Впервые за 11 лет расходы на оборону будут ниже, чем на экономику

На минувшей неделе правительство одобрило подготовленный Минфином проект федерального бюджета на 2021 год и на следующие два года. Главная новость: в предстоящем году расходы на национальную оборону будут ниже, чем расходы на национальную экономику. Впервые за одиннадцать последних лет! «Огонек» задумался, получим ли мы масло вместо пушек.

Александр Трушин

В только что подготовленном проекте федерального бюджета ассигнования на оборону составляют 3,11 трлн рублей, или 14,5 процента от общих расходов. А на национальную экономику выделяют на 260 млрд рублей больше — это 15,7 процента от всех бюджетных расходов.

Значительное сокращение оборонных расходов — с этим наша страна сталкивается впервые за 11 лет. Сумма 3,11 трлн рублей в бюджете — это общие ассигнования на национальную оборону в 2021 году (прошлогодние расходы — 3,37 трлн рублей). Сюда входит, в частности, финансирование госпрограммы вооружений, гособоронзаказа (ГОЗ) и содержание армии. Эти расходы в бюджете тоже не расписаны, указывается только общая сумма. Но из открытых источников известно, что ГОЗ в последние три года финансировался в объеме 1,5 трлн рублей — это примерно половина (или чуть меньше) от общей суммы оборонных расходов. Как говорят эксперты «Огонька», грядущее сокращение расходов не коснется закрытых статей по содержанию армии. Некоторые открытые источники пишут, что объем сокращения расходов на ГОЗ и госпрограмму вооружений (ГПВ) (это тоже закрытые статьи федерального бюджета) может составить 258,2 млрд рублей в 2021 году, или более 8 процентов от общей суммы оборонных расходов. В дальнейшем предусмотрены сокращения на 192 млрд рублей в 2022-м и на 198 млрд рублей в 2023 году.

Речь, правда, пока только о проекте бюджета, представленном Минфином в правительство. Василий Зацепин, военный экономист, считает, что объемы сокращения оборонных расходов могут быть уменьшены или вообще сведены к нулю:

— Это может произойти уже на этапе обсуждения бюджета в Государственной думе. Я не знаю ни одной думской партии, которая выступала бы за сокращение военных расходов. Нашу армию и ВПК поддерживает очень мощное лобби.

Понятно, что в ближайшее время развернется серьезная борьба и между ведомствами, и между предприятиями и корпорациями за сокращающийся пирог оборонного заказа. Но тем не менее вектор движения заявлен — предстоит снижение оборонных расходов, а значит, возникает проблема финансирования предприятий ОПК, который долгое время только рос. Итоги этого поступательного роста известны: в стране сегодня насчитывается 1339 предприятий, выпускающих военную продукцию. Это отдельные заводы, КБ, крупные кластеры и объединения. В ОПК трудятся около 2 млн человек. Кроме этого — некоторое число смежных гражданских предприятий, участвующих в производственных цепочках создания военной техники и вооружений. И как им теперь быть?

По мнению экспертов, реально возникшая перспектива сокращение ГОЗ ставит перед большинством оборонных предприятий вопрос не о развитии, а об элементарном выживании. Перспектива сокращения производства — а для некоторых предприятий и полная его остановка — становится вполне реальной. А вслед за этим идет снижение рентабельности, уменьшение прибыли, увольнение или перевод работников на неполную неделю. Неужели все это будет происходить на фоне продолжающегося кризиса нефтяных цен, коронавируса и растущей безработицы? Если честно, верится с трудом.

Диверсификация 5.0

Жизнь ОПК — это бесконечное чередование подъемов и спадов. Финансирование оборонки то увеличивается, то снижается. И нынешнее сокращение военных расходов — не новость. Два десятка лет Россия наращивала вооружение. Наша армия в значительной мере модернизирована: по некоторым оценкам, уровень современной техники и вооружений сейчас достигает 70 процентов. Если государство исходит из принципа разумности и достаточности вооружений для защиты своих интересов, то военные расходы неизбежно сокращаются. И тогда встает вопрос о переводе военных производств на выпуск гражданской продукции.

Именно поэтому еще в 2016 году Военно-промышленная комиссия поставила задачу выпуска гражданской продукции оборонными предприятиями. Планировалось довести выпуск гражданской продукции на предприятиях ОПК в 2021 году до 17 процентов, в 2025-м — до 30 процентов, а в 2030-м — до 50 процентов от общего объема. Конверсия? Ну да, уже пятая по счету за последние 75 лет.

Первой диверсификацией считают послевоенную перестройку заводов и фабрик на выпуск товаров народного потребления. Хотя это скорее была так называемая реконверсия — возращение к довоенной номенклатуре выпускаемой продукции. Потом конверсия середины 50-х годов, связанная с переориентацией армии с авиационной на ракетную технику. Некоторые исследователи считают, что она способствовала рывку гражданской авиации — Ту-104 и Ту-114 создавались изначально как бомбардировщики, но их смогли перекроить в лучшие в мире авиалайнеры. Во всяком случае в то время.

В 70-е годы, после Хельсинских соглашений о разрядке, СССР тоже проводил сокращение военной продукции. Руководил этим процессом Госплан, который сумел перевести на выпуск гражданской продукции аж 45 процентов мощностей оборонных заводов. Об этом, правда, сообщали советские источники, которые сейчас трудно проверить, но отдельные удачные примеры, несомненно, были — холодильники «ЗИЛ», например, выпускавшиеся заводом имени Серго, автомобили «Москвич» — на Ижевском машиностроительном заводе. Хотя массового производства гражданских товаров по широкой номенклатуре добиться все же не удавалось. Поэтому в стране и был хронический дефицит.

В 80-х холодная война и гонка вооружений привели к тому, что наш ВПК разросся до небывалых размеров — к началу 90-х наштамповали 40 тысяч танков, больше, чем у всех наших потенциальных врагов, вместе взятых. И после падения Берлинской стены началась четвертая конверсия отечественного ОПК, со всех точек зрения — провальная.

— У всех в памяти остались шрамы от конверсии конца 80-х — начала 90-х годов,— говорит Александр Агеев, генеральный директор Института экономических стратегий РАН.— Трудно сосчитать, сколько было потеряно технологий, мощностей предприятий, как пострадали производственные цепочки и производственная кооперация. Последствия этого сказываются до сих пор.

Хотя общество приняло тогда конверсию восторженно — страна жила переменами. «Огонек» той поры писал: «Имеются производственные мощности, настроенные на выпуск ракет, танков, истребителей. Требуется в кратчайшие сроки переналадить их (видимо, имелись в виду мощности.— "О") на производство товаров народного потребления. То, что раньше было для оборонки попутной мелочовкой, теперь должно стать предметом главной заботы. Население облегченно вздыхает и начинает откладывать деньги на кухонные комбайны, видеосистемы и персональные компьютеры» («Огонек» № 1 за 1990 год). Наивный романтизм перестройки, впрочем, испарился очень быстро. Стало ясно, что это невозможно.

Виктор Ивантер, ныне покойный директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, рассказывал байку, которая вполне отражает состояние ОПК и госуправления того времени. В начале 90-х годов тогдашний руководитель группы анализа и планирования при председателе правительства РФ Андрей Илларионов (да-да, тот самый) проводил совещание с директорами оборонных предприятий. Директор Бийского завода боеприпасов начал жаловаться: я вот по госзаказу произвел столько-то вагонов взрывчатки, а государство у меня ее не покупает. Что мне делать? А Илларионов возьми и скажи: выходите на рынок и торгуйте. И всякий раз, продолжал Виктор Викторович, когда я слышу, что террористы что-то взорвали, у меня сжимается сердце: совет Илларионова сработал…

Но это из серии исторических анекдотов. А в реальности предприятия ОПК действительно тогда вышли на рынок. И некоторые — вполне успешно. Александр Агеев напоминает, что в 90-е годы спасением для оборонного сектора стал экспорт. Разрушение госмонополии на внешнюю торговлю, начиная с 1987 года, было одним из первых актов перестройки. И этим в 1990-е годы воспользовались оборонные предприятия, производившие конкурентоспособную продукцию. У некоторых доля экспорта в выручке доходила до 75–80 процентов. Кто не смог выйти на зарубежные рынки, практически были обречены на исчезновение.

Номер не обслуживается

И вот теперь в повестке дня новая, пятая конверсия. О реальных перспективах которой, похоже, даже в экспертных кругах говорить предметно затрудняются. Обозначена цель (в этом году запланировано обеспечить 17 процентов выпуска гражданской продукции), но достижима ли она, обеспечена ли проектами и наработками?

Открытой информации по оборонному сектору нет — все статьи военных расходов бюджета закрыты с 2012 года. Ученые из гражданских экономических институтов говорят, что систематические исследования этой темы с тех пор отсутствуют. Стало быть, все достижения (если они и случатся) будут глубоко тайными.

Хотя за пять лет, наверное, можно было бы уже серьезно подготовиться. И ведь поначалу готовились. В 2017 году было даже создано НПО «Конверсия» (учредители госкорпорация «Ростех» и ВЭБ). Оно должно было обеспечить консалтинг предприятий ОПК при выходе на рынок. «Конверсия» изучила мировой опыт конверсии, выявила, почему она была удачной в США, Германии и Китае. Первый гендиректор «Конверсии» Сергей Астафуров в 2017 году еще раздавал интервью, в которых рассказывал о грандиозных проектах на сотни миллиардов рублей. Правда, следующий руководитель (Дионис Гордин) в прессе уже никак не отметился. А в ЕГРЮЛ хранится странная по набору информация об этом учреждении: заключило несколько контрактов с поставщиками по госзаказам, дважды выступало ответчиком по судебным искам, 2019 год закончило с выручкой в 18 млн рублей, отрицательной прибылью минус 89 млн рублей и отрицательной стоимостью предприятия — минус 35 млн рублей. На приоритетное направление мало похоже. Обозначенный на сайте телефонный номер, как сообщил автоответчик, не обслуживается…

Похоже, в конце лета сменился вектор конверсии — тестируется новая идея. Она заключается в том, что государство должно сформировать гарантированный заказ гражданской продукции для оборонных предприятий.

И это должно позволить им вкладывать деньги в долгосрочные проекты. Возможно, такой ход чем-то напоминает опыт конверсии середины 70-х годов. Но только времена другие. Да и готово ли наше Минэкономразвития сформировать такой заказ — большой вопрос.

Между тем зампредправления одного из банков, которому, вероятно, хотят поручить реализацию перспективной идеи (название банка опустим), на презентации проекта 17 сентября этого года восторженных ожиданий от реализации идеи не скрывал: «50 процентов гражданской выручки оборонных предприятий,— говорил этот человек,— это фантастическая, колоссальная сумма в 22 трлн рублей! Это новая выручка, которую нам предстоит получить. Но для этого,— подчеркнул он,— необходимы инвестиции в 5 трлн рублей».

Комментарии, что называется, излишни…

Вход и выход

Упомянутое НПО «Конверсия» (пока функционировало в активной фазе) предприняло попытку сформулировать, что мешает конверсии. На сайте организации ответ на этот немаловажный вопрос имеется: «Устаревшие целеполагание и KPI менеджмента, отсутствие у руководства предприятий представлений о работе гражданских рынков, краткосрочная внутренняя мотивация менеджмента, ориентированная на выполнение ГОЗ».

Спорить с отмеченными «слабыми звеньями» трудно — все так и есть. Только перечень неполный. Мешают еще и проблемы в организации экономики в целом и ее военного сектора в частности. Дмитрий Кувалин, заместитель директора Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, считает, что решение поставленной руководством страны задачи (выпуск предприятиями ОПК гражданской продукции) потребует огромных усилий.

— Мы не без оснований гордимся достижениями наших оборонщиков. Но надо решать нашу застарелую проблему — искать возможности конвертировать результаты военных разработок в пригодный для гражданской экономики продукт. Разумеется, при этом не надо заставлять предприятие, выпускающее подводные лодки, делать корыта. Сегодня главная задача состоит в другом: как использовать высокие технологии, которыми владеют предприятия российского ОПК, для прибыльной работы на рынке. А это гораздо более сложный путь. У нас есть хорошие мозги и есть умелые руки. Но в части их коммерческого использования нам надо подтянуться до уровня развитых стран.

У американцев, продолжает эксперт, тоже были проблемы с конверсией. Но им во многом помогает отличное от России устройство военной промышленности. Там оборонные заказы выполняют в основном частные корпорации. У частника на уровне рефлексов работает коммерческая логика: он всегда думает о том, как ему продать свои технологии не только армии, но и на открытом рынке, чтобы получить дополнительную прибыль.

У нас все устроено с точностью до наоборот. Технологии у государственных (казенных) предприятий, а частный бизнес если и участвует в оборонзаказе, то на вторых-третьих ролях. Директору ФГУПа, у которого производство военной продукции хорошо отлажено и которому государство платит хорошие гарантированные деньги, нет особого смысла стремиться на рынок, где все сложно, зыбко, где потребители капризные,— зачем ему это надо? Он будет держаться за работу по госзаказу до конца.

— Я не берусь утверждать,— говорит Дмитрий Кувалин,— какая система лучше, какая хуже. Наверное, и у одной, и у другой есть плюсы и минусы. Но нам нужно понять, что военная экономика, предоставленная сама себе, не сможет и не захочет перестраиваться под рыночные запросы. Для этого нужны сильные целенаправленные действия со стороны государства: и определенная помощь предприятиям ОПК при выходе на рынки гражданской продукции, и активное руководство деятельностью по диверсификации военной промышленности.

Очевидно не только экспертам и узким специалистам: простого и легко решения задачи конверсии оборонных технологий не будет. И что предприятиям ОПК делать в условиях сокращения гособоронзаказа? Продавать вооружения за рубеж сами они уже не смогут — не 90-е годы (сейчас этим занимается Рособоронэкспорт: забирает продукцию у предприятий, продает ее за валюту, прибыль оставляет себе, а предприятия получают рубли для зарплаты сотрудникам), использовать технологии для выпуска гражданской продукции — мучительно. По сути, это цугцванг — ситуация, в которой нет хороших ходов.

Зато есть традиционные. Те самые, о которых на презентации говорил восторженный финансист: все сделаем, только нужны инвестиции. Государственные, разумеется…

Эксперт

Не повторять ошибок