Злоупотребление бизнесом
Верховный суд решил, когда можно наказать за «корпоративную форму»
Схема ведения бизнеса, предполагающая занижение выручки одной из компаний группы во вред ее кредиторам, может признаваться злоупотреблением корпоративной формой, решил Верховный суд РФ (ВС). Это может служить основанием для привлечения к субсидиарной ответственности как контролирующих должника лиц, так и той структуры, на которую выводилась прибыль. Юристы признают позицию ВС обоснованной.
Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ
ВС опубликовал полный текст определения экономколлегии по делу в рамках банкротства ЗАО «УГМК-Рудгормаш» (машиностроительная компания, не имеет отношения к горнодобывающей УГМК). Вопрос, рассмотренный ВС, касался субсидиарной ответственности входящего в один холдинг с банкротом ООО «Управляющая компания "Рудгормаш"» (УК) бывшего руководителя должника Аркадия Можаитова и Марии Герасимовой (владеет 80% в капитале).
По мнению воронежского управления ФНС, ответчиками создана бизнес-модель, где УК была «центром прибыли» в холдинге, а должник — «центром убытков».
Договоры с управляющей компанией, считают налоговики, являлись для должника убыточными, у обеих структур в разные периоды были одни и те же владельцы и лица в органах управления, а сама УК контролировала финансы должника и осуществляла за него платежи в пользу третьих лиц. В связи с этим УФНС и конкурсный управляющий требовали привлечь указанных лиц к субсидиарной ответственности. По словам юристов, такая схема ведения бизнеса достаточно распространена в России.
Суды трех инстанций отклонили иск — УК не признали контролирующим лицом, а в действиях руководителя и владельца компании не нашли оснований для ответственности (подробнее см. “Ъ” от 24 августа). По жалобе налоговиков дело передали в экономколлегию ВС, которая отменила решения нижестоящих судов и направила его на новое рассмотрение.
Для начала ВС согласился, что нельзя презюмировать контроль над должником со стороны УК как выгодоприобретателя, так как поправки об этом вступили в силу лишь в 2017 году, а здесь речь идет о действиях, совершенных в 2011-2014 годах. Однако, подчеркнула коллегия, это не исключает возможности доказать наличие контроля в общем порядке, причем формально-юридические признаки аффилированности не обязательны. Кроме того, ВС обратил внимание, что приведенные УФНС доводы указывают на искусственный характер возникновения у должника имущественного кризиса и судам следовало установить реальные причины банкротства.
Коллегия согласилась, что у руководителей и владельцев должника есть широкая дискреция при принятии управленческих решений, однако «контролирующие лица не вправе злоупотреблять привилегиями, которые предоставляет возможность ведения бизнеса через юрлицо, намеренно причиняя вред независимым участникам оборота».
Если при новом рассмотрении спора доводы налоговиков будут подтверждены, бизнес-модель «Рудгормаша» сможет трактоваться как предполагающая занижение выручки должника во вред его кредиторам, указал ВС, она «выходит за пределы предпринимательского риска и подтверждает злоупотребление корпоративной формой».
То, что УК не контролировала должника, не имеет принципиального значения, так как госпожа Герасимова была основным участником обеих компаний и могла определять их действия, а УК может нести ответственность как соисполнитель.
Иван Стасюк из РКТ отмечает два важных вывода: «Во-первых, ВС усмотрел основания привлечения к субсидиарной ответственности за установление бизнес-модели, при которой должник не получает прибыли. А во-вторых, ВС допустил возможность привлечения к ответственности выгодоприобретателя за действия, совершенные до вступления в силу поправок 2017 года, если доказано наличие контроля над должником». Юрист отмечает, что «и в старой редакции закона перечень ответчиков не был исчерпывающим, в силу чего с позицией ВС следует согласиться».
Партнер BGP Litigation Дмитрий Базаров считает, что подход ВС основан на глубоком экономическом анализе правоотношений с участием должника: «В данном деле суд усмотрел злоупотребление формой юрлица, что является основанием для снятия корпоративной вуали общества и привлечения контролирующих лиц к ответственности». Не менее значимым, по его словам, представляется и определение судом общего контролирующего лица — для должника и его контрагента.
В целом, полагает господин Базаров, ВС развивает позицию о том, что «судам необходимо устанавливать объективную причину банкротства, а контрагентам должника нельзя создавать формальные конструкции, фактически направленные на причинение вреда кредиторам путем уменьшения имущества должника в широком смысле слова — как имеющихся активов, так и потенциальной прибыли».