Мне кажется, что меня привлекали на проведение спектаклей в «Гоголь-центре». Но если вы хотите спросить, получала ли я деньги и там, и там, то такого не было.

— «Отморозки». Известен вам такой спектакль?

— Да.

— Когда вы его играли в «Гоголь-центре»?

— Не помню.

У потерпевшего вопросов нет. Серебренников согласен с показаниями Артемовой. Малобродский хочет уточнить: «Вы сказали, что Воронова с вами как с ИП готовила договоры, можете сказать, при моей работе вы получали какие-то указания, договоры как ИП?» «Нет. Малобродский принуждал заказывать многое по безналу. Нас это нервировало»,— говорит Артемова.

Поверинова просит рассказать про «Платформу». «Проект ''Платформа'' — это уникальный проект. Мне кажется, что любой здравомыслящий человек мечтает поработать с Серебренниковым. Я жила ''Платформой'' и меня это формировало. Зрители приходили, был зал конструктор. Проект был экспериментальным, поэтому очень многое приходилось придумывать, как в этом пространстве воплотить то, что придумывали кураторы, Серебренников»,— говорит Артемова, потом перечисляет тех, кто работал на «Платформе».

15:27. В зал приглашают второго свидетеля — Дарью Артемову. Она говорит, что сейчас не работает. Она говорит, что лично знает Серебренникова, Малобродского и Итина.

«С Апфельбаум, к сожалению, не знакома»,— говорит Артемова.

Вопросы ей задает прокурор Резниченко.

«Я начала работать на «Платформе» через полгода начала ее деятельности в качестве помощника режиссера. Мы познакомились с Серебренниковым на съемках фильма ''Измена''. Серебренников пригласил, а мне очень хотелось. Я пришла, у меня было собеседование с Малобродским. Прошло собеседование. Поскольку ''Платформа'' была передовой проект, была социальная миссия принять в нем участие, поэтому про всякие бумажки мне было неважно. Зарплату получала наличными у Войкиной, 50-60 ты. руб. Офис был на ''Винзаводе'', сначала большой, потом маленький. Серебренников занимался творческой частью, художественный руководитель. Малобродский — генпродюсер. Апфельбаум — не знаю. Итин — директор. Войкина каждый день была в офисе, ходила на мероприятия, выдавала деньги под расписку на все нужды, мы сдавали авансовый отчет с чеками. Я занималась приобретением разного реквизита, чтобы получить новую сумму, нужно было сдать отчет (за старые покупки)».

— В «Гоголь-центре» костюмы брали? — спрашивает судья.

— Нет.

— Как проходил отчет у Войкиной?

— Чеками.

— Вы регистрировали себя в качестве ИП?

— Да. Это было связано с тем, что я работала в кино. Это было до «Седьмой студии». Это был какой-то продакшн. Нас всех просили открыть ИП.

— Во время работы вы как ИП осуществляли операции?

— Воронова спросила, если ли у меня ИП. Я сказал, что есть.

— Какие операции по ее указанию вы проводили?

— Мне перечислялись деньги от «Седьмой студии» на деятельность нашего проекта.

— Вы какие услуги «Седьмой студии» оказывали? — спрашивает судья.

— Не помню.

— Вы как ИП какую работу выполняли для «Седьмой студии»?

— Я не знаю, что в договоре было написано...

— Вы какую-то деятельность по договорам для «Седьмой студии» выполняли?

— Нет.

— А что за деньги вам перечислялись?

— Формулировка была следующая «на нашу деятельность», что нам нужны наличные. Я получала их, приносила, ничего с них не получала.

— Кто вам это говорил?

— Воронова.

— Какая сумма через ваше ИП прошла?

— Понятия не имею.

— Кому отдавали?

— Вороновой, может быть, Ларисе. Не помню.

— Сколько снимали?

— 400, 300 тыс.

—Почему вы должны были это делать? Почему «Седьмая студия» не могла снять деньги со счета? Почему через вас проводились наличные?

— Я не понимала ответственность за бумажки, договоры и так далее. Потому что для меня была важна другая составляющая.

— Вы говорите, был договор ИП с «Седьмой студией? Вы сами его печатали?

— Нет. Мне давала договор Воронова.

— Кто самый главный в «Седьмой студии»?

— В моем понимании было так, Серебренников — занимается творческой частью, всем остальным — Малобродский, Итин, Воронова. Как внутри у них были устроены взаимоотношения, я не знаю.

15:22. На этом допрос Войкиной закончен. Ее отпускают.

15:06. Прокурор Лавров читает протокол допроса Войкиной от 18 декабря 2017 года. Тогда она сказала, что в 2014 году, согласно ее собственному учету, «Седьмая студия» затратила на «Платформу» в 2014 году около 20 млн руб., при этом общая сумма выделенных средств составляла 70 млн руб. Деньги в размере 41 млн в кассу не поступали, сказала Войкина следователю, читает прокурор. В тот же время «Седьмая студия» отчиталась перед министерством о том, что все деньги были потрачены на мероприятия, сказала следователю Войкина, зачитал прокурор.

— Подтверждаете? — спрашивает прокурор Лавров.

— Наверное, я видела позже намного, эти финансовые отчеты,--говорит Войкина.

— Нам каким показаниям верить? — спрашивает судья.

— У меня отчетов в 2014 году не было,— говорит Войкина.

— Вам следователь предъявлял финотчет? — спрашивает судья.

— Да.

— Вы подтверждаете показания? — спрашивает судья.

— Да,— говорит Войкина.

— Допрос с адвокатом был? — спрашивает прокурор.

— На первом допросе был адвокат... Он как-то некорректно себя повел.

Далее Войкина говорит, что потом у нее был другой адвокат. «За него заплатили. Кто-то со стороны защиты (подсудимых.—“Ъ”). Кто оплачивал его работу, я не знаю»,— говорит Войкина.

— Какие показания просил дать? — спрашивает прокурор.

— Не произносить личных имен.

— Кого?

— Серебренникова.

— 18 декабря 2017 года вы давали показания одна? — спрашивает судья.

— С Кухиной.

Больше у обвинения вопросов нет.

Вопрос задает адвокат Харитонов.

— В ваших показаниях написано, что «по сведению вашего учета» затратил на реализацию проекта около 29 млн руб. Это о каких деньгах идет речь? О наличных?

— О наличных,— говорит Войкина.

— А как расходовался 41 млн руб. наличных или безналичных, вам известно?

— Нет.

— Все, ваша честь, у меня нет вопросов,— говорит адвокат Харитонов.

14:57. Заседание возобновляется после перерыва. Прокуратура заявляет ходатайство об оглашении показаний Войкиной на следствии. Говорит, что есть существенные противоречия. Потерпевшая сторона оставляет этот вопрос на усмотрение суда. Подсудимые против. Защита против.

Встает адвокат Карпинская:

— Я заявляю о фальсификации доказательств. Есть протокол допроса Войкиной от 14 июля 2017 года, который полностью не совпадает с тем протоколом, который просит огласить прокурор. Протокол был получен в Басманном суде. Он был приложен к продлению ареста Серебренникову, Малобродскму, Итину. Затем Апфельбаум. Этот протокол полностью не совпадает с протоколом, который просит огласить прокурор Лавров. Этот протокол появился только во время знакомства защиты с материалами дела. Если вы посмотрите на протокол, то вы увидите, что он подписан только Войкиной в отсутствии ее адвоката. Если вы посмотрите другой протокол, вы увидите подпись адвоката Бахтиной. Прошу приобщить протокол. Огласить два протокола.

Рассмотреть вопрос о фальсификации доказательств. Этот протокол заверен Басманным судом. Если вы нам не доверяете, прошу запросить арестные дела, рассмотрены судьей Карповым, Николаевой и Дударь.

Прокуратура против приобщения протокола допроса Войкиной. Прокурор Резниченко говорит, что он не заверен надлежащим образом. В то же время прокурор Резниченко говорит, что он частично снимает свое ходатайство: в той части, которая касалась протокола, который совпадал с протоколом, заявленным Карпинской. Судья Менделеева разрешает прокуратуре огласить показания по первому допросу (не по тому, по которому заявила ходатайство Карпинская).

Далее судья Менделеева отказывает в приобщении протокола из Басманного суда, о чем просила Карпинская: «Не заверено надлежащим образом».

14:33. — Апфельбаум. Когда впервые услышали эту фамилию? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Когда на спектакле ее видела. Говорили, что это Апфельбаум, — отвечает Войкина.

— Когда вы возили отчеты, вы там Апфельбаум видели?

— Нет.

— А в тот момент о ней слышали?

— Я не помню.

— От кого вы о ней услышали?

— От Вороновой. А... Были еще подарки на 8 марта. Когда Итин говорил, что надо отвезти подарки. Апфельбаум возились подарки на 8 марта. Это было в 2013 году.

— Какие подарки?

— Конфеты, вино.

— Вы лично подарки на 8 марта в Минкульт возили? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Да, я передавала через Балашову. Я отдала, чтобы она передала трем девушкам — Апфельбаум, сама Балашова, третью не помню.

— Вы сказали, что сдавали документы Жириковой, когда уходили. Когда это было?

— В конце ноября 2014 года я ушла, но официально меня уволили в 2015 году.

— Откуда пришла Жирикова?

— Жирикова была одной из сотрудников Луниной. Лунина — это аудитор.

— В театре «Модерн» сколько вы работали и в какой период? — спрашивает свидетеля Малобродский.

— С сентября 2011 года по апрель 2012 года.

— То есть в этот период вы видели меня, то ли в театре «Модерн», то ли в машине у театра?

— Да.

На этом в заседании объявлен перерыв на 20 минут.

14:31. Далее ряд вопросов Войкиной задали адвокаты. Войкина рассказала, что в 2014 году позвонила Масляева, сказала, что остался только миллион. «Я сказала об этом Вороновой. Серебренников распорядился об аудите. Началась проверка»,— сказала Войкина. Адвокат Лысенко пытался выяснить, почему же не хватало денег, но Войкина не смогла ответить.

— Чем закончилась история с аудитом? — спрашивает судья.

— Мы восстанавливали документацию. Каких-то документов по безналу не было. Мы запрашивали у фирм документы. Восстанавливали мы в сентябре-октябре 2014 года, а восстанавливали за все время — 2011-2014 годы.

— Когда Масляева не отвечала на звонки? — спрашивает адвокат Лысенко.

— После аудита.

— То есть ее части работы не хватало по аудиту?

— Да. Ее искали Итин и Воронова.

— Вы помните неофициальные размеры зарплат? Кто и сколько получал? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Серебренников — 120 тыс. Итин — 100. Воронова — 100. Масляева — 150. <...>. Назаров — 70. Калинин — 40. Перельман — 55. Коваль — 47. Канафеева — 35. Пашин — 10. Артмемова — 50. Монтировщики — 35.

— Курбанов, Хромова — известны такие фамилии? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Жирикова, когда пришла, она сказала, что ей не хватает несколько человек,— говорит Войкина.

— То есть по штату они есть, а документов по ним нет?

— Да. Жирикова сказала сделать документацию по этим людям. Я позвонила Филимоновой. Она прислала сканы паспортов. Я сделала документы для Жириковой.

— А с какого периода они работали?

— С 2013 года. Когда они поступили на работу, я не помню.

— Почему вам сказали не давать аудиторам документацию, которую вы вели? — спрашивает прокурор Лавров.

— Воронова мне не сказала, почему.

— Вы с содержанием отчетов для Минкульта знакомились?

— Я как-то распечатывала творческий отчет. Финансовый как-то отвозила в министерство. Отдавала Балашовой. В каком году это было, я не помню.

— Расхождения были?

— Один раз. По «Детскому альбому». Я не знаю, у меня по выдаче было намного меньше. «Детский альбом» там была выплата только 90 тыс., а по отчету была другая сумма. Это был 2014 год. В отчет намного больше, чем 90 было, но какая (сумма), не помню.

13:59. — В какой должности вас оформили в «Седьмую студию»? — спрашивает Малобродский.

— Специалист по кадрам.

— Вы вели кадровый учет?

— Да.

— Возникал ли вопрос о введении гражданско-правовых договоров?

— Нет, это не было в моих обязанностях.

— Вы упомянули оплату света для «Гоголь-центра»?

— Это был спектакль «Седьмой студии». Ребята говорили, что это на постановочные расходы.

— То есть это оборудование, оно передавалось?

— Скорее всего, да, это не в пользу «Гоголь-центра».

— Чеки были на аренду или приобретение?

— Это была аренда.

— «Седьмая студия» что-то брала в аренду у «Гоголь-центра»?

— Нет, мне этого неизвестно.

У Итина вопросов нет. Судья говорит, что Войкина сказала, что ему был возвращен займ. Он подтверждает. Говорит, что были расписки. «Вернули где-то через год»,— говорит Итин.

13:58. Теперь прокурор Лавров задает вопросы.

— Вы реально были устроены по штатному расписанию? — спрашивает Лавров.

— Да.

— Были ли там Масляева, Серебренников, Итин, Малобродский?

— Да.

Войкина говорит, что зарплаты реальные и на бумагах отличались.

Далее Лавров спрашивает про контрагентов. Войкина их перечисляет, среди них встречается ИП Синельников и ИП Артемова. Войкина говорит, что остальные договоры привезла Филимонова, когда был аудит — в них несколько фирм.

— Доступ к сейфу у вас был?

— Когда был Малобродский, только он. Я доступа не имела. Он выдавал мне их из сейфа. Это были маленькие суммы, например, 100 тыс. Когда были крупные суммы, они хранились в большом сейфе. К большому сейфу я не имела доступа.

— Из большого сейфа выдавались деньги мимо вас? — спрашивает прокурор.

— Да, но всегда Воронова оставляла расходные ордера. Всегда было написано, кому это выдано

— Сколько денег хранилось в большом сейфе?

— Чаще всего я знала, какие суммы в сейфе.

— Всегда ли были расходные ордера?

— Да.

—Суммы, которые привозились, и суммы, которые выдавались, всегда соответствовали? — спрашивает Резниченко.

— У вас все сходилось по кассе? — переформулировала его вопрос судья.

— В 2014 году, да, — отвечает Войкина.

— Это в маленький или в большой?

— В 2014 году все было один к одному, все цифры сошлись. В 2013 году — сложнее. В 2012... Я пришла в апреле 2012 года, но деньги мне начали поступать в ноябре-декабре 2012 года, тогда мне поручили выдачу (наличных). В 2012 году до августа деньгами заведовал Малобродский, после — Воронова и Масляева.

— Масляева как-то отчитывалась перед руководством? — спрашивает Лавров.

— С Итиным всегда консультировалась. Наверное, да. Когда не хватало денег, она просила помочь Итина.

— Масляева сама брала деньги?

— Нет. Зарплату она получала сама у себя. Она привозила деньги, говорила, что столько-то взяла на зарплату.

— Воронова согласовывала выдачу денег?

— Согласовывала. Она говорила, что я пошла к Кириллу на согласование.

— Известно ли вам, были ли спонсорские деньги? — спрашивает судья.

— В 2013 году были. Какие они были, наличные или безналичные, я не знаю.

— Откуда вы знали, что займы — это займы?

— Мне так говорили. У нас не хватало денег. Мне говорили, что мы сделали займ.

— Когда вам приносили наличность, какие-то документы оформлялись?

— Приходный ордер. Я сверяла эти суммы. За 2014 год все совпало.

— Когда вы принимали наличные, вы кому-то отчитывались? — спрашивает прокурор Ларов.

— Когда приносила Масляева, она звонила мне и Вороновой. Я сразу же сбрасывала по почте сумму Вороновой. Когда Катя была со мной, я видела, как она записывала сумму.

— Воронова кому-то сообщала выше о приходе денег?

— Я не знаю.

У прокуроров больше вопросов пока нет.

Серебренников говорит: «Я не давал распоряжение уничтожать документы. Это свидетель говорит со слов Кати». Апфельбаум говорит, что ничего про события, рассказанные Войкиной, не знает.

Малобродский говорит, что частично подтверждает показания. Он говорит, что после перехода в «Гоголь-центр» не получал никаких денег в маленьком офисе «Седьмой студии». Войкина настаивает, что он получал, «200 тыс. точно». Далее Малобродский говорит, что Синельников и еще ряд организаций, договоры по ним он никогда не передавал в бухгалтерию. «Все эти организации появились в обороте после моего увольнения»,— говорит Малобродский. Войкина поясняет, что ИП Синельников уже был в реестре, когда работал Малобродский, остальные — это привезла Филимонова во время (или после) аудита.

13:50. — Что-либо известно, что «Седьмая студия» получала какие-либо бюджетные средства? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Слышала, что это были субсидии. В каком объеме, неизвестно.

— Вы только наличными занимались?

— Да.

— А безналичными?

— Филимонова.

— Где сейчас эта ваша табличка? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Это было на рабочем компе. Когда заканчивала работу «Седьмая студия», Воронова сказала: «Возьмите все, что вам надо». Я сохранила документацию на своем ноутбуке.

Но после публикации об аресте Масляевой Воронова позвонила и строгим голосом сказала, что надо уничтожить всю документацию по «Седьмой студии», потому что это попросил Серебренников.

— Что вы сделали? — спрашивает Резниченко.

— Я уничтожила документацию на электронном носителе. Но в папке что-то осталось, — говорит Войкина. Судя по ее словам, то, что осталось, она зачитала выше, цифры по мероприятиям.

— А (бумажные) документы? — спрашивает Резниченко.

— В декабре 2014 года я была на больничном, но меня взывали для уничтожения документов. Это было требование Серебренникова.

— Как уничтожали?

— Шредер и через знакомого сожгла.

— Кто вам сказал, что это (уничтожить документы) сказал Серебренников? — спрашивает судья.

— Мне сказала Воронова.

— Кто был при уничтожении? — спрашивает прокурор.

— Воронова. Серебренникова, Итина, Малобродского не было.

— Вы скрывали, что уничтожаете документы?

— Нет, приходил технический персонал. Видел все это.

— Кто-либо из подсудимых был в курсе об уничтожении документов?

— Не знаю. Не могу сказать. Я подчинялась Вороновой. Она была генпродюсером.

— А она какое отношение к бухгалтерии имеет? — спрашивает Резниченко.

Войкина только вздыхает.

— А гендиректор (Итин) имел отношение к бухгалтерии?

— Распоряжался финансовыми потоками.

13:47. — Сколько наличными было внесено в кассу?

— Помню только за 2014 год. — Открывает ежедневник. — Это наличные 26 млн 801 тыс. 769 руб. От Масляевой — 18 млн 932 тыс. От <...> — 1 млн 656 тыс. Вороновой — 2 млн 756 тыс. 462. Займы от частных лиц — 1 млн 628 тыс. 800.

— Из них сколько на проекты было потрачено?

— По зарплатам 12 млн 735 тыс. 470 руб. По проектам 8 млн 834 тыс. 322 руб. Остальное погашение кредитов, займов, возврат частным лицам. Итину через Воронову Масляева вернула €25 тыс. По курсу это было 1 млн 248 тыс. 750 руб.

— Что это был за займ?

— В 2013 году не хватало денег на проекты. Он давал свои деньги. Серебренникову тоже — 980 тыс. 979 руб.

— А что за кредит у него был?

— Этим занималась Воронова. Я не знаю.

Далее Войкину просят рассказать про траты по проектам. Она открывает ежедневник.

— По поводу проектов. «Охота на Снарка» 15, 16 февраля, 5, 7 мая 2014 года. «Отморозки» — 10 ноября 2013 года и 3 мая 2014 года. «Метаморфозы» — 12, 13, 14, 15 декабря 2013 года, 14 и 15 мая 2014 года. «Сон в летнюю ночь» — 15, 20 апреля 2014 года. Всего — 1 млн 749 тыс. 362 руб.

— Что это за сумма? — спрашивает судья.

— Это гонорары актерам. «Чучело» — 10 января и 8, 9 февраля 2014 года. 181 тыс. 400 руб. «Август» — 28 февраля 1, 2 марта 2014 года — 358 тыс. 795 руб. Проект «100 процентов Фуриозо», репетиции и показ, с 1 по 5 июня — 1 млн 312 тыс. 110 руб. Гастроли во Франции по визам, ремонт декораций — 708 тыс. 147 руб., суточные — €50 тыс. 230. Суточные практически все вернулись. У них была какая-то договоренность. С Франции пришли переводы. То есть это был как аванс. Третий международный фестиваль — 993 тыс. 620 руб. «Детские альбомы» — гонорары участникам 90 тыс. руб. Оплата звука и света для «Гоголь-центра» — 526 тыс. 600 руб.

— Из кассы «Седьмой студии»? — спрашивает судья.

— Ребята (технический персонал) говорили, что да.

Войкина продолжает.

— Проект Муровицкого — 14,5 тыс. руб. Мероприятие «Ноль плюс» — 45 тыс. руб. Расход по содержанию офиса — 28,3 тыс. руб.

13:36. — Кроме зарплат наличностью, вы еще на что-то деньги выдавали? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Только по тем сметам, которые давали продюсеры.

— Что это были за сметы?

— При Малобродском это было на устной основе. При Вороновой это были сметы. Это по проектам. Что касается зарплат, это было учреждено еще Малобродским, список постоянных сотрудников.

— А когда Малобродский ушел? — спрашивает судья.

— В августе 2012 года. Видела его потом один раз. Он 250 тыс. получал. Я не помню, что это были за деньги. Это было распоряжение от Вороновой. Это было в 2012 году.

— Как производились расходы на мероприятия?

— Все наличными.

— Кто мог получать деньги на мероприятия?

Войкина спрашивает, может ли она пользоваться своими записями. Судья говорит, что может это сделать. Войкина открывает свой ежедневник, перечисляет людей, которые ежемесячно получали зарплату в «Седьмой студии».

— А перед вами отчитывались за полученную наличность не на зарплату?

— Да, конечно. Они приносили чеки. Товарные накладные. Они формировали отчет, писали, сколько они потратили. Я это все суммировала, вела общую таблицу. Иногда они получали деньги на выдачу гонораров сами, потому что некоторые спектакли проводились поздно. Суммы по сметам совпадали.

— Как велась эта бухгалтерия?

— Все подшивалось по периодам: авансовые чеки и прочее.

— При отчетности использовались ли ваши документы?

— Насколько я знаю, это должно было использоваться, но не использовалось.

— По проекту, когда надо было выдать деньги на проект, как эти деньги оказывались в кассе?

— Я видела, что Масляева привозила Малобродскому деньги. При Вороновой, она заказывала деньги у Масляевой. Она привозила, складывали в сейф. Привозили деньги Масляева, сама Воронова, Педченко, Филимонова и Артемова, но у Артемовой было маленькие суммы.

— Какие суммы были?

— Были полтора млн, были пять млн. Один раз под начало проект привозились суммы.

— А под проект сколько привозилось? — спрашивает судья.

— От одного до пяти млн.

— Вы не задавались вопросом, как появляются эти деньги? — спрашивает судья.

— Была чековая книжка, была карта.

— Вы что-нибудь слышали про договора?

— Мы сидели в офисе с Вороновой. При мне таких разговоров не было.

— То есть вы думали, что снимались деньги по чековой книжке, по карте?

— Да, конечно.

13:32. — Вам Масляева знакома? — спрашивает Резниченко.

— Да. Мы работали вместе в Брянском театре. Она ушла оттуда, кажется, в 2010 году. Потом, в 2011 году, когда я искала работу, я обратилась к ней, чтобы она мне помогла. Она рекомендовала меня в театр «Модерн».

— После «Модерна», где вы работали?

— В «Седьмой студии» с апреля 2012 года. Я искала работу кадровиком, хотелось работать по направлению, в «Модерне» я этим не занималась. Масляева сказала, что обороты набирает «Седьмая студия». Потом у меня было собеседование с Малобродским. До этого я видела его в «Модерне».

— Когда вы его видели? — спрашивает судья.

— Я его видела в театре «Модерн», по какому поводу, не помню. Он подъезжал в театр «Модерн» не помню, они общались с Масляевой.

— Они общались с Масляевой в «Модерне»? — спрашивает судья.

— Да.

— А какой это год был?

— 2011, 2012 год. Я один раз его там видела.

— Что Малобродский сказал вам на собеседовании?

— Помню, что он предложил учет и систематизацию документации. Счета, счета-фактуры, платежки. Я все это сложила, заархивировала, сделала реестр. Через какое-то время Малобродским предложил мне выдавать гонорары.

— Подождите. Решение о вашем трудоустройстве Малобродский принимал лично? — спрашивает Резниченко.

— Не знаю. Наверное, он с кем-то это обсуждал, потому что пригласили меня не сразу.

— Вы зарплату оговаривали? — спрашивает судья.

— Да, 50 тыс. руб.

— Что вы еще делали?

— Мне оставляли сумму для выдачи гонораров. Наличными.

— Кто именно оставлял?

— Малобродский говорил, сколько кому выдать.

— Сумму он тоже приносил?

— Да. Лично приносил. Это никак не оформлялось. Он говорил, кому сколько. Это были небольшие суммы. 20, 30,50 тыс.

— А потом?

— Потом были сотрудники, которые получали месячную зарплату. Я выдавал ее по документам. Я заполняла расходники.

— Что дальше было с расходниками?

— Подшивались в папку (книгу учета).

— Отчетами занимались?

— Нет, этим занималась Филимонова.

13:25. Входит судья Олеся Менделеева. Заседание начинается. Прокурор Резниченко говорит, что в суд явились два свидетеля — Лариса Войкина и Дарья Артемова. Просит взывать первой Войкину. В зал входит женщина в длинном пиджаке в тонкую черно-белую полоску, с ежедневником в руке. Она говорит, что работает менеджером по персоналу в компании, предоставляющей гостиничные услуги. Название компании сложно было услышать. Войкина говорит, что знает всех подсудимых. Знакома со всеми лично, кроме Апфельбаум.

«С Серебренниковым лично не общалась»,— говорит она.

Вопросы ей задает прокурор Резниченко.

12:20. Адвокат Поверинова спрашивает у прокуроров, сколько завтра будет свидетелей. «Не, не 10, конечно. Не больше трех свидетелей»,— говорит прокурор Резниченко.

12:20. Все готово к началу заседания. Все в сборе, нет только представителя Минкульта Смирновой, но есть второй юрист, представляющий ведомство. Гособвинение и защита в полном составе. Слушателей сегодня 12 человек.

12:08. Участников пригласили в зал.

12:07. Через пять минут к залу подошла Дарья Артемова. Из оглашенных материалов дела и показаний участников следует, что Артемова работала на «Платформе» линейным продюсером, и у нее было свое ИП.

12:03. Ровно к назначенному времени, — 12:00, — к 409 залу подошла Лариса Войкина со спутницей, видимо, адвокатом. На допросе 13 ноября бывший главный бухгалтер «Седьмой студии» Нина Масляева говорила, что Войкина отвечала за «черную кассу», то есть за расходование наличных денег из сейфа в офисе организации.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев, Юлия Алексеева, Роман Шаталов