Степанакерт вновь подвергся обстрелу

Ночью в пятницу в Нагорном Карабахе произошло очередное обострение. Как утверждает армянская сторона, азербайджанские войска обстреляли село Шош рядом со столицей, пострадали мирные жители. После этого три ракеты прилетели в азербайджанскую Гянджу. Армения отрицает причастность к удару. В ответ Азербайджан всю ночь обстреливал Степанакерт, столицу непризнанной Нагорно-Карабахской республики. Корреспондент “Ъ” Александр Черных посмотрел на последствия обстрелов в Степанакерте и Шоше.

С десяти часов вечера в Степанакерте стало слышно артиллерийскую канонаду — издалека, со стороны горных перевалов. К этим звукам здесь все давно привыкли. Но в час ночи корреспондент “Ъ” в Азербайджане Кирилл Кривошеев написал в своем Telegram-канале, что город Гянджа вновь подвергся ракетному обстрелу. Буквально через полчаса «ответ» прилетел в Степанакерт. Взрывы снарядов раздавались совсем близко у гостиницы. Многие постояльцы спустились в подвал или перешли в коридоры — подальше от окон. Впрочем, выспаться никому не удалось: сирена предупреждения об угрозе с воздуха тревожно ревела до рассвета, иногда ее перекрывал гром очередного взрыва.

Канонада стихла лишь к утру. Мы с фотографом Анатолием Ждановым пошли в город — искать следы ночного обстрела. Долго ехать не пришлось: небольшой снаряд упал прямо рядом с гостиницей, посреди дороги, по которой мы ходим каждый день. В асфальте глубокая дыра, вокруг нее — мелкие выбоины. У всех зданий вокруг выбиты стекла. На первых этажах, как принято в Степанакерте,— магазинчики с большими витринами: обувной, канцелярия, «Детский мир». Теперь все товары усыпаны битым стеклом, мрачные мужчины собирают в коробки то, что уцелело. Владелец магазина тщательно отряхивает от пыли и осколков игрушечную белую собаку.

На другой стороне улицы возле старенькой пятиэтажки плачет пожилая женщина. Джульетта приглашает нас зайти в квартиру. Пока мы поднимаемся по лестнице (стены в подвале разрисованы сердечками), она рассказывает, что в доме никто не пострадал — все соседи провели ночь в подвале.

Женщина демонстрирует выбитые взрывной волной оконные рамы и снова начинает плакать: «Скоро холода придут, а кто мне сейчас это вставит, да и денег лишних нет. Ладно, как-нибудь проживем, лишь бы все живы остались».

Следующая точка — небольшая гостиница рядом с рынком. Возле этого дома мы буквально вчера снимали, как зоозащитники из Facebook-группы «Любители животных в Арцахе» кормят бездомных кошек. Теперь в здании зияет дыра — прямо на стыке стены и крыши. Двери не заперты, мы проходим по пустому темному коридору к последнему номеру, я открываю дверь — и отшатываюсь назад.

Дальняя от окна кровать залита кровью: на белой простыни растеклась бурая лужа. На полу — тряпки, которыми пытались остановить кровь. От дыры в стене веером расходятся следы осколков — гипсокартон пробит насквозь, виден соседний номер. Заходим. Там под обрушившимся потолком даже не видно кроватей. Возвращаемся обратно и только теперь замечаем у выхода большую бурую лужу.

Коллеги подсказывают еще одну точку — на окраине города, в частном секторе, на улице Пушкина. Там снаряд полностью уничтожил небольшой домик. В воронке перемешаны битые кирпичи, доски, трубы...

Соседка рассказывает, что взрыв раздался в четыре утра: «Там женщина спала, ее вытащили, в больницу увезли. Выживет ли — не знаем».

Больше ей сказать нечего.

Дальше мы едем в село Шош (не путать с городом Шуши). Армянские информагентства в пятницу вечером сообщили, что населенный пункт был обстрелян и несколько местных жителей получили ранения. Через пару часов после этих сообщений и была обстреляна азербайджанская Гянджа.

Местные показывают дом семьи Мелкумян: снаряд упал на поле, метрах в двадцати от здания. Осколками ранило 36-летнего Семена Мелкумяна (в этой части Карабаха у многих русские имена). Его отец Юрий потерянно бродит по полю, подбирает и рассматривает металлические осколки. Племянник Григорий показывает на перепутанные веревки — это стропы, которые были привязаны к снаряду.

«Я дома стоял в комнате, мы собирались ужинать, уже на стол накрыли. Я слышу — где-то рядом три взрыва — бах! бах! бах! — рассказывает Юрий Мелкумян.— А потом четвертый прямо возле дома, громко-громко. Меня опрокинуло, сверху стеклами засыпало, в ушах звенит. А потом слышу, сынок стонет: "Папа, папа... Папа, больно…"». Мужчина вытирает слезы. Он ведет нас в дом, показывает красные брызги на белой стене: «Вот кровь моего сына. Счастье еще, что азербайджанцы промахнулись. Если бы на пару метров бомба точнее прилетела, мы бы с вами не разговаривали».

Чтобы разрушить дом, хватило и промаха. Стекла-двери — все выбито, потолок обвалился, часть мебели упала. Со стены на эти разрушения смотрят иконы с изображением Иисуса. «Турки нас все равно не могут сломить...— подходит Юрий Рубенович к иконе.— Мы за Иисуса, мы за свою землю будем стоять, будем воевать, если надо». «У Семена пятеро сыновей подрастают, азербайджанцы их чуть не сделали сиротами,— говорит Григорий.— Теперь это точно пять будущих солдат».

Возле дома дежурят местные ополченцы с автоматами. Один из них, Вреж, начинает расспрашивать: «Вот вы, русские, со стороны, что думаете про нашу войну? Как ее прекратить? Нет, ты ответь». «Мне кажется, нужен компромисс,— говорю я.— Отдайте часть земель, где армяне не живут. Тот же Агдам, например». Вреж кивает, но без особого одобрения: «Агдам, да.. Агдам нам нахрен не нужен, честно говоря. И этот Джабраил, наши там не жили никогда. Но где гарантия, что они земли возьмут, а через десять лет не начнут новую войну — забрать остальное? Никто Турции не верит. Ты лучше скажи, почему Россия молчит. Почему российские солдаты за Сирию погибали, а за Армению не погибают? Вам Сирия важнее, что ли?» Ополченец отходит, а водитель спрашивает меня: «Знаешь, что значит его имя? Вреж — это по-армянски "месть"».

Александр Черных, Степанакерт-Шош