Как Владимиру Путину докладывали о том, что хуже уже не будет

22 мая президент России Владимир Путин провел совещание, посвященное эпидемиологической обстановке в России, на котором было констатировано, что страна одолевает коронавирус. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, учитывая общий пафос, связанный с заявлениями на этом совещании, сомневается в том, что время этого пафоса уже пришло.

Это было, конечно, совещание победителей. Каждый из выступавших рассказывал о победе, «это видно изнутри», «мы имеем много свободных реанимационных коек», «командный дух укрепляется».

— И в Москве, которая первой столкнулась с эпидемией, и во многих других регионах России,— заявил президент,— началось постепенное снижение числа ежедневно выявляемых новых случаев заражения. Пока эта позитивная динамика не такая быстрая, как того хотелось бы, порой даже неустойчивая, но она все-таки есть. Так, если еще неделю назад темп прироста новых случаев выявления коронавируса по России был 5,9%, то сегодня он составляет 3,5%. При этом крайне важно, что такое снижение идет на фоне постоянного и значительного увеличения числа проведенных тест-исследований… За последние две недели общее число проведенных тестов увеличилось почти на 3 млн.

Остальные выступавшие так или иначе высказывались вокруг всех этих цифр.

— Ситуация, которая складывается за последние десять дней,— сообщила вице-премьер Татьяна Голикова,— дает основания говорить о том, что страна перешла в режим стабилизации… Темп роста в среднесуточном измерении снизился до 3,7% на отрезке этих десяти дней. По состоянию на сегодня он составил 2, 8%. Принимая для себя стратегию смягчения (то есть у Татьяны Голиковой есть ощущение полной личной ответственности за происходящее. Это хорошо.— А. К.), мы долго думали, какой показатель выбрать в качестве основного, чтобы оценивать, как движется страна.

Действительно, это больше не показатель роста ВВП.

— Мы определили его как коэффициент распространения инфекции, который должен не превышать единицу, чтобы инфекция не распространялась,— продолжила Татьяна Голикова.— Наша цель — не допускать превышения этого показателя и поступательно его снижать до 0,5 и менее. Это будет давать нам дополнительную уверенность в том, что мы будем жить нормальной жизнью…

То есть, и это было потом сказано слишком много раз, он теперь с нами. И частично, увы, в нас.

И тут Татьяна Голикова неожиданно заговорила о том, как фиксируются в России случаи смертности от коронавируса. Это, без сомнения, был ответ на информацию западных СМИ последних дней насчет того, что в России, скорее всего, скрывают реальные цифры.

Это, конечно, вызвало сильные чувства у властей, и вот решено было, видимо, что пора ответить.

— Наш анализ показывает, что серьезное увеличение показателей смертности будет зафиксировано в мае (вообще-то ежесуточные цифры говорят об этом каждый вечер.— А. К.),— рассказала госпожа Голикова.— При этом хочу отметить, что в отличие от других стран в России оформляется во всех 100% случаев медицинское свидетельство о смерти, где фиксируются все обстоятельства смерти: место, причины и так далее. Таким образом, статистика России по заболеваемости и смертности в отличие от других стран мира имеет сплошной и полицевой характер.

Термины что-то, тем не менее, не воодушевляли.

Да, это было то, что сам Владимир Путин, скорее всего, произносить не захотел, несмотря на то что чаще всего такого рода принципиальные и эксклюзивные соображения берегут для него.

— А при установлении причин смертности мы используем единые международные требования, которые 20 апреля сформированы (она, наверное, хотела сказать «сформулированы».— А. К.) Всемирной организацией здравоохранения,— завершила минутку ненависти к хейтерам Татьяна Голикова.

Под конец вице-премьер захотела сделаться лиричной:

— Хотелось бы, чтобы мы вошли с хорошим настроением в лето и имели возможность… ну если хотите, пожимать друг другу руки и встречать друг друга, похлопав по плечу!

А может быть, она так и чувствовала все это сейчас. Может, ее, в самом деле, отпустило — впервые за все эти адские недели. Что, разве это совершенно исключено?

— Я посмотрел вот данные… Смертность на 100 тыс. населения…— вдруг сказал президент, и я подумал, что ошибся: нет, он все-таки хочет поучаствовать и в таком, не очень удобном разговоре.— Сан-Марино на первом месте, Андорра, Бельгия — на третьем… Что там в горах происходит… серьезное?.. Или там просто сложнее помощь оказывать медицинскую?..

Нет, Владимир Путин имел в виду их проблемы, а не наши.

— Я думаю, что это связано со сложностью оказания медицинской помощи,— кивнула Татьяна Голикова.— Я просто думаю, что 29 мая мы впервые увидим официальные данные по России за апрель…

За первые 20 минут уже несколько раз возвращались к тому, что данные по смертности высокие и что к этому надо быть готовыми.

По всем признакам, они будут даже очень высокими, и выступавшие сейчас думали уже о том, что им вскоре вспомнят их же сегодняшние слова.

Высокопоставленный источник “Ъ” в Кремле, с которым я разговаривал в этот день, подтвердил, что ничего хорошего ждать не приходится, и предложил подумать о том, что от пика заболеваемости до пика смертности у нас проходит примерно недели три, и да, это большой срок, но вызван он именно тем, что у нас тяжелых больных «тянут» изо всех сил, пытаются спасти всеми силами до последнего — и многих спасают, и это не то, что было в начале, когда врачи, это надо признать, были часто в растерянности, потому что просто не понимали, как это лечить.

— Мы никогда не скрывали ситуацию со смертностью в России,— неожиданно опять вернулась Татьяна Голикова к тяжелой теме, хотя, с другой стороны, и никуда не отлучалась, так сказать, от нее уже несколько минут,— просто то, что мы сейчас видим, позволяет нам, если так можно говорить в привязке к термину «смертность», все-таки оптимистично смотреть на показатели, которые складываются в Российской Федерации.

Нет, нельзя так говорить. Тем более «в привязке».

Мэр Москвы Сергей Собянин тоже был оптимистичен и впервые назвал ситуацию управляемой.

Этот человек, показавший себя в эти недели жестким и временами даже жестоким руководителем и сделавший для того, чтобы остановить эпидемию, похоже, больше, чем многие другие его коллеги, вместе взятые, первый раз позволил себе тоже, может, расслабиться, но все-таки по-своему. То есть он употреблял все-таки очень даже сдержанные термины.

— В разные этапы борьбы с коронавирусом она (то есть борьба.— А. К.) протекала по-разному. Были такие достаточно критические минуты, и разные прогнозы были, в том числе и достаточно серьезные, очень серьезные. Для того чтобы подстраховаться, на любой сценарий мы развернули дополнительную коечную сеть, которая гарантировала нам обеспечение медицинской помощью при любом развитии событий,— говорил мэр Москвы, давая, видимо, понять, почему в городе, в том числе в культовых его местах, для борьбы с коронавирусом было настроено и оборудовано столько всего, что все равно не будет уже востребовано (вообще-то и слава богу.— А. К.).

То есть он, можно сказать, оправдывался, но не стоило: все же было правильно, так и надо.

Сергей Собянин даже благодарил теперь москвичей, которые «достаточно строго, с полным пониманием ситуации выполняли требования, которые предъявляли по ограничению…».

А ведь ругался-то временами сильно. Но и помогало же.

— Нам удалось избежать,— даже констатировал мэр,— худшего сценария, какой разворачивался в целом ряде мировых мегаполисов (прежде всего он говорил, очевидно, про Нью-Йорк.— А. К.). И сегодня могу доложить, что Москва по целому ряду показателей уже выглядит неплохо…

Выяснилось, что и мэра Москвы очень беспокоит то, о чем вроде исчерпывающе высказалась Татьяна Голикова:

— Тем не менее сами абсолютные цифры выявленных больных, госпитализированных еще высокие,— констатировал мэр.— Более того, количество смертей от коронавируса в мае будет значительно выше, чем в апреле! Мы тогда были на пике заболеваемости!.. Так что необходимо продолжать требования по санитарной изоляции, требования по масочному режиму, продолжать выдачу пропусков…

Все это таким образом нас по-прежнему ждет. Впрочем, воспринимается как-то и без уныния.

Глава Российского научно-исследовательского противочумного института «Микроб» Владимир Кутырев поддержал «общий позитивный тренд», наметил «три фазы выхода из ситуации»:

— Многие удивляются, что как же так Россия достаточно быстро и эффективно справляется с этой ситуацией, а я считаю, что Россия справляется быстро в отличие от многих стран Европы, Америки и так далее…— заметил господин Кутырев.— В Европе эпиднадзор часто сводится к проблеме динамического наблюдения за ситуацией, но недостаточна система реагирования! В Российской Федерации сохранилась еще советская система санитарно-эпидемиологической службы, и вот это позволяет очень динамично реагировать!..

Тут он, конечно, невольно (скорее всего) принизил роль нынешних властей в преодолении заразы, но не хотел, нет…

— Да, пришла новая инфекция. Да, нам придется с ней жить. Инфекция, возбудитель привыкает к популяции человека, человек привыкает к популяции возбудителя… И жизнь эта, конечно, будет иметь свои особенности… И я надеюсь, жители поймут: здоровье каждого — здоровье всех!

Владимир Кутырев оставался апологетом советской системы здравоохранения и в лучших ее слоганах тоже.

— Кто создавал в Советском Союзе систему санитарного эпиднадзора и соответствующего реагирования на эти эпидемии? — благосклонно спросил президент академика, который как апологет не мог этого не знать.

— Семашко! Первый министр здравоохранения молодой России! — воскликнул господин Кутырев.

— Точно! Вот Советский Союз разрушили, а созданную им систему не удалось,— констатировал господин Путин.

Это, конечно, относится не только к здравоохранению.

— Совершенно верно! — с восторгом согласился академик.

Олег Карпов, глава Национального медико-хирургического центра имени Пирогова, радовался неоценимой практике работы с тяжелыми пневмониями, но при этом говорил, что ждет не дождется, вместе с тысячами пациентов, когда можно будет вернуться к обычной плановой работе, которая была не то что нарушена, а просто разрушена последними семью неделями. И это замечание вызывало вопросы на фоне удовлетворения Сергея Собянина тем фактом, что в Москве даже в эти недели больными, которых не задел коронавирус, занимались не меньше, а даже и больше (как, например, онкологическими), чем в мирное время.

— Мы нашу профессию никогда не подводили и никогда не подведем,— сказал он просто и очень, надо сказать, неплохо.

От врачей слово дали главврачу 52-й клинической больницы Москвы Марьяне Лысенко. В этой больнице лежал, например, министр строительства Владимир Якушев, отзывавшийся о ней в восторженных тонах.

— К нам едут только тяжелые пациенты на госпитализацию,— заметила при этом Марьяна Лысенко (не все знают, что она дочь Анатолия Лысенко, патриарха многих телевизионных начал, в том числе программы «Взгляд»).— В последние дни у нас появились пустые койки (а этого не было с начала эпидемии.— А. К.). Количество выписываемых пациентов превысило количество поступающих… Сегодня мы выписываем четырехтысячного пациента, это абсолютно поправившиеся люди…

— Мне министр строительства Якушев Владимир Владимирович рассказывал,— подытожил господин Путин,— как он у вас там лечился, как лежал… Просто, безо всякого преувеличения, с восхищением отзывался о ваших сотрудниках, об уровне их профессионализма и преданности своему делу… Сами, говорит, по два раза уже переболели… А все равно после выздоровления возвращаются и начинают опять работать!

И тут Владимир Путин наконец задал вопрос, который его, похоже, действительно мучил:

— А что, действительно, можно так легко зараз… заболеть второй раз?..

— Ну, я допускаю, что не совсем корректно была воспринята информация…— смутилась Марьяна Лысенко.— Действительно, заведующая отделением, которая лечила… Она переболела инфекцией в самом начале… Мы работали с марта месяца, и уже, в общем, нет у нас такого количества заболевших сотрудников, а действительно, в начале такие случаи были, а всего получилось так, что сорок человек заболели инфекцией…

Ого. Марьяна Лысенко сгоряча произнесла цифру, которую вряд ли собиралась произносить. Она же имела в виду медперсонал.

— Притом что если 3 тыс. человек работают сейчас в «красной зоне»… Они признаются в личных разговорах, что это все, конечно, из-за того, что они несколько пренебрегли средствами санитарной защиты… Но это, конечно, большой труд: работать все время в закрытой маске жарко и в общем некомфортно…

Но на вопрос-то она пока так и не ответила. А он, повторяю, интересовал Владимира Путина.

— Но сейчас ситуация все-таки стабилизировалась. Повторных случаев заражения у нас не было однозначно совершенно,— все-таки сказала наконец она.— Ни среди пациентов, ни среди наших коллег. Мне кажется, это несколько утрированная история на сегодняшний момент (о возможности повторного заражения.— А. К.)…

— Чувство признательности и благодарности от меня и от всех ваших пациентов,— поблагодарил Марьяну Лысенко Владимир Путин.— Я, слава богу, вашим пациентом не являюсь, надеюсь, и не придется…

— Вот это и не надо!..— перебивала его Марьяна Лысенко.

— Но некоторые мои коллеги, даже которые лежали в других клиниках, сталкивались с вашими специалистами, которые принимали постоянное участие в консультациях, были рядом и помогали…— закончил господин Путин.

Он тоже выглядел в целом удовлетворенным.

В конце концов, в этот день была обозначена версия, которая станет канонической и будет повторяться теперь раз за разом, а точнее всегда: Россия — это страна, быстрее и эффективнее других, прежде всего западных стран, победившая пандемию на вверенном ей историей участке.

А про Дагестан-то все еще помнят?

Андрей Колесников