Президент адвокатского бюро «А-ПРО» Олег Попов об эффективных инструментах защиты деловой репутации в «информационных войнах»

Информация, в том числе порочащая деловую репутацию граждан и компаний, распространяется в Сети стремительно. При этом существующий сегодня механизм защиты работает не слишком эффективно: цикл блокировки негативной информации занимает несколько месяцев, а результат очевиден не всегда. “Ъ” поговорил с президентом адвокатского бюро А-ПРО Олегом Поповым об эффективных инструментах защиты деловой репутации в информационных войнах, перспективах введения уголовной ответственности за оскорбления и других не менее острых проблемах российского бизнеса.

— Сегодняшнее состояние экономической среды таково, что ключевым ресурсом предпринимателя в информационных войнах стала его репутация. Насколько это утверждение верно?

— Современные идеологи, конечно, могут спорить, насколько стройна и убедительна эта концепция, но многое говорит о том, что репутация — единственное благо, которым власть, общество и бизнес еще не пресытились. По сути, репутация — это доверие, а значение этого фактора для бизнеса трудно переоценить. Многие вещи, сильно влияющие на экономику и благосостояние страны, происходят потому, что люди доверяют друг другу и возникают неожиданные проекты, новые альянсы. Или не возникают, поскольку люди друг другу не доверяют. В принципе репутация — это ресурс и главное конкурентное преимущество, которое помогает приобрести любые необходимые связи для усиления своего бизнеса.

В силу профессии я регулярно общаюсь с представителями власти, предпринимателями, топ-менеджерами, то есть с состоявшимися людьми разной степени публичности. И я вижу, что их уже не удивить, например, экспертизой в каких-то громких уголовных процессах. Сегодня их заботит другое — существование в публичном поле информации, которая может пошатнуть доверие к ним их семьи, руководства, друзей или бизнес-сообщества. Это опасение заботит всех очень сильно — общество им буквально гальванизировано, и особенно заметно оно доминирует в сознании влиятельных людей. Мы вступили в эру новых технологий; хотим мы того или нет, акценты меняются: люди практически живут в собственных смартфонах, и как только про условного бизнесмена выходит негативная статья — остальные его рабочие процессы просто меркнут на фоне попыток максимально санировать информационную среду. А это сделать сложно. Те же Telegram-каналы сегодня удобный инструмент для формирования «образа врага», зачастую влекущего народное недовольство, и одновременно отдельный институт, который, грубо говоря, возможно регулировать только в ручном режиме. Порочащие публикации доставляют все больше неудобств их героям, которые понимают: информация сегодня та сила, которая может убить любую репутацию, что уже неоднократно доказано на деле.

— Защита репутации — сравнительно новое направление. Юриспруденция в ее классическом формате пока справляется с ним? И насколько сегодня силен запрос на саму услугу?

— Я вижу, что направление защиты информации востребовано — не в последнюю очередь по изощренным запросам клиентов, которые к нам приходят. Наши клиенты — это люди, которые пользуются услугами «большой четверки» и крупных зарубежных юридических фирм и уже избалованы высоким уровнем оказания услуг. Надо понимать, что на сегодняшний момент юриспруденция в чистом виде, конечно, интересна клиентам: они воспринимают ее как некий элемент обязательной гигиены. Но часто случается так, что точка, в которую клиента приводит прагматичный классический юрист, не та точка, в которой ожидал оказаться доверитель, потому что медиавойны — это не юриспруденция. Частично за результат отвечает сам клиент: если намеренно игнорировать то, что тебя полощут во многих СМИ, через условный год можно получить очень интересный эффект. Консервативный стандарт реагирования здесь уже не работает и медленно сползает в утиль.

Утром наши клиенты открывают страничку в Сети, смотрят, что про них написали, и начинают искать тех, кто способен дать этому понятную оценку. При этом максимум, который могут предложить пиарщики,— выпуск «поверх» негативного инфоповода новой интересной информации. Выпустить ее, конечно, можно, и на несколько процентов она даже перекроет негатив, но первоначальный неприятный инфоповод никуда не исчезнет…

Поэтому защита репутации — это достаточно дорогостоящий продукт, и не каждая госкорпорация может себе его позволить, поскольку он очень сложный. До недавнего времени в России не было соответствующих технологий, а на сегодняшний день не существует ни одной книги, описывающей это направление, и ярких специалистов, способных четко рассказать о положении дел в отрасли и быстро и качественно позаботиться о чужой репутации. При этом российских бизнесменов независимо от того, входят они в список Forbes или нет, конечно, интересует, что о них пишут в интернете или рассказывают по телевизору, но «классическая» юриспруденция пока не готова делать акцент на этой проблеме.

Недавно президент России поручил администрации и правительству рассмотреть вопрос об усилении ответственности за оскорбление, предложения ожидаются к 1 июля 2020 года. Многие считают, что существующая сегодня свобода слова и «незарегулированность» российского интернета — это демократия. По мне, такая демократия скорее напоминает мусорный бак, при том что в цивилизованных странах давно принята раздельная сортировка мусора. Если человек размещает свой контент на официальном интернет-ресурсе, имеет значительное количество подписчиков, он должен нести ответственность за то, что говорит и публикует.

Однако, на мой взгляд, вводить уголовную ответственность за оскорбление сейчас нельзя — слишком много непроработанных юридических тонкостей и деталей, неконкретизированных формулировок и последствий, которым законодатель пока не дал правовой оценки. Между уровнями общечеловеческой и уголовной морали лежит огромная пропасть, и закручивание гаек может привести к тому, что у людей будет лишняя судимость, суды получат дополнительную нагрузку, а через некоторое время кто-то выйдет и скажет: «Давайте декриминализируем эту статью!» И продолжавшаяся несколько лет рутинная работа будет обнулена. Сегодня нет такого действия, которое бы не регулировалось нашим Уголовным кодексом, и попытка ввести ответственность за оскорбление может повесить над обществом очередной дамоклов меч. Я полагаю, что существующий кризис культуры — индикатор морального кризиса и нам скорее следует поднимать общий уровень морали, мозаично выстраивать обновившийся портрет населения России, которое станет мудрее, взрослее, сдержаннее, и тогда в параллели можно вести теоретический диалог об уголовной ответственности. Сегодняшняя практика по блокировке негативной информации складывается таким образом. К СМИ, разместившему информацию, подается иск, юрист быстро просуживается, получает обеспечительные меры и несет решение в Роскомнадзор. На всю эту процедуру в среднем уходит до полугода. При этом у вас должны быть хорошие, опытные юристы, квалифицированные эксперты-лингвисты, которые способны снизить вероятность отказа в удовлетворении иска по формальным признакам к минимуму. В Роскомнадзоре вам говорят: решений, как ваше, у нас вагон и маленькая тележка, ждите очереди. А когда через полгода очередь подходит и Роскомнадзор наконец блокирует негативную страницу — вам это уже не нужно.

— Но шансы на то, что ситуация исправится, есть?

— Молниеносно бороться с негативной информацией хотят все, но делать это эффективно могут единицы, а практика защиты репутации — это юриспруденция «на высоких скоростях», и рынок, который пока открыт, нуждается в игроках, выполняющих задачу быстро. При этом если компания располагает наработанными инструментами и нужной скоростью процессов, она может стать номером один в России и получить доверие высших эшелонов власти, потому что медиавойны не закончатся, они будут только усиливаться. Поэтому не нужно говорить о структурной перестройке способов защиты репутации — ими нужно заниматься с учетом стремительного развития технологий и возможностей абсорбирования гигантских объемов информации. Общество бурлит, это вызов, и мы этот вызов приняли. Мы создали этот продукт, и к нам приходят бизнесмены, желающие принять участие в том, что мы делаем. В конечном счете решение, защищать репутацию в медиаполе или нет,— это вопрос стратегии.

— Кроме отсутствия цивилизованных способов защиты репутации какие еще направления международного и национального права, по вашим оценкам, можно назвать проблемными? Каковы пути решения?

— Во-первых, неисполнение Россией решений ЕСПЧ. Россия продолжает оставаться лидером по их числу. С одной стороны, некоторые решения ЕСПЧ по делам против РФ бьют по экономическим интересам нашей страны, и их исполнение «наталкивается на проблемы» из-за того, что «национальные судебные решения противоречат выводам суда» (как, например, дело ЮКОСа). И если мы хотим развивать бизнес, видеть в стране инвесторов, мы не можем игнорировать решения ЕСПЧ: никто не будет развивать бизнес в России, понимая, что для нас не существует конечной инстанции, что, по сути, есть правовой нигилизм.

Частичным решением проблемы могла бы послужить попытка собрать аналитику и создать на ее базе некую совместную рабочую группу российских судов и ЕСПЧ, которая бы продемонстрировала, насколько ситуация за последние годы изменилась к лучшему. Нам привычны обсуждения решений ЕСПЧ в негативном ключе, но сколько было случаев, когда ЕСПЧ подтверждал законность решений, принимаемых российскими судами, и высокий уровень их работы? Положительной аналитике уделяется куда меньшее внимание. Говоря откровенно, в России не так много денег и основные инвесторы — китайские ли, американские ли — неохотно идут на наш рынок, не доверяя российскому правосудию и понимая, что в любой момент могут лишиться здесь части активов. Поэтому задача государства и руководства судов — создать среду для обмена опытом и показать положительную динамику работы с ЕСПЧ; показать, что у России нет стремления игнорировать решения суда — скорее есть объективные сложности, с которыми наша страна сталкивается в их исполнении.

Другой сложный вопрос — проверка контрагентов. Внутри страны нарастает нестабильность, и российские предприниматели, работающие на внутренних рынках, все чаще жалуются на сужение пространства доверия. В таких условиях проверка контрагента является основным действием для предотвращения финансовых и налоговых рисков, при этом ответственность за результаты проверок российская налоговая служба переложила на плечи бизнеса. На сегодняшний день отсутствует понятный инструмент, работающий институт, в котором предприниматель мог бы получить эту услугу быстро, качественно и недорого.

Представим ситуацию: к вам приходит потенциальный бизнес-партнер. Несомненно, талантливый предприниматель, возможно пользующийся определенным расположением государства. Или его компания — бенефициар крупнейших государственных заказов, или он имеет доступ к рынкам, закрытым для других… И в попытке проверить его на чистоту и добропорядочность вы сталкиваетесь с проблемой — отсутствием четко прописанных критериев для такой проверки. Не говоря уже о том, что, собирая о нем информацию без его согласия, вы подпадаете под ответственность согласно положениям Закона о персональных данных. Теоретически, если совместная работа видится обоим выгодной, вы так или иначе проверите друг друга, но такая практика не может продолжаться вечно.

Я считаю, что назрела потребность в структуре, которая будет проводить такой анализ на законных основаниях. Рынку нужно бизнес-решение, которое поможет пересмотреть традиционные взгляды на анализ информации и фундаментально изменит ландшафт, например выведет вопрос в публичную плоскость, сформирует рейтинги, чтобы при возникновении сомнений человек мог обратиться в структуру и посмотреть, что собой представляет потенциальный бизнес-партнер. Сегодня подобная финансовая разведка сложна, и не у всех есть возможность ее использовать в силу того, что она обходится дорого. Но даже если у вас есть финансовая возможность — вы не знаете, куда обратиться: предложение оказать услугу можно получить от многих, но определить, кто работает на этом сложном рынке качественно,— задача не из простых. И даже если вы нашли качественного исполнителя, новый институт необходим для того, чтобы бизнес-процесс сработал до конца и ФНС не могла игнорировать вашего внешнего аутсорсера, который, допустим, входит в топ-10 специалистов бизнес-разведки уважаемого официального рейтинга. А в качестве мотивации делать качественный продукт и снижения коррупционных рисков можно создать объединяющее экспертов СРО при налоговой службе. В любом случае необходимость в создании централизованного института бизнес-проверок назрела, иначе получается, что ФНС повесила на шею бизнесу очередной камень, не сказав, в каком направлении с ним идти.

Также как уголовный адвокат скажу: помимо известной рынку «регуляторной гильотины» вовсю работает и гильотина по налоговым преступлениям. Несмотря на то что между выявленным налоговым преступлением и возбужденным уголовным делом по-хорошему должна лежать пропасть, сегодня почти каждая выездная налоговая проверка — это потенциальное уголовное дело, возбужденное в отношении руководителя. Налоговых доначислений среднего размера вполне хватает на ч. 2 ст. 199 УК или даже ст. 159 УК. И малый, и средний бизнес сегодня находятся в зоне риска.

Нередки случаи, когда налоговая служба выпускает акт о доначислении, предприниматель оспаривает его в суде, а правоохранители возбуждают уголовное дело и предъявляют обвинение параллельно арбитражному процессу. И даже если ФНС проигрывает дело, в самом обвинении ничего не меняется и человек садится в тюрьму по налоговому составу — санкции за налоговые преступления предусматривают у нас и столь суровые приговоры. Я считаю, что подобная парадигма налоговой оптимизации и построения бизнеса несет в себе мину замедленного действия. Я верю, что, если начать снимать избыточное, необоснованное давление на бизнес, мощность экономического и морального благоустройства нашего государства будет нарастать. Думаю, лет через десять все это выльется в бурный поток, а через двадцать мы будем жить в другой стране.

Юлия Карапетян